Шуба (СИ) - Люро Полина - Страница 19

― А почему тогда в моём сне оно не защитило вас с Марком?

― Кольцо само выбирает, с кем ему быть. Оно выбрало тебя, иначе как объяснить, что оно тебя слушается, приходит по первому зову? У меня так не получается, а я ведь очень сильная, и Марк тоже...

― Ты опять не договариваешь, Лу?

― Может быть, и так. А может, я просто сама не знаю ответа. Прости меня, Маша! ― и Лу обняла меня.

― Но ведь когда-нибудь ты мне всё расскажешь, правда?

― Обязательно! ― Лу лгала мне, я видела это по тому, как она отводит взгляд. Но не стала упрекать её за это.

― А когда это может случиться? Скажи, ведь должен же быть какой-нибудь выход?

Лу опять грустно улыбнулась.

― Я уже тебе сказала, что не знаю. Это правда. И как изменить судьбу ― тоже не знаю. Пробовала, и не один раз...

― Значит, надежды нет, совсем?

― Маша! Да не заморачивайся ты с этим. Я же сказала, с тобой всё будет хорошо. Это главное. Живи и радуйся, тренируй свои новые способности, у тебя всё ещё впереди.

― Но я так не могу, Лу! Хочу помочь и тебе, и Марку...

― Хватит, Маша! Забудь об этом, скоро ведь снова в школу, твои подружки наверняка ждут тебя...

― Перестань, как ты можешь говорить так спокойно! Ты хочешь избавиться от меня, да? ― я сама не верила в то, что только что произнесла. ― Ты правда этого хочешь?

Лу молчала. Я встала и пошла к двери, не оборачиваясь. Шла и ждала, что она вот-вот меня окликнет: «Стой, Маш, я пошутила! Конечно, мы что-нибудь придумаем, всё будет отлично, вот увидишь!»

Но я ждала напрасно. Она так и не окликнула меня. Мой новый, такой необычный и странный мир, только что рухнул, и некому было меня поддержать от падения вместе с ним. В слезах я выбежала из подъезда. Марк курил, прислонившись к обледеневшим перилам. Увидев меня, он выбросил сигарету и шагнул навстречу. Не могу объяснить последовавшего за этим моего поступка, но я бросилась к нему на грудь. Он осторожно обнял меня и молча погладил по голове. Дал мне выплакаться, так и не произнеся ни одного слова утешения, чёртов «змей».

Я оттолкнула его, сказав охрипшим голосом: «Позаботься о Лу, ну и о себе. Обещаешь?»

― Обещаю.

Мы помолчали. Марк взял меня за руку, но я вырвалась.

― А ты знаешь, что больше не похож на избранного, Марк?

― Знаю, это благодаря тебе.

― Ага. Ясно-понятно, ― пробурчала я, кусая губы, хотя на самом деле мне совсем не было понятно, при чём тут я.

Он взял меня за подбородок и улыбнулся.

― Какой же ты ещё ребёнок, «соседка», глупенькая...

― Сам дурак! ― крикнула я, вырываясь из его руки и посылая в него со всей дури заклинание «весеннего ветерка», как он назвал мои слабые потуги навредить ему. И развернулась к дому. Но остановилась, услышав, как Марк охнул.

Вот уж не ожидала увидеть, как сильно мой «ветерок» впечатал Марка в стену дома. Видно, ему здорово досталось, потому что на стене остался кровавый след. Я хотела броситься к нему, но он как ни в чём ни бывало, улыбнулся через боль и сказал: «Всё в порядке, не переживай. Беру свои слова назад, у тебя получилось, значит, будет толк».

― Дурак, «змей»! ― прокричала я, развернулась и побежала домой, не оборачиваясь.

Дома был только папа ― мама и Ромка ушли в магазин. Я раздевалась в прихожей, не замечая, что мои небрежно брошенные на вешалку вещи упали на пол. Зайдя на кухню, порылась в холодильнике и, найдя холодную куриную ножку, села и принялась задумчиво её грызть. Не могла поверить, что только что рассталась с подружкой, вежливо давшей понять, чтобы я «не заморачивалась». То есть не лезла в их с Марком дела, а проще говоря, выгнала меня.

Что ж, если хорошенько подумать ― она права. Меня не будет рядом, им не придётся сражаться и умереть. Это тоже выход. Получается, если хочу сохранить Лу и Марку жизнь, то должна о них забыть, так, что ли? Легко, конечно, сказать, но, кажется, придётся это сделать...

