Анатомия страха (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 13

Он просил прощения, пытался обнять, поцеловать. Он еще на что-то надеялся. Но Света оттолкнула его и отвернулась.

— Я ждала, что ты позвонишь, придешь…

— Я звонил, но ты бросила трубку, — жалко оправдывался Дима.

— А ты и обрадовался! — закричала Светлана, вскочив со скамейки. — Ждал, когда я сама прибегу? Я эти путевки купили еще в декабре. Думала, будет тебе подарок на день рождения…

— Ты ездила с Олегом? — тихо спросил Дима.

Он понял все сразу, как только услышал по телефону его голос, но хотел, чтобы Светлана сама сказала об этом.

— Да.

— И теперь… ты с ним?

— Да.

Ничего не произошло. Не погасло солнце, не сошла со своей орбиты Земля, не полетел в тар-тарары город. Только крохотный атом в его сердце вдруг начал делиться, круша и опаляя все вокруг ядерным взрывом…

Она давно ушла, а Дима долго еще сидел на холодной скамейке и вспоминал Светины слова:

— Прошу тебя, не звони мне. Не мучай ни себя, ни меня. Мне с ним не лучше и не хуже, чем с тобой. Все по-другому. И вернуть ничего уже нельзя.

Началась другая жизнь — без Светланы. Жизнь, в которой все было не так — спутано и нарушено. Генка и Сергей пытались выказать сочувствие, но он сторонился их: для него они неразрывно были связано с прошлым — со Светланой. Ему хотелось прийти к ней, хотелось — одновременно! — избить ее и валяться в ногах, умоляя о прощении. Но он знал, что Светлана не вернется.

Постепенно гнев и обида улеглись. Осталась только надежда, что со временем Света поймет, что из себя представляет Олег. Его жизнь превратилась в сплошное ожидание, оставив за скобками все другие чувства. Дима делал все по инерции: ходил на лекции, сдавал экзамены, ел, спал. Он не замечал, что проходит месяц за месяцем, что перестал звонить и совсем исчез из его жизни Генка, что Сергей избегает его и отводит при встрече глаза.

И вдруг все кончилось. Сдав последний экзамен зимней сессии, Дима вернулся домой. Мать сидела за столом на кухне, бледная, испуганная. Дима плохо понимал, о чем она говорит. Света поехала на дачу отмечать свой день рождения? С кем? С Олегом, Сергеем и Генкой? Как же она оказалась в лесу? Зачем ей понадобилась клюква, ведь она никогда ее не любила? Была пьяна? Но она же почти не пила! Почему до сих пор никто ему ничего не сказал?!

Мать узнала все от матери Сергея. К тому времени Серегины родители, оставив сыну комнату в коммуналке, переехали куда-то на Лиговку, в квартиру умершей бабушки. Бывшие соседки встретились случайно в метро.

Недослушав мать, Дима выскочил из квартиры — как был, в свитере и тапочках. Добежал до соседнего подъезда, не дожидаясь лифта, взбежал по лестнице на четвертый этаж, позвонил три раза. Сергей открыл. Наверно, у Димы все было написано на лице, потому что он, не дожидаясь вопросов, забубнил, глядя в сторону:

— Я… не знал, как тебе сказать. Я… хотел, но…

Оттолкнув Сергея, Дима медленно пошел вниз.

Прошло немало времени, прежде чем он снова смог думать и чувствовать. Как будто огненное пятно на обожженной солнцем сетчатке, стояла перед ним страшная картина: Света, его Света, тонет в отвратительной черной жиже, зовет на помощь… Где были эти кретины? Почему не помогли ей?!

Но человек не может долго жить на пределе эмоций. И он смирился. А потом к нему подошла Анечка Печерская и попросила помочь подготовиться к семинару.

Погода не знала, плакать или смеяться. Набегали тучи, шел дождь, потом выглядывало солнце, отражаясь в лужах, снова набегали тучи и сеяли мелкую унылую морось. Лето кончилось. Старушки у метро продавали астры и флоксы, всегда вызывавшие у Димы острую ностальгию по прошлому. Запах флоксов для него был неразрывно связан с детством, дачей, концом лета. Грустный запах грустных перемен…

Он купил букет белых гвоздик, вытащил лишнюю и подарил первой встречной девушке. Девушка посмотрела на него как на сумасшедшего, но цветок взяла.

