Сезоны любви (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 8

— Вы в порядке?

— В полном. Завтра буду как огурчик. Спасибо.

— Я пошел? — спросил Буров, и шеф кивнул.

— Погоди, я тоже. До завтра, Наташа.

— До свидания, — покивала я закрывшейся двери. Похоже, Глеб тоже пы-тается пресечь слухи… слухи о чем? О том, как я вчера славно надралась? Это же бабам полагается тащить и обихаживать перебравших мужиков, а тут — нате вам! Еще подумает, я алкашка… Или алкаши не болеют?

Прискакала Катька — самая оптимистичная из моих подруг. Из тех, у кого стакан всегда “наполовину полон”. Помахала передо мной пачкой таблеток.

— Звоню на работу, говорят, болеешь, а у тебя же, я знаю, ничего, кроме анальгина… Что, ноги промочила?

— Скорее уж горло… Кофе будешь? Свежий, Буров только что сварил.

— Ого, вы опять?.. — Катька с удовольствием плюхнулась на табурет, сверкая карими глазищами. Этакий живчик весом с центнер. Может, и мне набрать пуд-другой? Стану заядлой оптимисткой… Хотя нет, тогда встанет проблема по-худания.

— Никаких “опять”, сколько раз тебе говорить!

— Ну нет, так нет, — мирно согласилась Катерина. — А как у тебя с Олегом?

— Каким?

— Ну, каким-каким… мы тебя у Витьки знакомили. Он еще с Сашкой был. Ну, черненький такой… Адрес у тебя спрашивал.

Я, сморщившись, напряженно смотрела на подругу. Тряхнула головой, сказала печально:

— Не помню. Точно он сказал — надо брать тайм-аут!

— Кто сказал? Олег?

— Да какой Олег?

— Ну черненький!

— Это что, у него фамилия такая? Отстань! Это начальник.

— Что — начальник?

— Сказал.

Катька вытаращилась на меня.

— А какое ему дело до твоей личной жизни?

— Не знаю, — со вздохом признала я. — Наверное, никакого.

— Ну-ка, ну-ка… Колись, подруга, что там у тебя еще за начальник?

Я послушно раскололась. В моем пересказе все звучало еще нелепее, чем было. Катька молча смотрела на меня. Темные ее брови стояли восторженным “домиком”.

— Значит, так, — торжественно начала она. — Поправь меня, если я ошибаюсь. Первое — ведет тебя в кино. Второе — знакомит с мамой. Третье — укладывает тебя в постель. Немного не тот порядок, к которому мы с тобой привыкли, но все традиции соблюдены.

Я фыркнула:

— Отвали! Еще кофе будешь?

— Я-то думала, у тебя начальник какой-то старый пердун, а тут… Сколько ему лет, говоришь?

Я пожала плечами.

— До сорока…

— Не женат? И не был?

Я честно поднапрягла память.

— Буров разведен, и этот, вроде, тоже. Ну да, кто-то говорил, у него сын-подросток… Воскресный папаша.

— Вот! — Катька опять задрала бровь и палец. — Порядочный! О ребенке за-ботится!

— А неча было разводиться!

— Тьфу на тебя! Мало ли какие ситуации… И вообще, из кого в нашем с тобой почтенном возрасте ты собираешься выбирать? Алкаш тебе нужен? А хронический холостяк? Знаем-знаем, проходили! Остаются вдовцы и разведен-ные. Жены, сама понимаешь, как мухи не мрут, скорее, наоборот, мужик пошел хилый. Опять же войны, целый косяк в “голубизну” подался… И что нам остается? А? А ты еще нос воротишь от нормального, свободного, буквально готового мужика!

— Да ничего я не ворочу! — озлилась я. — Чего воротить-то? То есть, от чего?.. Тьфу, Катька, отстань! Вечно ты все напридумываешь…

— Как, говоришь, его зовут? — спросила Катька, не обращая на меня вни-мания.

— Глеб.

— Гле-еб… — с мечтательным придыхом протянула Катька. — И где он только такое имя взял?

— Мама с папой дали. Ну, Катька!

Она в изумлении воззрилась на меня.

— Нет, ты погляди — ей мужик буквально на тарелочке с голубой каемочкой, а она выкобенивается! И какой мужик!

— Да ты его в глаза не видела!

— Правильно, — мгновенно согласилась Катька. — Я на днях собиралась приехать к тебе на работу…

Я молча показала ей фигу.

— Ну вот! — сокрушенно сказала Катька. — Собака на сене!

