Письма мертвой королеве (СИ) - Старк Джерри - Страница 8

И сможет в случае необходимости предоставить надежное убежище своему беспокойному отцу, у которого столько врагов…

— Допустим, — протянул Локи. — Ну, а Фенрир? Что насчет него? Кто-то, а он больше остальных смахивает на будущего погубителя мира. Правда, сейчас он еще мал, но непременно вырастет!

— Фенрир останется здесь, — коротко и непререкаемо изрек Один. Локи осекся.

— Здесь — то есть при твоем дворе? — после долгого молчания решился уточнить он. — И в качестве кого же, позволь спросить? У тебя уже есть два ручных волка. Хочешь, чтобы их стало три для ровного счета? Или тебе понадобился цепной пес?

— Хочу подыскать ему достойного наставника, — удивил собеседника ответом правитель Асгарда. — Не второго отца, но того, кто сумеет отыскать тропинку к его сердцу. Того, кто убедит твоего сына скинуть звериную шкуру и подняться на ноги. Ведь родился-то он не волком, так?

— Так, — был вынужден признать Локи. Падающий снег, корзинка с двумя спящими младенцами… как давно все это было. — Но бы не надеялся на то, что кому-то удастся изменить нрав Фенрира.

— Все же я попытаюсь, — померещилось или нет, но Один чуть подмигнул приунывшему Локи. — Не печалься, брат мой. Чему быть, того не миновать, ты знаешь это не хуже меня. Не в наших силах изменить предначертанное норнами… но никто не воспрещал нам отсрочить день всеобщей погибели.

— Я могу поговорить с моими детьми? — вернул беседу в деловое русло Локи.

Один раздумчиво покачал седой головой:

— Нет. Для их и твоей пользы — не нужно. Я и Фригг объясним им, что тебя призвали неотложные дела… Не сверкай глазами так яростно, — царь асов примиряюще поднял руку, — Хель и Фенриру пора понять, что отец не сможет всегда присматривать за ними. Пора сделать шаг через порог взросления. Обожди, когда пройдет время, дай своим детям возможность самим принять свою новую участь — и тогда я ни слова не скажу против вашей встречи. Но сейчас — ступай куда хочешь. Или оставайся, я знаю кое-кого, кто с нетерпением ожидает твоего появления в Асгарде.

— Подождет еще, — пренебрежительно отмахнулся Локи, догадываясь, что речь идет об асинье Сигюн. Невесть отчего простоватая дева вбила себе в голову, что сумеет покорить непостоянное божество огня. Однажды Локи уже высмеял перед всеми ее намерения, но девица оказалась на редкость упрямой.

Из низких небес над Мюрквидом идет дождь — мелкий, шелестящий, наводящий тоску.

Грязный по пояс Локи, ругаясь сквозь зубы, продирается сквозь камыши. Он пришел в Ётунхейм пешком, собственными ногами, и вымокший зеленый плащ на его плечах сейчас больше смахивает на драную тряпку. Опушка Железного леса поднимается перед ним — молчаливая, неприступная, надежно хранящая свои тайны.

Локи молча стоит на топком берегу, и мутная вода облизывает острые носки его сапог. Он ждет, в кои веки набравшись терпения.

Темная тень вдалеке, приближаясь, оборачивается Ангрбодой. Женщины меняют наряды, Ангра меняет облики — и сегодня она приходит к Локи такой, какой явилась в этот мир. Не победительная красавица-ведьма, но приземистая, плотно сбитая, шагающая вперевалку женщина из племени троллей. Оставшиеся неизменными черные косы обрамляют плоскоскулое лицо с глубоко посаженными глазами и вздернутым коротким носом. Ее кожа из бледной стала изжелта-зеленоватой, пупырчатой, словно жабье брюхо, а два клыка приподнимают вывороченные наружу губы. Ее серебряные браслеты и ожерелья из волчьих клыков звякают в такт шагам.

Остановившись, она вопросительно смотрит на Локи.

— Дети мертвы, — не спрашивает, но утверждает Ангра.

Бог обмана отрицательно качает головой.

— Тогда где же они?

— Хель будет править подземным миром. Фенрир в Асгарде. Ёрмунганд прячется где-то в океанах, — перечисляет Локи.

Ангра утыкает руки в бока и гортанно смеется, запрокидывая голову к плачущим тучам.

Спустя мгновение ей вторит смех Локи.

Он перебирается через реку, оскальзываясь, падая и окончательно перемазавшись. Ангра протягивает ему руку, помогая вскарабкаться на скользкий глинистый берег.

