Попаданка для ректора или Звездная невеста (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 19

— Сны мучают? — вдруг ляпнула Лиза. Фейери грустно усмехнулся и чуть ли не смущенно признался:

— Да. Мучают.

Но таинственный миг странной откровенности миновал, и Лаверн сказал с обычной ядовитой брезгливостью:

— Чего это ты такая любопытная, девчонка?

— Я?! — воскликнула Лиза. — Да я вообще сейчас уйду, если так мешаю…

Лаверн посмотрел на нее, и в его взгляде Лиза увидела ту странную тень, которую впервые заметила тогда, когда ее платье растаяло перед всеми студентами. Фейери будто бы вновь заметил в ней что-то важное.

Что-то, что делает ее не такой, как остальные.

— Что? — растерянно спросила Лиза. Фейери усмехнулся и спросил:

— Ты знаешь, девчонка, что ты невыносима? Ни манер, ни воспитания.

Лиза нахмурилась. Да, она обычная девчонка с фермы, и ей негде было научиться этикету. Коровам хвосты крутила, не до политесов. Но в общем и целом она ведет себя вполне прилично, и незачем так тыкать…

— Не обучена манерам, так уж сложилось, — хмуро сказала она. — Уж простите, барон, что я без парика.

— Я и говорю: невыносимая девчонка. Твоя соседка хотя бы знает, что такое этикет.

О да, Анна была из тех, кто даже зеленый горошек ест ножом и вилкой, и фейери наверняка думал, что такое сравнение заденет Лизу. Он ошибся — ей было почти все равно. Кто-то леди от рождения, а кто-то… ну в общем, совсем не леди. Но похоже, пришло время показать фейери его настоящее место. Еще посмотрим, кто тут несносный и невыносимый.

— Хочешь преподать мне урок хороших манер? — поинтересовалась Лиза и улыбнулась: дерзко и с вызовом.

***

— Для начала вынь руки изо рта и убери хвост.

Лиза почувствовала, как краснеют щеки. Хвоста у нее не было, как и привычки грызть ногти — не настолько она и деревенщина. Но укол Лаверна все равно оказался болезненным.

— Я не в лесу родилась, — сказала она. Лаверн понимающе кивнул.

— Не в лесу, — согласился он. — А на опушке. Тебе нужно перестать сутулиться. Ты должна ходить… вот так.

В его пальцах закрутилась тонкая золотая паутинка, и Лаверн осторожно провел ладонью по голове Лизы. Паутинка соскользнула в волосы и, натянувшись, обожгла кожу девушки где-то возле копчика, заставив Лизу выпрямиться, словно та вдруг стала балериной, готовой танцевать.

— Прекрасно, — одобрительно произнес Лаверн. — Думаю, месяца ношения паутинки хватит, чтоб сформировать полезную привычку. Из тебя выйдет толк, девчонка, ты, конечно, невыносима, но не безнадежна.

Лиза подумала, что это должно звучать как комплимент. Лаверн окинул ее придирчивым взглядом, одобрительно кивнул и взял за руку. Он ведь и раньше дотрагивался до Лизы, но теперь, после сна, который оказался слишком реальным, прикосновение заставило девушку вздрогнуть, и она едва удержалась, чтоб не выдернуть руку из чужой ладони.

— А двигаться надо мягче, — сказал Лаверн, и в его голосе появились какие-то мягкие вкрадчивые нотки. — Не стучать каблуками. Ты ведь девушка, а не полковой конь. Надо вот так…

В следующий миг он уже плавно вел Лизу по залу — она не сразу поняла, что танцует, что это вальс, и у нее получается лучше, чем она могла бы предполагать. В углах загорелись тусклые золотые огни светлячков, придавая залу теплое очарование старой сказки — будто наступил новогодний вечер, от елки пахнет морозом, хвоей и мандаринами, а мороз легкой кистью рисует на оконном стекле самое красивое будущее.

— Партнер тут я, — вкрадчивый шепот Лаверна обжег ухо. Лизе казалось, что она уже не танцует, а летит. Пижама бесследно исчезла, ее заменило уже знакомое бальное платье — и сейчас оно сидело, словно вторая кожа, не доставляя никаких неудобств.

— Что? — растерянно спросила Лиза.

— Ты стараешься вести, — откликнулся фейери. — А твоя задача — подчиняться. Двигаться туда, куда тебя направляют.

Вот оно что. Слушаться и подчиняться. Когда так говорили, Лиза невольно ощущала волну протеста, которая поднималась в груди и заставляла поступать поперек даже там, где этого не следовало делать.

