Счастье любой ценой (СИ) - Лакс Айрин - Страница 25

Господи, что я творю?

Я говорю себе о том, что Володя мне не нравится, но сама послушно следую его порочной указке и растворяюсь в нём без остатка.

«Это безумие надо прекращать!» — думаю я и засыпаю.

Я просыпаюсь только когда слышу, как по дому ходят и гремят кастрюлями.

В дверь комнаты стучат. Я сажусь и едва не встаю, но потом вспоминаю, что так и не надела трусики, поэтому только подтягиваю одеяло повыше.

— Войдите.

В комнату просовывает голову Стас.

— Первый день Нового Года, соня! Первый обед. Ты как, за стол садиться будешь?

— Обед?

— Да, мелкая. Уже третий час дня.

— Ого!

— Да-а-а!.. — смеётся брат. — Алёнка к тебе в спальню часов в одиннадцать стучала. Но ты, наверное, чересчур крепко спала.

— Сейчас встану, Стас. Маме, наверное, помочь надо.

— Да ну, брось! Уже всё помыли. Давай вставай, соня… Торт на столе ждёт.

— Иди! — отсылаю я брата. — Переоденусь и приду.

Вся семья уже в сборе за столом. Стас переговаривается в полголоса со своей будущей женой, мама хлопочет, собирая на стол.

— А когда поедем? — спрашивает Алёна у моего брата.

Из обрывков их разговора я понимаю, что Алёне не нравится деревенская спокойная жизнь, поэтому она рвётся обратно в город.

— Подожди немного, — остужает её пыл брат. — Дай хотя бы новогодние праздники закончатся?..

Алёна кивает, но напоминает, что на рождество они со Стасом собирались в гости к её родителям. Меня немного раздражает её высокий капризный голос. Мне кажется, что она выест Стасу мозг чайной ложечкой.

Я оказалась права. Уже утром четвёртого января брат, поддавшись на уговоры Алёны, начал собираться обратно.

— Как? Уже уезжаешь? — спрашиваю я, обнимая брата.

— Женщины! — вздыхает брат, кивая головой в сторону Алёны. — Ты как, мелкая?

Я понимаю, что за эти несколько дней так и не удалось поговорить с братом по душам. Рядом постоянно кто-то крутился из гостей. Или сама Алёна сидела рядом, выжидающе глядя на Стаса. Как будто боялась, что младшая родная сестра отберёт слишком много времени.

— Нормально, Стас.

— Я вижу, как нормально. Что делать собираешься?

— А что, так заметно? — прячу глаза, но Стас цепляет пальцами мой подбородок.

— Не дури только, хорошо? И не сиди одна в четырёх стенах. Займи себя чем-нибудь, чтобы не убиваться, идёт?.. И ещё в гости ко мне приезжай.

— Стас, нас уже машина ждёт! — зовёт брата Алёна.

Стас договорился с кем-то из местных, чтобы их довезли до города.

— Иду! — бросает брат и вновь поворачивается ко мне. — Если нахлынет, приезжай. Поменьше думай о плохом, идёт?

— Стараюсь, Стас.

Алёна нетерпеливо дёргает моего брата за рукав.

— Садись в машину, не морозь свои щёчки! — Стас отправляет невесту в салон и закрывает за ней дверь.

Потом он сдавливает меня так, что становится трудно дышать. Я всхлипываю. Не хочется отпускать Стаса. С ним в доме мамы хотя бы было весело и шумно. Но стоит ему уехать, мама переключит всё своё внимание на меня. А мне так не хочется обсуждать некоторые темы…

— Не реви, мелкая. Тяжело тебе, но всё образуется. Со временем, Ян. Не сразу… Это ужасно глупо звучит, но тебе полегчает только спустя некоторое время.

Стас гладит меня по голове, поправляет на мне шарф.

— Береги себя. И не разводи сырость, а то я скоро сам носом хлюпать начну, — шутит брат, но глаза у него уже покрасневшие.

— Ну, Ста-а-ас!.. — выглядывает из машины его невеста.

— Сказал же, иду! — беззлобно отвечает брат и вновь обращается ко мне.

— Я тебе одну вещь скажу. Только не обижайся, идёт? Не накуролесь от тоски. И поменьше общайся с этим братом мужа. Ни к чему тебе сейчас видеть живую копию погибшего.

— Стас, я… — начинаю и тут же прикусываю губу, смущаясь.

— Ты после разговоров с ним сама не своя.

