Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена (Современная орфография) - Распе Рудольф Эрих - Страница 8

К счастью, я вспомнил в эту минуту, что старый садовник-евнух на днях дал мне несколько семян турецкого боба с самой могилы Магомета. Я знал давно, что бобы турецкие очень скоро растут, а садовник сказал, что эти, взятые с гроба Магомета достигают необыкновенной высоты.

— Попробую, может быть что-нибудь из этого и выйдет! — подумал я, и немедленно посадил в землю несколько зернышек. И что вы думаете? Последствия превзошли все мои ожидания! Боб стал расти так быстро, что моему удивлению конца не было. У меня на глазах стебель стал быстро тянуться вверх и, наконец, вытянулся так высоко, что чрез несколько часов верхушка спряталась в небе и усиками своими зацепилась за нижний рожок луны. Я был в полной уверенности, что вся луна обвилась цепкими усиками бобов, и немедленно, с облегченным сердцем, полез по крепкому стеблю на небесное светило. Мне пришлось употребить много сил и настойчивости, чтобы справиться с назойливыми усиками, которые завивались о мои руки и ноги, но, в конце концов, я добрался до луны без всяких серьезных повреждений. Найти свой серебряный топор было очень трудно, — там все блестело, как бы выкованное из серебра и в таком сверканьи невозможно было сразу его рассмотреть. Все-же, через несколько часов я нашел его в большой куче соломы и другого мусора.

Теперь нужно было спуститься обратно на землю, так как жизнь на луне мне, почему-то, показалась, не привлекательной. Пока я искал свой топор, жгучие солнечные лучи так высушили усики и все листья моих бобов, что при спуске на землю той же дорогой мне грозила опасность оборваться. У меня-же не было никакого желания сломать себе шею, и я стал придумывать другой способ передвижения.

— Что же мне делать? — грызла меня неотступная мысль. Я вспомнил про солому, в которой нашел свой топор, и сейчас-же принялся плести из нее веревку. Моя работа подвигалась довольно быстро, и я имел в короткое время предлинную веревку. Обрадованный собственной находкой, я быстро привязал один конец веревки к одному из рогов луны и с осторожностью стал спускаться по ней вниз. Левая моя рука скользила по веревке, а правою я держал свой топор. Таким образом я прополз по веревке до самого ее конца, а дальше, — хоть виси между небом и землей! Но я быстро догадался, как помочь горю: обрубил над головой у себя лишний конец веревки, привязал его к нижнему и стал опять спускаться; потом снова обрубил, и верхний конец опять привязал к нижнему концу. Так я подвигался все ниже и ниже, пока не добрался до облаков. От частых обрубываний и связываний моя веревка настолько испортилась, что не выдержала тяжести моего тела, оборвалась, и я упал с высоты приблизительно двух миль от земли, и полетел прямо на землю. Упав с такой высоты, я получил сильный удар и потерял сознание; когда я раскрыл глаза, то, к своему удивлению, увидел, что тело мое в силу инерции вошло в землю, по крайней мере, футов на девять. Отдохнув немного, я принялся устраивать нечто вроде лестницы и с трудом выбрался из ямы. Мой вид был ужасен, не стану о нем распространяться, так как вы и сами можете догадаться, как я выглядел после таких приключений. Это страшное происшествие дало повод многим словоохотливым рассказчикам пустить нелепый слух, будто я ногтями выцарапал ступеньки, по которым взобрался на поверхность земли. Но кому же не известно, что это только злая шутка? Зачем мне было употреблять ногти, когда со мной был серебряный топор, которым удобнее и легче сделать лестницу! Трудно поверить, как мне вредят все эти непрошеные рассказчики. От них можно услыхать такие небылицы, которые, поистине, подрывают веру во все мои рассказы о действительных приключениях.

Могу вам рассказать еще об одном происшествии, случившемся во время моей должности пастуха пчел. Вам известно, что медведи очень любят мед, и мне они прямо таки не давали покоя. Нескольких пчел они разорвали в клочки, зачуяв в них мед; наконец, грозили разбить улей. Нужно было придумать такое средство, чтобы освободиться от их назойливости. Я припомнил, что в детстве ловил мух на палку, обмазанную клейким сиропом, и решил применить такой же способ к ловле медведей.

