S-T-I-K-S. Игры на выживание (СИ) - Собинин Николай - Страница 41

Дикарь понял, что больше не сможет заснуть, как бы он не старался. Чувствовал себя слегка помятым, а это явный признак того, что спал он недостаточно, но уж что есть, то есть. На диване в другом конце комнаты мирно посапывал австриец, поэтому Дикарь осторожно, чтобы ненароком не разбудить его, напялил свою одежду обувь и, спотыкаясь в темноте о предметы мебели и планировки, пошел на чердак, чтобы сменить в карауле Луня.

Тот оправдал свое звание закаленного солдата – бодрствовал на посту, завернувшись в одеяло и задумчиво разглядывая чужие звезды сквозь чердачное окно. Света от этих крупных, словно гроздья ягод, далеких светил было ровно столько, чтобы ориентироваться на чердаке безо всяких проблем. Дикарь перевернул деревянный ящик, хранящийся тут для непонятных хозяйственных нужд, и сел рядом с разведчиком.

– Что, не спится?

— Да вот, проснулся, и заснуть больше не могу. Так что, если желаешь, можешь сходить на массу придавить.

— Я с возрастом стал плохо спать, сейчас тоже вряд ли смогу заснуть. Посижу немного еще.

— Дело, твое. Как тут, все тихо?

– Пару часов назад на воде что-то грохнуло, словно взорвалось, и вроде как все.

– Взорвалось?

— Несерьезно так, будто взрыв-пакет. Ну, или далеконько, я не особо разобрал.

— Сам как?

— Да вот, все сидел, думал, про твои слова, переваривал, да на чужие звезды любовался.

— Налюбовался?

– Жутковатые они тут. Дома как то веселей ночью в небеса глядеть.

– Это да, видок еще тот.

– В голове еще пока не укладывается, все кажется, что сплю и вот-вот проснусь, а вокруг война и немцы на Москву прут. Вроде воюем…воевали… всего ничего, пару месяцев, а сейчас сижу, вспоминаю – и словно вечность прошла. Окопы, отступление, снова окопы. От нашей роты дай бог треть осталась. А сейчас и вовсе никого, кроме меня уже нет.

– Да воюют они. И ты воюешь. Ну, настоящий ты, я же объяснял тебе про копирование.

– Да я вроде и понял, а все одно уложить в голове никак покуда не выходит. Тяжко, Дикарь, дюже тяжко. Староват я для таких дел.

– Это ничего, Улей тебя быстро в порядок приведет. Ну, если выжить сможешь.

– Это как это?

– А вот так. Паразит этот, который в нас сидит, конкуренции не терпит. Иммунные никогда не болеют, можешь хоть уксус бутылками глушить, ничего с тобой не случится. Живчиком только заправляться не забывай. Говорят, те, кто в возрасте в Улей попадают, вроде тебя, со временем начинают молодеть. Ну и потом лет на тридцать выходят и так и живут дальше.

– Брешешь, небось?

– Не, Лунь, за что купил, за то и продаю. Сам не видел, но говорили мне так. И я верю тому человеку, что это рассказал. Да что там, он говорил, что у нас даже оторванные конечности отрастают. Так что, я надеюсь, скоро рука моя придет в порядок. Вот и проверим заодно, правда или нет.

Лунь недоверчиво хмыкнул в сумерках чердака, явно не слишком поверив в слова Дикаря, но спорить с ним не стал.

– А ты где умудрился руку-то потерять?

Вопрос этот заставил его немного напрячься, врать Дикарю не хотелось, а правду говорить было опасно. Кто знает, как на это отреагирует немного нервный и дерганный новичок. Дикарь его не винил, человек с таким опытом, что никому не пожелаешь.

– Я, честно говоря, и сам не знаю. У меня, когда пошла трансформация тела из-за болезни, было помутнение рассудка. Не помню ничего про это время. Пришел в себя, а руки уже как не бывало. Такие дела.

Лунь некоторое время молчал, а потом задал вопрос уже совсем другим, серьезным тоном:

– А немца чего пожалел?

Ответ на этот вопрос сформировался не сразу. Дикарь обдумал эту мысль со всех сторон, прежде чем ее озвучить.

