С волками жить...(СИ) - Петров Марьян - Страница 22

— Жив, но изранен. Найди нам хату. Нужно немного восстановить его.

— Где вы?

Ищу глазами адресные таблички на серых стенах домов, мигает свет одинокого фонаря, наконец, смог что-то читаемое разглядеть.

— 12-й Тупик. Пиздец, настроили тупиков! — гном на другом конце связи колотит по клавиатуре, ищет, слышу, как дрожат пальцы.

— Он тебе рассказал, Вик?

— Про тварей? А их сколько? Четверых я уложил. Не отвлекайся!

Дан смотрит из-под ресниц, похоже сил нет даже на привычную усмешку, цель которой цеплять меня и бросать вызов по поводу и без повода. В глазах вижу все заготовленные подколки, но с рук не слезает, наоборот вцепился и влип в меня. Я вырабатываю тепло килограммами, снег вокруг тает, только настроение совсем не весеннее.

— Через три дома жилое здание номер десять. Третий этаж квартира девять. Ничему не удивляйся.

Ну только если мне голая Гелла откроет и мессиром назовёт! Дан похоже мысли мои прочитал и всё-таки улыбнулся.

Дом номер десять выглядел зловеще. Кроме того, начиналась вьюга, присыпая притоптанные дороги свежим снежком. Я чутко слушал прерывистое дыхание любимого человека. Пока топал, встретилась запоздалая тётка в пуховике, бежала вприпрыжку с вечерней смены, боясь собственной тени. То, что мужик голышом, она, несмотря на сгустившуюся темноту, рассмотрела и с криком: «Насилуют!» понеслась ещё быстрее.

— Вот же потерпевшая! — проворчал я, перехватывая Волкова. — Мне только ментов не хватало.

Нарисовались тут же, будто ждали кодовое слово. Двое хлюпиков в безразмерных серых куртках с околышами, явно остограммившихся, чтобы не заболеть после такого патрулирования.

— Гражданин, прааайдёмте! — начал самый смелый.

— Куда?

— Вы почему в таком виде…

— Его избили, меня раздели. Мы пострадавшие, если что. И что-то, когда мы звали на помощь, никто не торопился.

Человечки при исполнении беспомощно хлопали глазами.

— Тогда тем более, пройдёмте. Заявление нужно по форме написать.

— На хуя? Я яйца вот-вот отморожу. Друга надо перевязать. Будем считать, что мы претензии не имеем, отпустите с миром, а?

— Как это с миром? — ресницы слишком длинные для серьёзного звания «лейтенант» недоумевающе захлопали. — Это же нападение!

— Начальник, мы это понимаем, но желание переться в отделение в холодном «бобике» не стоит от слова совсем! — всё предохранитель перегорел, тлел-тлел, и коротнул. С утробным рычанием приближаю лицо к стражам порядка, в глазах уже горят две карминовые точки зрачков, нижняя челюсть с наметившимися клыками уже не принадлежит человеку. Я рисковал, ведь могли выхватить табельное, но что-то в этой жизни нетрудно просчитать. Менты драпанули прочь, подскальзываясь и оступаясь. Дан обнял сильнее, успокаивая. Я влетел в дом и через две ступени на адреналине взбежал на третий этаж. Ключ квартиры номер девять приветливо торчал в замке, поэтому просто открыл дверь. Овеяло теплом и запахом ужина, словно за минуту до нашего прихода хозяев насильно увезли. Даже по комнатам пришёлся, чтобы удостовериться, сгрузив Дана на кухне из-за ковров и половиков, чтобы кровью не измарал. Пока стаскивал куртку, боялся, что у него какая-нибудь рука оторвана или вспорот живот: вся одежда пропиталась алым, но это были лишь подозрения. Две прокушенные конечности кровоточили, и от ран неприятно пахло.

— Что это за твари, Дан? Понятно — бешеные, но помимо двадцати уколов в живот, что тебе ещё грозит?

— Накорми, а потом расспросы.

— Пиздец, ты! — стягиваю остатки одежды, вернее, срезаю лоскутами, волоку в белоснежную ванну и там аккуратно обмываю. В той же ванной нахожу аптечку, на трёх заполненных разноцветными жидкостями шприцах чёткий интруктаж: «Первый укол в зад. Второй укол в зад. Третий укол в левое плечо.» Когда Кира успела так поглумиться? Волков строптиво выдирается, но я запечатываю упрямство жестоким поцелуем, кусаю за пробитый сосок. Если бы не был так изранен и обессилен…

— Дай полечу? — хрипло прошу по-хорошему и разворачиваю спиной к себе: при виде длинной спины и поджарого зада встаёт незамедлительно.