Не долго думая, я приступил к выполнению своего плана.

Наступил вечер, приближалось удобное время для моего опыта. Я обмазал медом оглоблю стоявшей в пасеке кареты, а сам спрятался в густых кустах цветущей сирени. Выжидать, к счастью, долго не пришлось. Зачуяв запах меда, огромный медведь неуклюже приблизился прямо к карете и стал так жадно лизать мед, что не чувствовал, даже как зализывал в горло оглоблю. Оглобля постепенно прошла в пасть, через горло в желудок, наконец, через все внутренности и вышла, наружу. Я следил в кустах за каждым движением медведя и с нетерпением ждал, когда он проглотит всю оглоблю. Когда она вышла наружу, я быстро подбежал и в передний конец ее вколотил большой тяжелый шкворень. Назад дорога ему была отрезана и пришлось бедняжке просидеть так целую ночь до утра. Ранним утром, во время своей прогулки, султан случайно зашел в пасеку и, увидав медведя проткнутого насквозь оглоблей, смеялся до слез. Он попросил меня рассказать ему, как это я так ухитрился сделать, и своим рассказом мне удалось сразу приобрести большое расположение султана.

Вскоре после этого случая Россия заключила мир с Турцией, и мне не пришлось воспользоваться расположением султана. Меня, вместе с другими военнопленными, отправили почтовым фургоном на родину.

Зима в этом году стояла страшно суровая. Морозы доходили до невероятной высоты, так что даже солнце от сильного холода отморозило себе уши и получило крепкий насморк, а на лице его еще и до сих пор остались темные пятна после этих невиданных морозов. Я натерпелся тоже гораздо больше, чем в первую свою поездку в Россию, и мне надолго останется в памяти наше возвращение на родину из страны полумесяца!

Приключений в этой поездке была такая масса, что не хватило бы дня и ночи беспрерывно рассказывать вам, но, чтобы дать вам хот малейшее представление о тех холодах, я расскажу вкратце следующий случай. В плен меня взяли вместе с моим любимым конем, а так как он представлял из себя очень редкое явление в природе, то султан распорядился оставить его в своих конюшнях и мне никогда его не показывать из опасения, чтобы я не удрал из плена. После мира, несмотря на мои просьбы, мне коня моего так и не дали, и я должен был возвращаться на почтовых перекладных. Однажды мы проезжали лощиной по узкой тропинке между холмами, высотой чуть ли не больше сажени. Чтобы не натолкнуться на кого-нибудь впереди, я приказал ямщику трубить в рожок и таким образом останавливать едущих нам навстречу, пока мы не проедем этой узкой дорожки. Парень послушался и стал дуть изо всех сил в свой рожок. Ничего не выходит, ни одного звука! Он снова понатужился: дул, дул, но все старания были напрасны. Кто-то сказал даже, что это нехороший признак, но я не суеверен и не обратил на это никакого внимания, неприятно было, однако, то, что мы могли каждую минуту столкнуться с такими же несчастными путниками, как и мы, носом к носу в этой узкой трущобе. Делать нечего; мы двинулись вперед на авось и, действительно, вскоре увидали издали приближающуюся нам на встречу карету, занявшую всю дорогу, так что разминуться не было ни какой возможности. Вот досада, хоть возвращайся назад! Нет, подумал я, и сейчас же соскочил со своей кареты и вместе с ямщиком выпряг прежде всего лошадей, потом взял на плечи карету со всей поклажей, перепрыгнул на холм, затем с этой тяжелой ношей пробрался через громадные сугробы снега и глубокие рвы в поле. Это была не легкая задача, но я ее выполнил безукоризненно, даже не сдвинул с места багажа. Таким же образом перенес я и лошадей, взявши под мышку по лошади. Признаюсь, лошадей было гораздо труднее переносить, так как живое существо сопротивляется, и две лошади вместе весили куда больше одной кареты, но возвращаться за каждой в отдельности я счел для себя унизительным и в один прыжок был уже с двумя лошадьми возле кареты. Обождав, пока ехавшая нам на встречу карета проехала, я снова перенес на дорогу карету, а затем и лошадей. Ямщик обрадованный таким исходом неприятной встречи, сам уже впряг лошадей, и мы, без всяких приключений, счастливо доехали до следующей почтовой станции.