– То, что вы оба иммунные ведь не простая случайность. Сам подумай, такая масса людей обратилась, а вы оба выжили. Иммунитет редкость, а выжить иммунному новичку в первые часы в Улье удается еще реже. Поэтому у старожилов есть примета такая – увидел новичка, помоги ему. Хоть парой слов, глотком живчика, но помоги. Может ему эти крохи жизнь спасут. А тех, кто новичков игнорирует, или того хуже, вредит им, очень тут не любят. И, говорят еще, что такие люди тут долго не живут, Улей их сам наказывает. И знаешь, Лунь, я думаю, что-то в этом есть. Я ведь сам появился в огромном городе. Там такие толпы зараженных бродили, что мне до сих пор жутко. А после развитые оседлые твари на мой кластер примчались, и давай всех подряд рвать без разбору. Я сам не знаю, как выжил, чудом, не иначе. И если бы не встретил своего крестного, ты бы сейчас со мной не разговаривал. Поэтому, я, когда увидел, как немца тот бегун нагоняет, вспомнил этот эпизод своей биографии. И посчитал, что нужно дать человеку шанс.

– Сколько волка не корми, он все одно в лес смотрит. Фашист есть фашист, гнида, как ни крути.

– Тебе с ним детей не крестить, доберемся до стаба, и там разойдемся, как в море корабли. А дурить начнет – местные его вмиг угомонят. Гестапо дома у него осталось. В Улье с этим просто, закон – тайга, прокурор – медведь. Ты, главное, сам не дури, и все будет ровно. За немцем я пригляжу, не переживай.

Лунь неопределенно хмыкнул и прошуршал одеялом в чердачных сумерках, устраиваясь поудобнее. Некоторое время они молча сидели рядом, думая каждый о своем. А потом Дикарь снова ощутил уже знакомое, неприятное чувство. Словно наждачной бумагой по внутренностям провели. Он встрепенулся и замер.

– Кажется, у нас гости.

Внизу зазвенело разбитое стекло. Лунь вздрогнул от неожиданности, а Дикарь лишь молча вынул маузер их кобуры и снял его с предохранителя. Неизвестного ночного посетителя крайне заинтересовали постояльцы метеопоста, и он решил не откладывать поход в гости до утра. Придется оказать ему должный прием, раз уж он явился без предупреждения. Он шепнул разведчику, чтобы тот оставался на месте и приготовился стрелять, если что-то пойдет наперекосяк, а сам начал осторожный спуск по чердачной лестнице.

Незваный гость гремел внизу мебелью и предметами обстановки, словно слон, очутившийся в посудной лавке. Кажется, он не обладал уж слишком внушительными габаритами, но, в то же время, вряд ли к ним наведался чахлый бегун. Грохот, учиненный зараженным скрыл звуки шагов крадущегося человека. Дикарь спустился вниз и пошел в сторону беснующегося мутанта. Проходя мимо умывальника, он прихватил с вешалки махровое полотенце и обмотал его вокруг руки с пистолетом. Не слишком эффективно, но это поможет заглушить звук хотя бы частично. Ни к чему привлекать сюда новых гостей.

Мутант, не смотря на поднимаемый им шум, все же что-то почувствовал или услышал. Затрещали осколки стекла на полу, и в пятне лунного света, падавшего из выбитого оконного проема, Дикарь смутно увидел корявый, темный силуэт, а следом услышал, как его обладатель заинтересованно заурчал. Палец потянул спуск и в темноте хлопнул выстрел. Звук и вправду вышел слегка приглушенным, как сквозь вату в ушах, ослепляющей вспышки в темноте тоже не наблюдалось. Туша зараженного завалилась назад, с грохотом перевернув кресло. И тут же снаружи жадно заурчали минимум еще несколько глоток, а следом, в соседней комнате возбужденно заругался на немецком Бисмарк. Его можно понять, побудочка вышла на славу. Дикарь и сам чертыхнулся и сбросил дымящуюся тряпку с руки – толку теперь от нее не было. В разбитом окне возник новый силуэт и он выстрелил навскидку снова, отправив урчащий силуэт на землю. В этот раз в помещении громыхнуло на совесть, уши заложило, будто под водой. Сквозь звон в ушах стало слышно, как чердака скупыми очередями на пару патронов пролаял ППШ Луня, а следом загремело очередное развороченное окно на кухне. Дикарь бросился на звук, и успел застать нового гостя как раз в тот момент, когда онпытался перебраться через подоконник. Еще один выстрел и снова убойное попадание. Он сегодня ночью прямо бьет все рекорды по стрельбе навскидку в условиях недостаточного освещения. Хвалить себя стало некогда, потому что снова загремело очередное разбитое окно, теперь уже в прихожей. В темноте закашлял автомат немца, успевшего сориентироваться в ситуации, не смотря на темень и резкую побудку. Судя по длинной, на полмагазина, очереди, туда залез кто-то пострашнее бегуна. Либо Бисмарк просто перенервничал. Дикарь выглянул в дверной проем, пытаясь понять ситуацию. Вроде, никто никого не грызет, значит пока все в порядке.