Eden (ЛП) - "obsessmuch" - Страница 119

— Это вовсе не шутки, — возражает Эйвери. — Всего лишь обсуждение условий сделки. Мы вылечим ее, как только ты с ней переспишь.

— ДА ЧТО С ВАМИ ТАКОЕ, ВЫ, БОЛЬНЫЕ УБЛЮДКИ?! — Взрывается Рон. — Она же моя сестра…

— И поэтому ты должен сделать всё ради спасения ее жизни, не так ли? — Беллатрикс злобно посмеивается, сжимая запястья Джинни так, что ее собственные пальцы побелели. — Что же за брат такой, который даже не постарается спасти свою сестру?

Джинни яростно отбивается и кричит.

— Отпусти меня! Пошла прочь…

Беллатрикс отпускает ее, но тут же накладывает заклинание, и тело Джинни древенеет. Ее глаза остаются открыты, они — единственная часть ее тела, еще способная двигаться, — и она в отчаянии оглядывает комнату. Лужа крови расползается вокруг нее.

— Кажется, твоя сестра долго не протянет, Уизли, — поднимаясь на ноги, произносит Беллатрикс. — Тебе лучше поторопиться и побыстрее приступить к делу.

Эйвери истерически смеется высоким, заливистым смехом, и склоняется к Рону.

— Давай, Уизли, вперед, — шепчет он. — В конце концов, она уже не девственница, Поттер наверняка позаботился об этом…

— ЗАТКНИСЬ! — В замешательстве кричит Рон. — Как вы можете… она же моя сестра, Бога ради!

Эйвери хладнокровно направляет палочку Рону в лицо.

— Мы здесь ни при чем, — шепчет он. — Твои родители отказались подчиняться нашим приказам, даже зная, чем это может обернуться для тебя. В назидание мы заставим их младшего сына заняться сексом с их единственной дочерью. Это должно привести их в чувство, нет?

Это… Господи, это просто…

Люциус крепче прижимает меня к себе.

Рон яростно качает головой.

— Прошу вас, — дрожащим голосом начинает он, — Пожалуйста, не заставляйте меня!

— Тетушка?

Я почти забыла, что Драко тоже здесь.

Он смотрит на обездвиженную Джинни, его лицо позеленело, а в глазах определенно плещется страх.

— Тебе не кажется… хм… не слишком ли это…

— Драко, — Люциус вступает в разговор, — не вмешивайся. Тебя это не касается.

Драко поворачивается к отцу, но как только его взгляд опускается ниже, — туда, где рука Люциуса крепко удерживает меня за талию, — он зло прищуривается, но не говорит ни слова. Лишь переводит взгляд на Джинни, бледнея еще больше.

Ни Беллатрикс, ни Эйвери не слушают его. Она подходит к Эйвери, склоняясь рядом с ним к Рону и улыбается.

— Ты знаешь, что делать, Уизли, — шепчет она. — Мы хотим, чтобы ты ее трахнул.

Глядя на плачущего Рона, у меня сердце кровью обливается. Пытаюсь вырваться, но Люциус крепко держит меня.

— Слушай, — шепчет он мне на ухо, — ты ничем ему не поможешь. Они оглушат тебя прежде, чем ты подойдешь к нему.

— Прошу вас, вы же не серьезно, — шепчет Рон.

Беллатрикс злобно ухмыляется.

— Ох, дорогой, у тебя проблемы? — Она и Эйвери помогают ему сесть и снимают с него рубашку, а затем снова кладут на пол. Эйвери держит его, а Беллатрикс дрожащими от возбуждения руками берется за ремень его брюк. — Может, тебе помочь?

Вырываюсь из рук Люциуса.

— Пожалуйста, остановите это, вы не можете допустить…

Люциус закрывает мне рот ладонью, сильнее стискивая мою талию.

— Просто жди, — шепчет он. — Жди.

Ждать? О чем он, черт возьми? Ждать чего?

Зачем он так хотел, чтобы я увидела это?

Рон начинает всхлипывать, когда Беллатрикс расстегивает ремень.

— Пожалуйста, я не могу, — рыдая выдавливает он. — Послушайте. Умоляю вас, пожалуйста…

Эйвери перестает держать Рона, Беллатрикс медленно убирает руки от застежки на его брюках.

— Что ты сказал? — Спрашивает Эйвери.