— Володя поддерживает меня, — говорю я.

— Я ничего плохого не имел в виду. Просто ты по своему мужу-красавцу сохла сильно, а этот как две капли воды на него похож. Не натвори сгоряча того, о чём потом будешь жалеть.

Стас целует меня в обе щеки.

— Не обижайся на мои резкие слова, мелкая. И поменьше мамкины заунывные речи слушай. Она у нас славная, но иногда своими разговорами «как надо» кому угодно мозг выест.

— Да уж! — смеюсь я. — Скорее всего, я недолго здесь задержусь.

— Правильно. Зачем тебе в деревне киснуть? Развейся в городе…

— Стас! — слышится требовательный голос с капризными нотками.

— Держи нос повыше, не унывай. И никому не позволяй себя обижать или управлять тобой. А если этот… брат тебя обидит, я его красивую рожу на жопу натяну и узлом завяжу. Так и передай.

Я улыбаюсь сквозь слёзы. Стас выглядит как медведь, и сил у него ровно столько же.

— Не обидит, — говорю я, почему-то веря, что Володя не станет обижать меня. По крайней мере, не сейчас.

— Я буду по тебе скучать, Стас! Позвонишь, как доберётесь до дома?

— Конечно! Всё, мелкая. Я поеду, а то меня с потрохами съедят!

Стас крепко обнимает меня напоследок, прощается с мамой и машет рукой:

— Если что, звони! Встретим!

Стас садится в автомобиль, и через мгновение машина трогается с места, увозя брата и его невесту в город.

С отъездом брата и его невесты в доме мамы стало очень тихо. Конечно, всегда было чем заняться.

Но на меня начала давить обстановка маминого дома. В особенности, её проскальзывающие замечания. Сама она до сих пор держала траур по папе, неся память о нём впереди себя.

Мама не понимала, почему я не ношу чёрный платок или как я могу улыбаться на фривольные шутки телевизионных комиков. По мнению мамы мне как минимум год нужно было просидеть, едва подавая признаки жизни.

А я только дома у мамы поняла, что не хочу ничего из этого.

Собственная мысль казалась мне кощунственной, но я хотела жить дальше. Я очень сильно хотела не тонуть в трясине меланхолии и унылого настроения.

Я радовалась каждой минуте, когда мелочи или рутина отвлекали меня от скорбных мыслей.

Для меня — глоток воздуха, а для мамы — кощунство.

Поэтому я едва досидела до Рождества и собралась уезжать.

Стасик уже был у себя в городе и прислал мне фото в парке у наряженной ёлки, приписав, чтобы я тоже выбиралась из деревни в цивилизацию.

Помня о том, что Владимир просил сообщить ему, когда соберусь уезжать, я набрала его номер.

— С Наступающим Рождеством, Володя!

— И тебя… Подожди. Очень шумно. Плохо тебя слышу, — едва разобрала я его голос на фоне громкого гула толпы.

Через несколько мгновений стало немного тише.

— Так хорошо меня слышишь? — переспросил он.

— Да… — ответила я и замерла, не зная, что ему сказать дальше.

Потом стряхнула оцепенение.

— Я решила вернуться. Стас уже укатил к себе в Сибирь. И я…

— И ты не хочешь куковать наедине с мамой? — улыбаясь, подсказал Владимир. — Когда уезжаешь?

— Я попросила соседа, дядю Колю, чтобы завтра отвёз меня в город, — призналась я. — Оттуда долечу самолётом. У меня вечерний рейс.

— Дождёшься меня? — спросил Владимир с надеждой.

— Не поняла.

— Дождись меня в городе, идёт? Обратно полетим вместе, — спокойно объяснил брат покойного мужа.

— Но ты же в Германии?

— Уже нет! — усмехнулся Владимир. — Я оттуда удрал со всех ног, когда мамочка начала сватать мне дочерей своих приятельниц из России.

Я улыбнулась, проигнорировав какое-то непонятное чувство, всколыхнувшееся внутри. То ли радость, то ли тревога, то ли что-то ещё?..

— Так что я уже в аэропорту Москвы. Вовремя включил свой телефон…

— Не стоит, Володя. Я доберусь сама…

— Я всё равно прилечу! — заявил Владимир.

— Ты даже не знаешь, есть ли билеты на самолёт…

— Есть, но только на вечерний рейс. Я уже смотрел. Осталось только купить. Просто я прилечу, скорее всего, на час-полтора позже тебя. Дождёшься?