Любовник из каменного века (СИ) - Халла Тару - Страница 21

— Нет! Это стратегия! В первый раз мне нужно было, чтоб ты имя своё забыла, а второй раз я боялся, что ты меня узнаешь! Я был вынужден так поступать! Я вообще! Не так! Трахаюсь!

— А как?

Похожий на гигантскую облезлую мышь, Олег Петрович сидел на Вере и смотрел на неё воспалённым взглядом. Вера шумно дышала всей грудью. Она облизала губы, сплюнула дождевую воду и сказала, подводя итог:

— Ты даже ни разу меня не поцеловал.

А потом, как в замедленной съёмке, она увидела приближающееся бородатое лицо, горящие глаза и жёсткие губы. Вера зажмурилась. Через мгновение её коснулись таким нежным поцелуем, что она не поверила собственным ощущениям. Чтобы в них разобраться, Вера открыла рот и подставила его под требовательно-ласковый нажим. Голова закружилась, шум дождя растворился в шуме крови.

— Хо-хо, парниша, — послышалось откуда-то сверху.

Олег Петрович поднял голову, Вера открыла глаза. Над ними стояла Му и протягивала корону. Рядом с ней стояли два оленя с унылыми мордами. Шторм затих, умчался в открытое море, из-за скал блеснуло тусклое сентябрьское солнце. Олег Петрович встряхнул корону, обрызгав и Му, и Веру, и себя. Нахлобучил её по-дембельски на макушку и сказал:

— Ладно, чего мы в луже лежим? Пошли домой.

— Поедем на таксо? — спросила Му.

— Нет, на своих двоих, — ответил он. — А кто будет издеваться над шаманками, поить их самогоном, кормить разноцветной гадостью и учить дурацким словечкам, того я отшлёпаю.

***

Олег Петрович отправил Му в посёлок, а Веру повёл дальше, за каменистый изгиб горы. Там, на тундровой полянке в зарослях черничника, стояла серо-бурая палатка, совершенно неотличимая от рельефа местности. В пятидесяти метрах над ней на скале шумела «Чаша вечной любви», а с обрыва открывался вид на океан.

— Вот он, тайный бункер многожёнца, — Вера шмыгнула носом.

— Ну, почему же тайный? — спросил Олег Петрович, пропуская её внутрь. — И хватит инсинуаций по поводу многожёнства, ты ничего не знаешь о структуре общины. Ты видела в посёлке хоть одного ребёнка или беременную женщину? То-то же. Тут никто ни с кем не спит, у общины другие задачи.

— Какие? — спросила Вера, оглядываясь по сторонам.

— Ритуально-церемониальные. Девушки — шаманки северных племён, приезжают сюда по своим шаманским делам. Воскуривают травы, собирают грибы, песни поют. А мужчины вырезают петроглифы. В общем, нечто вроде центра по обмену опытом.

— Если никто ни с кем не спит, зачем ты пытался выдать меня замуж?

— Чтобы занять тебя хоть чем-то, кроме беготни по берегу и фотографирования! Потом бы портал открылся, и я бы тебя выбросил. Хотел обойтись малой кровью.

— Ясно. А ты здесь кто?

— Гранд-шаман, покоритель серой скалы. Зря смеёшься, ты тоже гранд-шаман. Поздравляю, это высочайший титул. Шаманки и камнерезы поклоняются тем, кто умеет ходить через «Врата вечной любви».

— Ахах, Гростайн — «Врата вечной любви»? В пару к водопаду?

В просторной палатке хватило места для большого раскладного стола, на котором лежал серебристый макбук и теснились стопки книг. У стола приткнулось парусиновое кресло, под столом блестел красный бок генератора «Хонда». Дальше по левую руку стояла деревянная кровать — похоже, икеевская, Вера такие видела, когда покупала бельё. Застелена она была весёлым покрывалом в стиле кантри. Над кроватью висела гитара. В центре палатки попыхивала жаром печурка, а справа у Олега Петровича было нечто вроде кухни: грубо сколоченный стол, полки с крупами, консервами и бутылками, переносной ящик-холодильник. В самом углу прятались снегоступы и лопата. Если с доцентом что-нибудь случится и его добро попадёт в руки аборигенов, то эффекта бабочки не избежать. Этот мир обречён.

— Баня и санузел в соседнем помещении, — сказал Олег Петрович. — Коньяк будешь? Есть твой любимый «Хеннесси». Из дьюти-фри.

Надо же, запомнил.

— Для меня, что ли, купил? — спросила Вера, разглядывая кемпинговые лампы, выстроенные в ряд.

Олег Петрович пожал плечами:

— На всякий случай. Иди в баню, я утром воды нагрел. Помойся, согрейся, а то ещё заболеешь.

— А после бани ты меня трахнешь, — предположила Вера.

— А не надо?

— Боюсь потом не досчитаться шапки или ботинок. Или ещё чего-нибудь, что тебе в голову взбредёт. Ты же клептоман.

Вера стояла гордо выпрямившись, хотя зубы постукивали от холода. Олег Петрович порылся в ворохе бумаг и молча протянул конверт из плотной коричневой бумаги. Вера заглянула: пачечка европейских банкнот, стянутая резинкой, красная обложка паспорта.

— А флешка на сто двадцать восемь гигов?

Олег Петрович вытащил её из ноутбука, задумчиво покрутил в пальцах и сказал:

— Ты лучший фотограф из всех, кого я видел. У тебя талант, Вера.

— Я знаю. Отдай флешку!

— Я хочу использовать твои фотографии в своей диссертации.

— А я хочу миллион баксов и Данилу Козловского, — Вера требовательно протянула руку.

Олег Петрович нехотя положил флешку на раскрытую ладонь.

— Смотри, я тебе её отдал, — сказал он, — но сейчас я кое-что расскажу и попрошу вернуть её обратно. И ты сделаешь выбор. Договорились?

— Договариваться с тобой — себя не уважать, — буркнула Вера, но уши навострила.

— Версия о том, что Гростайн — портал в другое измерение и на нём начертаны имена избранных — самая старая и распространённая. Проблема в том, что никто не знал, куда именно ведёт портал и как расшифровать эти имена, — они слишком длинные и необычные. Я единственный знал, куда ведёт Гростайн. Зато я не верил в теорию имён, потому что моего имени в списке не было. Я кучу времени убил на эту головоломку! А когда ты сказала, что написала «Верунчик+Ру», у меня в мозгу щёлкнуло: все эти имена сдвоенные!