Новая история Колобка, или Как я добегалась (СИ) - Ясная Яна - Страница 35

— Обычно по три-четыре раза за день тормозят, а сегодня только второй, — буркнул он, и тронулся.

Как это ни странно, не кукушечкой, а с места.

Мир скосил на меня взгляд, но я предпочла его “не заметить”.

Не начинай, пожалуйста, не надо, а?

Да, я всё ещё тебе не до конца доверяю. Да, я всё еще не уверена, что это не ты сжег мой лес (ладно, почти уверена, на самом деле, потому что иначе дудки бы я с тобой куда поехала).

Но я всё еще глубоко сомневаюсь в чистоте твоих намерений относительно “Тишины”.

Поэтому… свидания — свиданиями, но пусть пока всё остальное остается, как есть. Там поглядим.

Мирослав только головой покачал на мою молчаливую декларацию. “Ладно, черт с тобой” — вот что это означало. Ну, или примерно так.

Как ни странно, молчание, утвердившееся в салоне, было вполне уютным. Просто… стороны обозначили свои позиции, вот. Просто одна из сторон немного смочила хвост вином, и потому. возможно, была несколько прямолинейна и демонстративна. И бессовестна.

Но это уж самую каплю.

Автомобиль остановился возле темного подъезда, и я выбралась на волю, крутя в голове вольную цитату из какой-то песни “Вот эта улица, вот этот дом, здесь мои дети учинили погром!”.

Хотя, надеюсь, что не учинили. Адка бы позвонила.

— Лена, — вмешался в мои бестолковые мысли Азор.

Я повернулась на голос, и в мои руки опустился шикарный букет почти с меня высотой.

— Держи, — шепнул мне на ухо Мир. — Ты забыла.

Оу… А ведь и правда, забыла!

— Спаси-и-ибо! — протянула я, — Эх, жаль, завянут…

— Не завянут, — заверил меня Мирослав. И подмигнул.

Ага. Ага! То есть как бы в отношении альтеров поговорка "долго стоят — с любовью подарены" не работает! Работает "долго стоят — кое-кто жульничает".

Я потянулась к шершавой щеке — отблагодарить героя поцелуем, но он повернулся, легко прихватил губами мои губы, и шепнул мне на ухо:

— Пойдем, провожу.

Тяжелая рука приобняла меня за плечи, и под покровительством этой руки (и остального Азора Мирослава Радомиловича) я вступила в подъезд.

Вот наш этаж, вот наша дверь, а вот… Ой!

А вот крепкие объятия и горячие поцелуи на прощанье!

Окей, заверните, беру!

Все беру — крепкие ладони, обхватившие лицо, нахальное, напористое тело, притиснувшее меня к стене горячо и настырно. Жадные губы, бесссовестнй язык и весь бесстыдный, кусачий рот в целом. Беру звон в голове, разливающуюся по телу патоку, слабеющие ноги.

Букет выскользнул из рук в самом начале и плашмя шлепнуля на пол лестничной клетки.

В квартиру я вошла немного позже, чем могла бы, зато настроение у меня было намного, намного лучше, чем могло бы!

И даже Ада, которая вместо щадящего режима и целительного сна предавалась кухонному бдению, не смогла его испортить суровым взглядом и бдительным досмотром с места.

Во взгляде этом легко читалось “Ну и где ты шлялалась?” не озвученное вслух в виду того, что в целом она и так знала, а в частностях я сейчас всё расскажу.

— Минуту! — попросила я, и скрылась в своей комнате.

Переодеться, проверить, как там дети — и можно идти полуночничать с Аделаидой Константиновной.

В кухню я вплыла с коварной ухмылкой.

— Угадай, что мы сейчас будем делать? — спросила я у неё.

И ненавязчиво помахала двумя стетоскопами.

В результате допрос был отложен: две взрослые девицы, обеим за двадцать, некоторое время увлеченно прослушивали друг друга, безостановочно хихикая.

И уже гораздо позже, уплывая в дрему в собственной постели, я вспомнила то, от чего с меня враз слетела сонная нега: о том, ради чего затевалось свидание, мы так и не поговорили! Не обсудили, как нам дальше жить!

Мирослав, твою мать, Радомилович!

Я зло взбила подушку, перевернулась на живот и упала в нее лицом.

Я подумаю об этом завтра!