— Всегда готова поспорить? — негромко рассмеялся Лаверн, и запах хвои ослабел. Теперь за ним можно было уловить коричный аромат пряников и глинтвейна. — Не стоит этого делать, я не желаю тебе ничего плохого.

— Ты собираешься меня дрессировать, — уверенно промолвила Лиза. — Как очередного питомца. Такова твоя прихоть, только и всего.

Она внезапно обнаружила, что танец прервался. Они с Лаверном снова стояли на балконе, бальное платье растаяло, вернув на место пижаму, а первая база потихоньку начала просыпаться: загорелись окошки на первом этаже, и сотни мышей, в которых Лаверн превратил роботов-поваров, принялись стряпать общий завтрак. Лиза недавно видела их: мыши носили белые завитые парики и голубые камзолы и выглядели крайне серьезными. Они настолько деловито стряпали и накрывали на стол, что студенты дружно принялись ходить в столовую, отказываясь от использования блоков питания в комнатах, чтоб посмотреть на такую диковинку.

— Мне придется это сделать, девчонка, — Лаверн устало прикрыл глаза. — Ты ведь хочешь стать воспитанной девушкой, а не деревенской хамкой? Я хочу того же.

— Тогда не насылай на меня такие сны! — вдруг выпалила Лиза. — Потому что это нечестно, в конце концов! И мерзко!

Лаверн обернулся, и в его взгляде Лиза прочла недоумение и что-то вроде злости.

— Я ничего такого не делал, девчонка, — подчеркнуто сухо сказал он. — Что ты выдумываешь?

Щеки обожгло румянцем. Вот ведь дрянь! Сейчас Лиза была уверена, что Лаверн все продумал заранее. Все подстроил. Захотелось поиграть с очередным питомцем — вот он и поиграл.

Лиза поймала себя на мысли, что хочет закатить пощечину — чтоб эта холеная гладкая физиономия утратила такое гневное и презрительное выражение. Однако она смогла взять себя в руки, шутливо поклонилась Лаверну и сказала:

— Я не выдумываю. Но пусть это останется на твоей совести. Пока.

Реверанс, конечно же, был далек от того, который Лиза видела в кино — но на первый раз хватило и этого. Раскланявшись, Лиза направилась к лифту: до подъема на занятия было еще три часа, можно поспать.

Она усердно повторяла, что не видела одобрительной ухмылки на лице Лаверна.

И все-таки эта ухмылка была.

***

В прошлом семестре Филин вел практические занятия по общегалактическому английскому и успел убедиться, что преподавание — вовсе не его стезя. Он больше любил административную работу, чем попытки научить студентов отличать одно грамматическое время от другого — бесконечная борьба с чужой тупостью отнимала намного больше сил, чем Филин собирался отдавать работе. Но в этом семестре декан Браун решил, что его друг вполне справляется и с преподаванием: войдя в систему с расписанием занятий, Филин увидел, что ему поставили третью и четвертую пару с первокурсниками.

Филин мысленно выругался. Он еще не успел прийти в себя после общения с Лаверном, так теперь его будет тошнить не только от магии, но и от первокурсников.

Письмо от Аберфорта пришло практически сразу.

«Тебе сейчас полезно побыть ближе к ребятам, Андрюша, — писал декан. — Лучше это будем мы, чем ты знаешь, кто».

Филин удалил сообщение, подумав, что все сети находятся под контролем Лаверна, а раз так, то декан поступает как минимум неосмотрительно, заводя такую переписку. Впрочем, при чем тут высокие технологии, когда и у стен есть уши? Вон робот подслушал беседу Филина со студентами и мигом передал, куда следует.

Филин устало выключил планшет и пошел готовиться к рабочему дню.

Его накрыло на большой перемене — в тот миг, когда он стоял в холле возле электронной панели с расписанием занятий и пытался перетасовать пары у нескольких преподавателей. Пол вдруг уплыл из-под ног, и Филин почувствовал, что взлетает.

Это было упоительное, прекрасное чувство, и на мгновение Филин ощутил стыд. Он словно бы делал то, что людям делать не положено, это казалось неправильным — но это было хорошо. Кто-то из студентов взвизгнул от изумления — казалось бы, с начала учебы они увидели немало чудес, но до полетов дело еще не доходило — и стыд стал еще сильнее. Филин неловко дернул ногами, пытаясь устремиться вниз, и, к его удивлению, у него получилось: ступни налились тяжестью, и заместитель опустился на пол.