— Я сказал, что умоляю вас, пожалуйста, не заставляйте меня…

— Нууу, — насмешливо тянет Эйвери, — если ты умоляешь, то это уже другой разговор. Я всегда говорил, что почтительное и уважительное отношение к взрослым — добродетельная черта.

Эйвери и Беллатрикс смеются, поднимаясь на ноги. Рон смотрит на них, не смея надеяться.

— На этот раз мы отпустим вас, Уизли, — произносит Эйвери. — Но, если твои родители вновь вздумают играть с нами, пощады не ждите.

От облегчения боюсь даже вздохнуть. Слава Богу. Слава Богу!

Объятья Люциуса ослабевают.

Эйвери подходит к Джинни, чье лицо залито слезами.

Он направляет на нее палочку, и рана начинает светится золотистым светом, затягиваясь на глазах, но кровь на полу остается…

Он склоняется к ней и, удерживая ее запястья, произносит:

— Фините Инкантатем!

Она тихонько шевелится на полу. Все еще держа ее руки, он помогает ей сесть. Она бледна и измучена, но ее глаза полыхают яростью.

Он касается палочкой ее виска, вытягивая полупрозрачную серебристую нить воспоминаний. Взгляд Джинни слегка расфокусирован.

Люциус окончательно выпускает меня из своих рук. Смотрю на него, но он не отрывает взгляда от Эйвери, глядя на того, нахмурившись.

Перевожу взгляд на Эйвери, который помещает воспоминания в маленький прозрачный сосуд. Джинни тоже смотрит, как ее мысли вьются за прозрачным стеклом, ее глаза абсолютно пусты.

Возможно, она не такая уж и сильная, как я думала.

Эйвери бесстрастно смотрит на нее.

— Мы вернем тебя домой. Ты нам больше не нужна. Когда увидишь родителей, отдай им это, — произносит он, протягивая ей сосуд, — и убедись, что они увидят всё, поняла?

Она поднимает на него мутный взгляд и, кивнув, зажимает флакончик в кулаке, ее нижняя губа подрагивает, словно она пытается сдержать рыдания.

Эйвери отходит от нее, нацеливая палочку ей в грудь.

— И скажи своим родителям-глупцам, чтобы в следующий раз и не пытались бросать вызов Пожирателям Смерти, если они хотят, чтобы их дети остались живы…

Он делает взмах палочкой.

— Ступефай!

Как только красный луч достигает цели, Джинни падает на пол.

Рон захлебывается рыданиями, падая на колени рядом с потерявшей сознание сестрой, и крепко сжимает ее в объятьях.

Мне трудно дышать, слезы застилают глаза.

Рука Люциуса едва касается моей, внизу, так, чтобы никто не видел, но я чувствую тепло, исходящее от нее. Живое тепло. Оставшееся никем не замеченным.

Мы аппарируем. Люциус крепко держит меня за руку, а я едва могу дышать от пережитого только что кошмара.

Ноги моей больше не будет в этом ужасном подземелье!

Я ожидала, что мы аппарируем ко мне в комнату, но нет, эта — другая, в ней я была всего лишь однажды.

Вырвав ладонь из цепких пальцев Люциуса, поворачиваюсь к нему, кипя от ярости.

— Зачем вы привели меня сюда? — Голос звенит, как натянутая струна, и слегка дрожит. — Почему я не могу вернуться в свою комнату?

На его лице не дрогнул ни один мускул. С чего бы? Ему чужды человечность и сострадание. Он жестокий и бесчеловечный мерзавец. А как же иначе? Он с таким непроницаемым лицом наблюдал за тем, что происходило внизу… Ни тени вины или сочувствия.

Он подходит к столу и наполняет два бокала.

— Думаю, тебе не помешало бы выпить, — бормочет он. — Мне вот точно это необходимо.

Заклинанием он отправляет наполненный янтарной жидкостью бокал ко мне, тот плывет по воздуху, и я инстинктивно ловлю его.

Люциус даже не хочет лишний раз подходить ко мне.

Вцепляюсь в хрусталь дрожащими пальцами, в то время как Люциус залпом опорожняет свой и с грохотом ставит его на стол.

— Ты собираешься пить? Между прочим, это не просто невежливо, а может быть расценено в обществе, как оскорбление, когда грязнокровка не отдает должное радушию чистокровного мага.

С размаху запускаю бокал в Люциуса, но он успевает пригнуться, и тот ударяется о стену, крошась на пол сотней мелких осколков.