Мне стало так тоскливо, что я не заметила, как слёзы потекли из глаз.

― Маша! Курица что ли пресная, раз ты решила её слезами подсолить? ― сказал с улыбкой папа, собирая с пола мои вещи.

От неожиданности я подавилась и закашлялась. Папа хлопал меня по спине, повторяя: «Прости, дочка!». Когда кашель успокоился, мы сели на диван. Я как в детстве спрятала голову у него на груди. Он не торопил меня, целуя в макушку. Немного похлюпала носом и успокоилась.

― Не стоит так волноваться, доченька, это может быть очень опасно, ― сказал папа и показал рукой на настенный календарь. Я с недоумением посмотрела сначала на него, а потом на стену и ужаснулась: календарь был весь утыкан кухонными ножами.

― Папа, кто это сделал?

Папа ничего не ответил, а только грустно посмотрел мне в глаза.

До меня медленно дошёл смысл происходящего.

― Неужели, это всё я? Не помню...

― Когда это с тобой началось, Маша? ― голос папы звучал озабоченно.

Сначала я хотела промолчать. Не была готова даже папе рассказывать о своих новых «достижениях». Но немного поразмыслив, решила всё-таки поделиться с ним. Не всем, конечно.

― Несколько недель назад.

― Ясно, ― папа нахмурился и глубоко задумался. Он сидел, опустив голову, обхватив руками колени, и молчал. И кого же он мне напомнил в тот момент? Время шло, а он никак не реагировал: ни удивления, ни расспросов моё заявление не вызвало, только задумчивость. Словно он знал, что так должно случиться и просто ждал, когда это произойдёт.

― Пап, почему ты молчишь? Тебя не удивляют мои «новые способности»?

Папа поднял голову.

― Не очень. Ты похожа на свою бабушку, даже в этом, ― он встал и ушёл в свою комнату, оставив меня с открытым ртом.

― И это всё, что ты мне можешь сказать? ― крикнула я ему вслед. Ответа, конечно, не последовало.

Ну вот, приехали. Оказывается, и в нашей семье есть свои тайны. И открывать их мне почему-то не спешили. Хотела дома получить немного утешения, а вместо этого...

Я вскочила и решительно подошла к двери в папину комнату.

― Пап, я войду, да? ― и вошла, не дожидаясь ответа.

Папа стоял у письменного стола, перебирая бумаги в ящике. Я подошла к нему и потеребила за рукав рубашки.

― Ты ведь не думаешь, что я от тебя теперь отстану?

― Конечно, не отстанешь, Маш. Ты же моя дочка. Будешь терзать меня, пока я не открою тебе все свои тайны.

― А что, они у тебя есть? ― с интересом спросила я.

― А у кого их нет? ― улыбнулся папа и протянул мне старую фотографию. Я взяла её и повертела в руках. Интересно, сколько этому фото лет, вон пожелтело уже. На фотографии была молодая красивая женщина с маленьким мальчиком на руках.

― Пап, это ты с бабушкой?

Он только кивнул в ответ.

― А почему ты её мне раньше не показывал? Я ведь столько раз просила тебя, а ты всё время говорил, что фотографий с твоей мамой не сохранилось.

― Вот какая ты у меня «почемучка»! Не показывал, потому что был очень на неё обижен, не хотел вспоминать. Она ведь отказалась от меня, отдала на усыновление чужим людям. Мне тогда всего-то пять лет было, и я так сильно её любил.

Он замолчал и посмотрел в окно, его лицо стало печальным. Но я не позволила ему снова отмалчиваться и опять потянула за рукав.

― Но ты говорил, что очень любил своих приёмных родителей...

― Любил, верно. Они были замечательными людьми, но я никогда не забывал о маме, и о том, что она сделала. Я до сих пор не смог её простить, поэтому, когда вырос даже не стал её искать. Хотя конечно, мне очень этого хотелось...

― Ну и зря, я бы обязательно разыскала и заставила всё мне объяснить! Уж поверь.

Папа усмехнулся, посмотрев мне в лицо.

― Охотно верю, характер у тебя боевой, не то что у меня. Я мало помню о том времени, когда был вместе с мамой. Но она всегда была такой доброй и весёлой, никогда на меня не ругалась. Правда иногда, когда к нам приходили чужие люди, я видел её совсем другой ― отчаянной и дерзкой женщиной. А уж если она сердилась ― надо было прятаться под кровать, потому что ножи и вилки летали по квартире, и не только они. Иногда под потолком кружились разные предметы, ты не поверишь...