Сад богов - Даррелл Джеральд - Страница 26
- Предыдущая
- 26/44
- Следующая
— Конечно, миссис Даррелл, в ваши дни все было иначе, — начал Джиджи в один из таких вечеров. — Межрасовое общение не допускалось. Ни в коем случае, строгая сегрегация, верно? Теперь дело обстоит лучше. Сперва открылись двери для махараджей, а нынче даже некоторым из нас, простых индийцев, дозволено общаться и обретать некоторые блага цивилизации.
— В мое время, — отозвалась мама, — особенно нетерпимо относились к евразийцам. Бабушка даже не разрешала нам играть с ними. Но мы-то, конечно, играли.
— Детям совершенно чуждо понятие о правильном, цивилизованном поведении, — сказал Джиджи с улыбкой. — И все-таки поначалу, знаете ли, без трудностей не обходилось. Так ведь и Рим был построен не в один день. Вы слыхали про англизированного индийца в моем городе, которого пригласили на бал?
— Нет, а что с ним было?
— Так вот, он увидел, что джентльмены после танца с леди провожали дам к их стулу и обмахивали веером. И после бойкого вальса с довольно знатной европейской леди он проводил ее к стулу, взял ее веер и сказал: «Мадам, разрешите мне пустить вам ветры в лицо? «
— Похоже на то, как выражается Спиро, — заметил Лесли.
— Помню однажды, — вступила мама, с удовольствием предаваясь воспоминаниям, — когда я была замужем за главным инженером в Рурки, разразился ужаснейший циклон. Ларри тогда был совсем маленький. Мы жили в длинном низком доме, и я помню, как мы перебегали из комнаты в комнату, старались не дать ветру распахнуть двери. И вот, бежим мы так из комнаты в комнату, а за нами дом разваливается по частям. Под конец укрылись мы в кладовой. Когда же после дом все-таки отремонтировали, подрядчик из местных прислал нам счет, в котором значилось: «За починку задней стороны главного инженера».
— Должно быть, Индия в ту пору была пленительна, — сказал Джиджибой, — ведь вы в отличие от большинства европейцев были частью страны.
— О да, — подхватила мама. — Еще моя бабушка там родилась. Когда большинство людей говорили о родине и подразумевали Англию, мы под этим словом понимала Индию.
— Наверно, вы много путешествовали, — с завистью произнес Джиджибой. — Полагаю, вы лучше моего узнала мою страну.
— Буквально каждый уголок, — подтвердила мама. — Поскольку муж был инженер-строитель, ему, конечно, приходилось много разъезжать. И я всегда его сопровождала. И когда он строил мост или железную дорогу прямо в джунглях, я была с ним и жила на биваках.
— Должно быть, это было здорово, — воодушевился Лесли. — Примитивная жизнь в палатках.
— О да. Я обожала простую бивачную жизнь. Помню, слоны шли впереди с шатрами, коврами и мебелью, за ними следовали на запряженных быками повозках слуги с постельным бельем и посудой…
— И это ты называешь бивачной жизнью? — удивился Лесли. — Большие шатры?
— У нас их было всего три, — объяснила мама, словно оправдываясь. — Спальня, столовая и гостиная. И сами-то шатры собирали из ковров.
— Все же я бы не назвал это биваком, — возразил Лесли.
— И напрасно, — сказала мама. — Мы располагались прямо в джунглях. Слышали, как рычат тигры, и все наши слуги дрожали от страха. Один раз они убили кобру под обеденным столом.
— Это было до рождения Джерри, — добавила Марго.
— Вам следовало бы написать свои мемуары, миссис Даррелл, — серьезно заметил Джиджибой.
— Ну, что вы, — засмеялась мама. — Какой из меня писатель. Да и как бы я назвала свое сочинение?
— Как насчет такого названия: «Караван в четырнадцать слонов»? — предложил Лесли.
— Или: «Через лес на шатровом ковре», — сказал Джиджибой.
— Беда с вами, мальчиками, — строго произнесла мама. — Вам все бы только шутить.
— Верно, — подхватила Марго. — Я вот считаю, что мама просто молодец-жить на биваке всего в трех шатрах, а кругом кобры и прочие твари.
— Тоже мне бивачная жизнь! — презрительно фыркнул Лесли.
— Да-да, милый, бивачная. Помню, как-то один слон куда-то запропал, и нам пришлось три дня обходиться без чистых простынь. Ваш отец был очень недоволен.
— Вот не думал, что такое большое животное, как слон, могло пропасть, — удивился Джиджибой.
— Ну, как же, — возразил Лесли. — Слоны сплошь и рядом теряются.
— Во всяком случае, вряд ли вам понравилось бы остаться без чистых простынь, — с достоинством произнесла мама.
— Да уж, им бы не понравилось, — сказала Марго. — И пусть им все равно, а мне вот интересно слушать про то, как было в Индии в старину.
