Ида Премудрая (СИ) - Тур Тереза - Страница 6

— На твоей машине камера и передатчик, который выведен на мой телефон.

— Что?! Да кем ты себя возомнил?!!! — взревела я.

— Ты обещала.

— Я — девочка! Я не помню — значит, не было! Но… спасибо.

Меня с видимым облегчением поцеловали, кинули заинтересованный взгляд на смятую постель, и…

Зазвонил телефон.

У меня.

— Мама?! Погоди. Не понимаю. Что случилось? Сейчас приеду.

Я быстро оделась, чмокнула Кирилла в щеку — и… не смогла отказать себе в удовольствии! Ну не смогла!

— Прости… — бросила через плечо, застегивая пиджак. — Мне жаль, правда. Просто… это не та встреча, которую можно отменить. Но мы еще встретимся.

И ушла. Вся такая под взглядом… Нет! Я не смогу описать всю гамму чувств, которую его взгляд передавал! Моя же гамма чувств громко мурчала от адского удовольствия!

Больше всего на свете мне хотелось заявить маме, что я никуда не поеду! И остаться с Кириллом.

Попытаться понять таинственного незнакомца, которого, несмотря на то, что мы были с ним близки (еще и как!) — я совсем не знала. Он спас мне жизнь, но он же и поставил камеру на машину, чтобы следить за мной.

Зачем я ему? Кто он? Как его фамилия? Чем занимается? Какую музыку любит? На каком языке пел в ванной?

Вопросов было больше, чем ответов. Но не только это мучило мою истерзанную душу. Конечно, я получила удовольствие, когда отомстила! Ух! Но если бы не мамины рыдания в трубку, я бы, наверное, этим пожертвовала. Нет, правда! Хотелось провалятся целый день в кровати. В обнимку. Уютно помолчать. Удивится тому, что прошел целый день, выпить ароматного сухого вина вечером. Погулять. И снова заснуть, обнимая друг друга…

Но, услышав мамин голос, я поняла, что надо ехать.

Ну, а раз так — тогда получай!

А нечего было тогда… Часики застегивая…

Такси приехало быстро — счастье еще, что пробок не было.

— Мама? — я открыла своим ключом дверь и влетела в дом.

— Ида! Как ты могла!

— Что?

Я огляделась. В гостиной было многолюдно. Отец, как впрочем и всегда, был на работе. Мама сидела в кресле, прижимая пальчики к вискам. Напротив нее расположились…

О! Кто тут у нас? Гости? Впрочем, этого и следовало ожидать. Странно, кстати, что я сразу не догадалась. Мамины знакомые. Профессор или академик — кто он там. С супругой. Леночка, скромно потупив глазки, старательно капала в рюмочку корвалолчик.

Как трогательно…

— Я полагаю, — торжественно, как на ученом совете, начал дедушка, — имело место быть некоторое… недопонимание. Недоразумение, так сказать. И Идочка… все исправит.

— Ида! — мама требовательно воззрилась на меня. — Девочке надо помочь!

Я смотрела на мерзавку.

Эта… Леночка. Девочка.

Хамила моим клиентам, подставила под сомнение репутацию центра, натравила на меня своих дружков. Из-за нее я отменила занятия! Пока Кирилл не разберется. А теперь она… пришла в дом к моим родителям и…

Любопытно — ее бабушка и дедушка, правда, такие наивные, как из себя тут изображают? Или… нет?

— Елену на работу я не возьму, — тихо, но твердо проговорила я.

— Ида! — всплеснула руками мама.

— Всего доброго.

Бабушка закрыла лицо руками и тихонечко заплакала.

— Ида, постой. Ты не можешь…

— Если кому интересно, почему я на самом деле уволила Лену — приходите. Я покажу записи занятий. Но мне почему-то кажется, что ни для кого, кроме моей матери, это не секрет.

Мама поджала губы, явно собираясь разразиться спичем, который я, в свою очередь, не собиралась выслушивать.

Но тут у Леночки зазвонил телефон.

Она посмотрела на номер, улыбнулась. И, не обращая ни на кого внимания, сладко пропела:

— Да, любимый?

Из трубки раздался МАТ. Да такой, что его услышали все. Вот только, разобраться в информации, которую хотели донести до нас, смогла, кажется, только Лена.

— Что? Но… Как задерживают? На камерах…. Все записано… Заявление…?!