Куда уходят выходные? Куда они уходят?

Утро трудового дня началось традиционным бедламом. Дети-жаворонки способны внести оживление в любое утро, особенно, если мама их — сова из сов.

Раньше я подозревала, что этих “птичек” мне подкинули. А теперь даже точно знаю — кто.

Я честно старалась распределить свое внимание между Стасиком, Яриком, Олюшкой, завтраком, зевотой и попытками уговорить всё это счастье вести себя тихо-тихо, чтобы дать выспаться Аде.

Справилась так себе: когда я подошла ее будить перед самым выходом из дома, Ада уже не спала, так — цеплялась за ускользнувшую дрему и пыталась досматривать утренние сны.

Загружаясь в машину и выруливая со двора, я в очередной раз подумала, что нам нужно жилье побольше — не дело это, что Ада спит в гостиной, и вообще, в этой квартире нашему табору тесно, но заниматься этим вопросом не было ну никакой возможности, форс-мажор следовал за форс-мажором. Ладно, может, в мае, когда приедем из отпуска… Там, вроде бы, должно остаться свободное время.

Тигрик, рыча мотором, нес меня в “Тишину”.

Ворота величественно отворились перед нами, пропуская на территорию, и закрылись за спиной.

Функция “старший администратор” работала во мне помимо участия головного мозга: посмотреть, кто сегодня на охране, оценить порядок на въезде и парковке.

И, выбравшись из машины, выключиться на несколько секунд, запрокинув голову и бездумно улетев взглядом в небеса, подчеркнутые кое-где верхушками сосен.

Здравствуй, “Тишина”. Я приехала.

Привычное настроение втекало в душу. Там у него него было давно свито гнездо.

— Елена Владимировна, — Сеня привычно появился рядом, только когда я отмерла. — У меня тут к вам дело… Два даже. Вашего Тигрика пора на профилактику загонять. Вы, как готовы будете, скажите.

Плановая профилактика, хоть и была она плановой, ко мне всегда подкрадывалась внезапно: ежегодное расставание с машиной два, три, а иногда даже — о, ужас! — четыре дня вызывала во мне муки, корчи и прочие судороги. Как я без машины? Ну, как?!

На самом-то деле, понятно как — такси рулит, но… Но попытаться я всё равно была должна:

— Сень, ну зачем, а? Ну, ты же и так через день моего мальчика осматриваешь, ну зачем? — до нытья я не скатилась, но скорбь в голосе мне определенно удалась.

— Обижаете, Елена Владимировна! Каждый день! — улыбнулся Сеня. — К пятнице подойдёт? Я за выходные постараюсь успеть…

Ну, поздравляю тебя, Стерва Владимировна, допричиталась. Теперь Семен будет ковыряться с твоим транспортом в законные выходные!

В короткой борьбе совести и эгоизма, совесть одержала сокрушительную победу.

— Забирай сейчас, — со вздохом решила я. — Чего тянуть до пятницы… А второй вопрос какой?

— У меня насосполетел, заменить бы. Ну и так, по мелочи расходников набралось…

Я покорно кивнула: Маргарита Анатольевна будет страдать.

— Хорошо, Сень, подходи после пересменки, посмотрим что получится.

За администраторской стойкой Маша доводила до ума последние утренние дела, а с гостевой стороны стойки скучала Рита, дожидаясь пересменки.

— Доброе утро, девочки. Как ночь прошла?

Маша зажала пальцем строчку в журнале, которую заполняла, и подняла голову:

— Все хорошо, в “кабане” вчера отопление отказало, гостей переселила в “лису”, мастера вызвала. И прошлая смена передала, что у них по территории зверь какой-то шастал. Толком никто не видел, но некрупное что-то. Филлипыча предупредили. Вроде, всё, — серьезно отчиталась девушка. И чуть улыбнулась: — С возвращением!

— Спасибо, — я улыбнулась в ответ. — Максим Михайлович на месте?

— Да, уже приехал, — отозвалась Рита, и вежливо поинтересовалась, — Как ваши дети?

— Спасибо, всё хорошо. Начинайте, пожалуй.

Родной кабинет, и отработанный до автоматизма порядок: включить свет — запустить компьютер — открыть окно.

“Тишина” не желала ждать, пока Елена Владимировна изволит выйти с больничного, она жила своей жизнью, и работы накопилось прилично.