— Почему же, — отозвался Джиджибой, — я так нахожу в этом очень много просветительного.
— Вам бы только смеяться над мамой, — отпарировала Марго. — А я не вижу оснований вам заноситься только потому, что ваш отец изобрел карцер или что-то в этом роде.
К чести Джиджи надо сказать, что он чуть не свалился под стол от смеха, и псы громким лаем отозвались на его хохот.
Но, пожалуй, самой восхитительной чертой Джиджи был горячий энтузиазм, с каким он брался за любое дело, пусть даже заведомо было ясно, что ему не суждено добиться успеха на данном поприще. Когда Ларри с ним познакомился, Джиджи как раз решил стать в ряд величайших поэтов Индии и с помощью одного соотечественника, кое-как изъяснявшегося по-английски («Он был у меня наборщиком», — сообщил Джиджи), начал издавать журнал, называвшийся «Поэзия для Народа», или «Поза для Нарда», или «Позэя для Надорода»— смотря по тому, как внимательно Джиджи следил за своим наборщиком. Журнальчик выходил раз в месяц, в нем печатались творения всех знакомых издателя, и были среди них весьма причудливые вещицы, в чем мы смогли убедиться благодаря тому, что в багаже Джиджи нашлось множество неряшливо отпечатанных экземпляров, кои он с готовностью раздавал всем желающим.
Штудируя их, можно было обнаружить интересные сообщения вроде «Стехи Сивого Сплендора-кретинский анализ». Приятель Джиджи явно предпочитал набирать слова так, как они ему слышались в данный момент. А потому пространная панегирическая статья самого издателя о Т. С. Элисте получила название «Тээс Элеот— Выдающий Пот». Орфографические новации наборщика вместе с естественными в любом издании опечатками гарантировали читателю немало удовольствия, хотя иной раз приходилось и поломать голову. Так, на вопрос: «Почто Не Черный Пот Лорат? „ с налетом старинной речи мало кто взялся бы ответить; статья же под названием „Рой Камбил, Безболист и Пот“ невольно заставляла читателя недоумевать, куда идет поэзия. Впрочем, Джиджи ничто не могло обескуражить, даже тот факт, что его наборщик не произносил букву „эйч“ и, следственно, никогда не пользовался этой литерой. Последним детищем энтузиазма Джиджи был второй журнал (печатаемый на той же ручной машине тем же беспечным наборщиком), посвященный созданному им учению, которое Джиджи назвал „факйо“; в первом номере „Факйо для Всех“ об этом учении говорилось, что оно есть «сплав таинственного Востока, соединяющий лучшее в йоге и факиризме, сообщающий подробности и наставляющий людей как“.
Мама была весьма увлечена факйо, пока Джиджи не приступил к практическому показу. В одной набедренной повязке, весь перемазанный золой, он часами предавался на веранде медитации или же бродил по дому, изображая транс и оставляя на полу россыпи золы. Четыре дня он выдерживал строжайший пост и на пятый день насмерть перепугал маму, упав без сознания с лестницы.
— Право же, Джиджи, — сердито сказала мама, — это дело надо прекратить. От вас и так ничего не осталось.
Уложив факира в постель, мама принялась стряпать огромные порции укрепляющего тушеного мяса, однако Джиджи пожаловался на отсутствие «бомбейской утки»— сушеной рыбы, придающей соусам столь резкий и заманчивый запах.
— Но ведь здесь на острове ее нет, — возразила мама. — Я спрашивала.
Джиджи повел руками-словно бледно-бронзовые мотыльки вспорхнули над белой простыней.
— Факйо учит нас, что в жизни на все есть заменители, — твердо произнес он.
Оправившись в достаточной мере, он посетил рыбный рынок в городе и приобрел огромное количество свежих сардин. И когда мы возвратились с приятной утренней вылазки в город, посвященной различным закупкам, оказалось, что к кухне и ее окрестностям невозможно подступиться. Размахивая ножом, которым он потрошил рыбу перед тем, как разложить ее для сушки на солнце перед задней дверью, Джиджи отчаянно сражаются с полчищами мух и ос, явно слетевшихся к нам со всех Ионических островов. Его уже раз пять ужалили осы, и один глаз совершенно заплыл. Воздух был насыщен запахом быстро гниющих сардин, а кухонный стол и полы покрывали сугробы серебристой чешуи и клочья внутренностей. Лишь после того, как мама, полистав «Британскую энциклопедию», показала Джиджи статью о бомбиле (в сушеном виде известной на западном побережье Индии под названием «бомбейской утки»), Джиджи нехотя оставил идею заменить эту рыбу сардинами. Два дня мама изгоняла из кухни зловоние с применением горячей воды и дезинфицирующих средств, но и то через окна время от времени залетали оптимистически настроенные осы.
- Предыдущая
- 26/44
- Следующая