Сергея хоронили в Лавре, на Никольском кладбище, рядом с родителями. На отпевание Дима не успел, подошел прямо к открытой могиле. Рядом топтались двое могильщиком, обсуждая, сколько и чего возьмут на заработанное. Надо же помянуть такого покойничка!

Ветер срывал желтеющие листья, хрипло каркала ворона, колокольный звон таял в сыром воздухе.

вспомнил Дима стихи Шефнера.

В детстве бабушка Маша часто брала его с собой на Пискаревское кладбище. Она не знала, был ли дедушка Антон похоронен там — или на Серафимовском. Да и был ли похоронен вообще? Но, как и тысячи других ленинградцев, она приходила на Пискаревку. Положив цветы к камню с выбитыми цифрами 1942, долго стояла и смотрела туда, где лежали женщины, мужчины, дети, ставшие землей и травой. А потом рассказывала о блокаде, о бомбежках и голоде, о том, как в феврале 42-го ее с полуживым шестилетним Ваней, Диминым отцом, везли по Дороге Жизни. Тогда, в детстве, кладбища и все, с ними связанное, вызывали у Димы благоговейный ужас и жгучее любопытство, со временем это чувство переросло в тихую торжественную грусть.

Совсем рядом, заставив Диму вздрогнуть, взвизгнули трубы, ударили литавры — показалась похоронная процессия. В одном из несущих гроб Дима узнал Олега. Заплаканную Ольгу, одетую в длинное черное платье, с одной сторону поддерживал под локоть молодой человек в строгом темном костюме. С другой стороны шел Генка.

Народу было много. Женщины плакали. Речей над могилой не произносили. Люди были слишком подавлены. Или напуганы? Казалось невероятным, что обглоданные крохотными существами до чиста кости в закрытом гробу — это все, что осталось от полного, пышущего здоровьем мужчины. Дима видел, как люди вздрагивают, и мог на что угодно спорить: они думают о том же — о том, какие мучения пришлось вынести Сергею перед смертью, пока маленькие безмозглые и безжалостные твари заживо пожирали его тело. Валентин говорил, что человек в такой ситуации может оставаться в живых сутки, хотя сознание от дикой боли теряет гораздо раньше.

Дима почувствовал на себе чей-то взгляд и поднял глаза. Напротив, рядом с читающим над могилой батюшкой, стояли Олег и Генка. Олег смотрел на него и что-то тихо говорил. Генка кивал головой. Встретившись с Димой взглядом, Олег поспешно отвернулся.

После окончания церемонии Дима хотел было подойти к ним, но они поспешно направились к выходу. Диму поймала за рукав Ольга.

— Спасибо, что пришли, Дмитрий Иванович. Вы поедете на поминки? — спросила она.

Дима замялся, но Ольга настаивала:

— Пожалуйста, не отказывайтесь. Вы ведь дружили с Сережей.

— Хорошо, — сдался он. — А где?

— У меня, на Вознесенском. Мы там жили. Свою квартиру Сережа сдавал.

— Ольга Артемьевна, простите за нескромный вопрос. — Они шли по аллее, догоняя ушедших вперед. — А кому достанется имущество Сергея? Он ведь, судя по всему, был далеко небедным человеком?

— Небедным, — грустно усмехнулась Ольга. — Но и не слишком богатым. Знаете, есть такие люди, у которых деньги не задерживаются. Вот и Сережа… Любил жить красиво: машины дорогие, курорты, рестораны, одежда. В долг давал без всяких расписок, обратно получал, разумеется, не всегда. Но кое-что осталось, конечно. По завещанию большая часть достается мне: недвижимость, акции, две машины.

— Да не бойтесь, — успокоил ее Дима, поймав настороженный взгляд. — Я вас не подозреваю. Продолжайте.

— Ну… Еще какие-то небольшие суммы дальним родственникам. И пять тысяч долларов — Лавре. Он ведь крестился здесь, не так давно, лет семь назад. И ходил сюда часто. Неужели вы думаете, что дело в наследстве?

— Нет, конечно. Ведь то, что Сергея нашли и опознали, — чистейшая случайность. Если бы не тот ненормальный грибник, прошло бы еще несколько лет, прежде чем он официально был бы признан умершим. Если бы кто-то вздумал убить его таким способом из-за наследства, ему пришлось бы слишком долго ждать, прежде чем вступить в права наследования.