В общем, расстались мы поздно — обе в отличном настроении. Катька меня всегда приводит в чувство — даже, когда мне на свидание явился эпилептик, прямо тут же продемонстрировавший приступ. Я сама чуть не грохнулась рядом, неделю на мужиков смотреть не могла. ”С ума сойти! — радостно вопила Катька. — Такого еще в нашей коллекции не было! Припадочный! Боже, какая прелесть!”

В общем, “полон стакан”…

— Здрасьте, — я плюхнула сумку на стул — и что я туда все время пихаю? Стягивая плащ, с опаской поглядывала на Бурова. Тот посиживал у своего компьютера, развалившись в кресле и попивая кофейку.

— Кофе будешь? — осведомился он благодушно.

Подозрительно.

— Ага, — я достала из стола чашку и, потирая озябшие руки об озябшие же коленки, пристроилась на угол стола. Буров сыпанул щедрой рукой, я плеснула кипятку и сделала осторожный глоток. Галочка вдумчиво красилась, Таня оза-боченно рылась в толстенном справочнике. Нина Дмитриевна, вздыхая, смот-рела опухшими глазами в темное окно — опять, наверное, давление… Тихо попис-кивали компьютеры, из соседнего кабинета доносилась музыка, Буров был на удивление молчалив, и я потихоньку отогревалась и расслаблялась. Зря, конеч-но.

— Что с тобой было-то? — спросила Галочка, закончив второй глаз — у меня всегда не хватает терпения и времени довести хотя бы одну часть лица до тако-го совершенства. Правда, и материал не тот.

— Напилася я пья-яна, не дойду до дива-ана… — мурлыкал Буров.

— Простудилась? — неодобрительно спросила Нина Дмитриевна. — Теплее надо одеваться, а то все как девочка бегаешь — ни плаща путевого, ни сапог, ни зонта…

— Ни туфель, — поддакнул оживившийся Буров. — Надо шефа подговорить, чтоб зарплату повысил. Новые купишь.

Я одарила его прохладным взглядом.

— А что? — удивился Буров. — На сменку. Чтобы не пришлось потом казенный бензин тратить…

— Заткнись! — прошипела я, не разжимая губ. Буров не унимался.

— А можно еще ввести свободный график посещения: день работаешь, день здоровье поправляешь — после напряженного трудового вечера.

Вот гад! Я пнула его в коленку — получилось метко и больно, Буров охнул, наклонившись вперед, схватился за мою ногу.

— Свихнулась!

— Доброе утро.

— Доброе утро, Глеб Анатольевич! — уже привычно выпалила я, оборачи-ваясь.

— Приветствую, — Буров, отдышавшись, приподнялся, опираясь о мою ко-ленку, пожал руку шефа. Тот, приподняв брови, смерил меня взглядом, и я запо-здало полезла со стола. В последний раз по-свойски похлопав меня по ноге, Буров сказал добродушно:

— Идите работать, Наташа.

— Как скажете, Сергей Дмитрич, — буркнула я, отправляясь в свой угол.

Глеб о чем-то разговаривал с Буровым. Я исподлобья поглядывала. Шеф был в плаще — только пришел и сразу к нам? Вон капли дождя еще не высохли… Хорошо, хоть сегодня я его обогнала: опоздала всего на семь минут. Личный рекорд, между прочим.

— Натах, тебя.

Буров передал трубку с подчеркнутым удивлением, копируя известную рекламу:

— Тебя — девушка?!

Катька? Придушу — если сомкну пальцы на ее дебелой шее.

В трубке раздался конспиративный шепот:

— Привет! Австралиец мой едет!

— Привет, — машинально отозвалась я. — Какой-такой австралиец? А кто это?

— Ну ты что? — во весь голос возмутилась трубка. — Не узнаешь, что ли? Это Инна!

— Привет, Ин, — еще раз сказала я. — А какой австралиец?

Инна опять перешла на шепот:

— Ну какой-какой! Мы с ним по Интернету списались, помнишь?

— Это такой старый дед?

— И вовсе он не старый! — обиделась Инна.

— А сколько ему?

— Пятьдесят восемь.

— А тебе?

— Тридцать два.

Я выразительно молчала. Инна занервничала.

— Это у нас мужик как на пенсию — так хоть в гроб клади! А они там в самом соку, ну видела же фотографии! Чего нам с Семкой ждать? Когда наш папочка-козел нагуляется? Слушай, дашь свою беленькую кофточку? Я сейчас похудела, она мне в самый раз.

— А австралийца покажешь?

— Ага, а вдруг он на тебя клюнет! Вот когда у нас все наладится… Слушай, а давай мы твои данные в сеть скинем?