Леночка посмотрела на меня и закричала:

— Ты! Дрянь такая! Забери заявление из полиции! Сейчас же!!!

В какой-то момент мне показалось, что она сейчас на меня бросится.

— Еще одно слово — и пойдешь с ними следом, — зашипела я.

Старики и мама побледнели, а я в полной тишине направилась к выходу.

Перед тем, как выйти, обернулась:

И пусть милая, напрасно обиженная девочка все вам объяснит. Кто ей звонил. Кого и за что арестовали. Что собирались вчера сделать со мной ее дружки… Если кому-то это, конечно, интересно. Всего доброго.

Я выскочила, не вытирая слез.

Люди верят мерзавке, потому что она — своя! И именно поэтому ее принимают, за нее заступаются и готовы горы свернуть. И не за какие-то там достоинства или достижения… Ну, например, за отличный оптимистично-бронебойный характер и сеть центров йоги, приносящую стабильную прибыль, на которую, кстати, безбедно живу не только я, но и частично мои родители…

Я выхватила телефон, чтобы вызвать такси. Где же мой алый мужчина… Купер мой. Я ведь так и не узнала, перегнали его к моему дому, как распорядился Кирилл или нет.

— Идочка! — раздался мне в спину голос мамы. Звонкий и какой-то отчаянный.

Я остановилась.

— Что. Мама.

И тут… Тут я услышала то, что, наверное, всегда хотела услышать. Вот только не надеялась. Даже мечтать не смела.

— Прости, — прошептала мама. — С тобой все хорошо? Ты… в порядке? Доченька… Доченька моя любимая, единственная моя девочка…

И она обняла меня, прижавшись к моей подрагивающей спине.

— Прости. Я их прогнала.

Ого! Такое бывает? Мама… выгнала кого-то из друзей семьи?! Земля двинулась против своей оси, на Марсе расцвели яблони, а у меня в душе поднялось такое… Не описать. Не выразить словами. Как будто… Как будто гора сырого, тяжелого песка медленно поползла вниз с измученной души. И становилось легче.

Я медленно, еще не веря, кивнула.

— Они тебя…

— Они не успели. Мне помогли, — тихо ответила я.

— А… Идочка…

— Я тебя люблю, — выдохнула, и развернулась к маме.

Маме, вечно мной недовольной, критикующей, подыскивающей бесконечных женихов, существующей в совершенно иной системе ценностей. Но все равно… любимой.

— Нам надо развлечься, — постановила мама, быстро вытирая слезы. — Мы в последнее время и не видимся даже.

Отчего-то я кивнула.

— Будем кутить! Я куплю сливки и сделаю бламанже. Идочка, ты же будешь кушать бламанже? Там совсем нет жира, я почти не кладу туда сахара, и…

— Мама, я не сижу на диетах. Я просто правильно питаюсь!

— Хорошо-хорошо, — вдруг не стала спорить со мной мама.

И мы вернулись в дом.

— Для хорошего бламанже, Идочка, нужны сметана, лимон и немного сахара. Немного. Ты же будешь?

— Буду, мам. Буду!

А, пропади все пропадом. Завтра — в зал. Увеличить нагрузки. И всю неделю не выбиваться из графика правильного питания. Тогда все будет в порядке.

Мама суетилась, бегала по кухне, а я, забравшись с ногами на диван, смотрела на нее… Как… Как в детстве.

Я думала о них. О своих родителях. Оба закончили медицинский. У мамы, кстати говоря, оценки были лучше. Всегда лучше.

Ну, ладно, потом появилась я. Мама даже в декрете толком не была. Не брала академический отпуск. Так почему же она не работала, сосредоточившись на нас с отцом?

Зачем… Зачем эта вечная кухня? Десерты. Знакомые, большей частью неблагодарные, которым мама бесконечно помогала…

«А счастлива ли она? — пришла в голову тревожная мысль. — Или?»

— Мааам. А поедем куда-нибудь?

— Куда? — она ловко извлекала из лимона сок. Рядом в мисочке расходился желатин.

— Не знаю. На море. Хоть на три-четыре дня, а?

Я вспомнила фотки, которые недавно прислала Васька. Белоснежный песок, бирюзовое море… Вдруг до дрожи захотелось услышать вздохи прибоя, вдохнуть солоноватый воздух побережья. И умиротворенной, счастливой, замереть на берегу…

— Идочка! — мама наставительно подняла деревянную ложечку, которой помешивала желатин на паровой бане. — Это же дорого.