Обнявшись, они уходят.

Может быть, Рагнарёк и в самом деле уже наступил. Но какое им до этого дело, если дети, их кровь и плоть, живы?

Так и выпала парню вечная, блин, любовь,

Так и выпала парню смерть от ее руки,

Так и выпала парню сила родиться вновь,

Так и выпали парню станции огоньки.

Так и выпали парню долгие дни в стране,

Где жгут его письма кипой — а не пиши,

Так и выпали парню бусинки на струне,

Семь капелек крови — нотки его души…

Олег Медведев

Асгард, Брейдаблик.

«Жениться на скору руку — обречь себя на долгую муку».

Бальдр сполна познал на своей шкуре верность этой поговорки. Самое досадное, что никто из друзей и сородичей просто-напросто не понял бы причин его недовольства. Они дружно посмеялись бы его жалобам, заявив, что любой мужчина мечтает заполучить в жены именно такую женщину.

Ведь она была образцовой супругой. Идеальной. Восхитительной. С рождения ее готовили именно к этому — быть верной, мудрой, понимающей.

Косы цвета расплавленного золота, глаза небесной синевы, безупречная фигура и готовность стать надеждой и опорой тому, кого родня изберет ей в мужья.

Асинья Нанна Непсдоттир, дева знатного и древнего рода. Назубок выучившая, какой надлежит быть супруге бога. Очаровательная, гостеприимная, деловитая Нанна. Рачительная хозяйка со связкой ключей на поясе, на десятый месяц после заключения брака с улыбкой предъявившая мужу голосистого наследника.

Нет, сына Бальдр обожал. Мог возиться с ним дни напролет. Восхищенно созерцая, как младенец делает первые шаги и произносит первые слова, как беспомощное дитя превращается в мальчика с собственным характером и мнением. На несколько лет подрастающий сын наполнил жизнь Бальдра смыслом — но малыш не мог избавить своего отца от тягостных мыслей. От смутных мечтаний о том, как было бы славно, если б Форсети остался, а его мать куда-нибудь делась. Не умерла, нет-нет, ни в коем случае. Просто исчезла из Брейдаблика. Скажем, ее бы унесло штормовыми ветрами. Или она уехала погостить к родителям, да так там и осталась. Без нее в огромных чертогах стало бы куда спокойнее и уютнее.

Всякий день Бальдр настойчиво твердил себе: его семейная жизнь прекрасна. Вдруг ему бы досталась в жены дева с неуживчивым и буйным нравом, как у Ран-Волны, или сварливая склочница наподобие Скади? Ран, повздорив со своим благоверным, великаном Эгиром, однажды швырнула ему в голову пивным котлом. Она попала точно в цель, и Эгир потом долго сетовал на неотвязный звон в ушах. Злоязыкая великанша Скади так изъязвила постоянными нападками добродушного Ньёрда, что морской хозяин в ярости выбросил вещи супруги за порог и сломал об колено ее драгоценные лыжи, плетеные из коры Иггдрасиля.

«Да только, несмотря на шумные ссоры и размолвки, они остаются вместе, — некстати вмешивался здравый смысл. — Да ты глянь повнимательнее на них, когда они сидят бок о бок на пирах! Сколько бы Эгир не ругался с Ран, сколько бы Скади не грозилась уйти — они любят друг друга, вот в чем закавыка. Их громкие перепалки ровным счетом ничего не значат. Они нужны друг другу и отлично знают это. Ран не сможет жить без Эгира, Ньёрд смертно затоскует без Скади. А я — я хочу остаться один. Я разлюбил мою прелестную жену. Если вообще я когда-то любил Нанну. Как кораблю с пробитым бортом, мне была позарез нужна заплата для пробоины. Отец предусмотрительно свел меня с Нанной, я бездумно согласился на брак… и теперь не знаю, как быть».

В случившемся не было вины Нанны. Смутный интерес и новизна схлынули, обнажилось дно с замшелыми камнями, между которыми шустро сновали крабы и выдували пузыри слизи ракушки-жемчужницы. Нанна старалась, старалась изо всех сил, не понимая тщетность своих усилий стать образцовой женой и матерью.

«Если бы она хоть ненадолго оставила меня в покое… — грезил Бальдр, пропуская мимо ушей наставительные речи супруги. — Мне ничего от нее уже не надо, только пусть замолчит! Пусть живет своей жизнью и перестанет так настойчиво лезть в мою!»