— Ты же знаешь, какое лечение мне нужно, Бойко? — он смотрит из-за плеча, кусая губы, провоцирует.

— Да, но сейчас будь послушным мальчиком.

Спустя двадцать минут почти поседевший тащу трясущегося Дана в спальню: радиаторы в квартире жарят на совесть, инкуб, оказывается, ненавидит уколы, а я их ставить не умею. Но дело сделано. На кухне прямо из кастрюльки жру охуенное рагу и тащу усталую задницу в спальню.

====== Часть 10 ======

Вик

Волков пристально рассматривает жуткие раны, слишком медленно заживающие. Это сколько же инкуб растратил сил… Хуже всего с рукой, растерзанная плоть ещё даже не стягивается, но хоть уже не кровит благодаря препаратам, сукровица подтекает, и Дан морщится. Едва паркуюсь на кровать, впивается глазами в глаза, его аметистовые горят недобрым огнём, и в какой-то момент понимаю, что сущность внутри процарапывается наружу.

— Я голоден, волчара, если что.

— На себя посмотри. Как тебя кормить?

— В задницу, как привык, не в плечо же, — скалится… уже не Дан, потому, что и мой внутренний зверь начинает бесноваться. Он ненавидит то, что запечатано внутри Волкова, и у злобы этой древняя, первобытная природа, которой много сотен лет. Сущность Дана выбешивает мою изысканно, как будто играет на сложном музыкальном инструменте, и накрывает странным приторно-сладковатым запахом, и уже реально хочется погасить этот пробирающий до костей мистический аметистовый огонь.

Вот уже холодные пальцы коснулись моих щиколоток, гладят натруженные ступни, оплетённые венками, не зря говорят — волка ноги кормят. Внутри неистово хрипит зверь, разгрызая путы здравомыслия.

— Нельзя тебя сейчас в задницу, — ладонь с выдвинувшимися когтями самопроизвольно сжимает белую шею Дана сзади и медленно склоняет к моему паху.

— Не боишься… что откушу? — Волков говорит тихо, не поднимая головы, а на меня словно дурман накатывается, но при всей непредсказуемости исхода — я ему верю. И кажется, произношу это вслух, передвинув руку на затылок, сгребаю в горсть пепельные пряди, насаживая ртом на свой вздыбленный член. Борьба с собой всегда самая тяжёлая, и почти ненавижу себя за такие грубые методы, но иначе не насытить двух зверей по обе стороны настоящего, тонкого и прочного одновременно. Нас, по сути, разделяли лишь два кожаных мешка.

Дан отсасывал неласково, но меня даже возбуждает касание зубов к чувствительной плоти. Кровь приливает к шее и лицу, я рычу на инкуба и знаю, что скоро царапнёт больнее. В башке помутилось, толкнулся бёдрами глубже в тёплую глотку под тягучий стон, не дав ему поднять головы и продохнуть. Вдруг очень чётко почувствовал, что я на него до безумия зол. Даже сейчас, за то, что не пытается оправдаться, а делает так, как считает нужным, эгоистичный до мозга костей, бессовестный мудак!

Мысли перетекли в действия, я то проваливался в сознание, то возвращался в реальность. Это было жёстко. Почти насилием. Но ещё сохранялась способность контролировать силу… отчасти. Нужно было увидеть его глаза, закатывающиеся в довольном экстазе, или последнее предупреждение в расширяющихся вертикальных змеиных зрачках. Он не видит это наказанием, а должен!

Привстаю, дёрнув за волосы, и Дан вынужден покориться и поднять голову. От выражения его лица меня бросает в жар. Влажные губы, блядский затуманенный взгляд, вынимающий наружу дикую похоть изнасиловать этот усмехающийся рот, в котором мой член смотрится изысканно, как сигара. Толкаюсь, не отводя глаз, прожигаю насквозь, почти любуюсь выступающей влагой на ресницах, судорогой горла, ловлю первые минуты удушья и бьюсь уже без остановки. Его пальцы с иглами когтей прошивают мои бёдра, на пике боли яростно вколачиваюсь, несомненно раня его, и кончаю, заставив проглотить мой гнев и экстаз до капли. Парня передёргивает следом, и понимаю — разрядился, демон, без рук. Стою над инкубом во всём великолепии боевой трансформации, с неким недоумением смаргиваю и… нервно вынимаю «орудие преступления», словно пойманный с поличным. Оборот даётся тяжко, дёргает мышцы ног и рук, сердце пробивает грудину, мокрый, как из душа…