Стальная метель - Бахшиев Юсуп - Страница 10

Измождённая, но грозная, подумала Вальда. И поручный царя признаёт её верховенство. Кем же ты стала, дочь моя?..

— Спасибо, госпожа Вальда, — сказала Сюмерге. — Признаюсь вам: я гадала на таблицах, и они сказали мне, что мы никогда не увидимся с Фрияном. Но, наверное, я неправильно гадала…

— Никогда нельзя гадать на себя, — сказала Вальда.

— И ещё я хотела поехать к греческому оракулу, но отец запретил мне…

— Не стоит спрашивать совета у незнакомых богов, — сказала Вальда. — Вы ведь из камневеров, госпожа Сюмерге? Из веси?

— Да, но я родилась в городе, и у меня нет своего Камня.

— Можно поговорить с Камнями предков. Если я ничего не путаю, мы с вашим отцом родом из одних таин. Я собираюсь в родные места, как только прочно ляжет снег. Хотите со мной?

— Да, я… наверное, хочу. Но как скажет отец…

— Я могу поговорить с ним сама.

— Если можно…

— А почему вы так его боитесь, бесценная Сюмерге? Это не похоже на дочернюю любовь.

Сюмерге закусила губу. Подумала.

— Он не смог отказать Фрияну, когда тот послал подарки. Не посмел. Но он почему-то очень не любит Фрияна. Я не знаю, почему.

— Это бывает. Иногда отцы очень не любят тех, кто забирает у них дочерей. Потом это проходит.

Сюмерге пожала плечами и отвела глаза. Было понятно, что она недоговаривает, не хочет произносить вслух какие-то важные слова. Вальда тут же перевела разговор на другое.

— Госпожа Сюмерге, я хочу попросить вас остаться со мной на ужин. Просто так. Посидим, поговорим. Я… очень соскучилась по Ягмаре… вы меня понимаете?

— Я бы с радостью, но у нас гости, и отец велел быть к ужину хорошо одетой и весёлой. Спасибо вам за добрые известия, теперь я не буду плакать каждые четверть часа… Простите, что отказываюсь, но иначе не могу.

— Не стану настаивать, но буду сожалеть, — сказала Вальда и, встав, подала руку Сюмерге. — Так или иначе, но до скорой встречи. Зима близко.

Проводив Сюмерге, Вальда вернулась к Колушке. Та сидела, опёршись щекой на руку, и что-то тихо напевала про себя.

— У неё тоже сны, — сказала Вальда. — Это не просто так.

Колушка кивнула и продолжала тихо, на грани слышимости, тянуть заунывно: «…под Камни ляжем, покой нам будет…»

Допев, встряхнула головой и потянулась к кувшину.

— Заночую я сегодня у тебя, матушка. Покараулю твой сон, авось что-то и пойму…

Всего пять дней пришлось дожидаться мороза и снега…

Ехали на трёх санях: на первых сама Вальда, Колушка и Сюмерге, прикрытые медвежьими шкурами, на вторых четверо молодых стражников из кочевников, охранявших табуны, — зимой им всё равно не было применения, — на третьих — припасы для себя и лошадей, а также богатые подарки для родни. Рядом с каждыми санями бежали по два коня, осёдланных, но порожних — так, на всякий непредвиденный случай.

Тревожными слухами полнилась земля…

Летом путь до таин занимал семь дней, сейчас Вальда рассчитывала управиться за пять. Ночевали в тёплых шатрах, обогреваемых медными киммерийскими треножниками — в них дрова и угли медленно истекали теплом до самого утра. Еду готовила работница Галаха, которая обрадовалась возможности навестить родителей и родные Камни и даже отказалась от дополнительной платы. Всё было бы хорошо, да только сны Вальды становились всё плотнее и неотличимее от яви…

Действительно, к исходу пятого дня показались родные места: высокий красный берег, на котором не задерживался снег, сваливался к реке, и могучий бор поверху. Надо было проехать вдоль реки направо, там будет удобный въезд и дорога, ведущая к родным сёлам и таинам. Но засветло уже не успеть, придётся ещё одну ночь ночевать в шатрах…

Этой ночью Вальда видела себя самою — крошечную, одинокую, затерянную среди заснеженных лесов и лугов, но видела сверху — как будто кто-то громадный, могучий, безжалостный ищет её, ходит над ней кругами, как орёл над куропаткой, но почему-то не может найти, взгляд его не задерживается на ней, соскальзывает, уходит дальше, возвращается назад — и снова соскальзывает… и так бесконечно, раз за разом, а она стоит, продуваемая всеми ветрами, замерла в надежде, что её так и не заметят, а взгляд всё возвращается и возвращается к ней… но всё равно не задерживается, как будто тут и нет никого.

Утром она чувствовала себя настолько вымотанной, что даже Сюмерге обратила на это внимание.

— Матушка, вы не больны?

Они уже перешли на домашний язык.

— Нет, доченька, это всё то же самое. Давний мой безвинный грех меня преследует и здесь. Ты сама-то как себя чувствуешь?

— А мне легче. Те же странные сны, но они уже не страшные, не душные. Наверное, с Фрияном всё обустроилось…

— Это хорошо. Ягмара не появлялась больше?

— Нет. Вообще никого из знакомых. Какой-то старик с бородой… но я его не помню. Но будто бы вокруг спокойно.

— Это хорошо… — повторила Вальда.

Но и потом, в санях, она чувствовала беспокойство и часто смотрела в небо, как будто хотела — и боялась — увидеть того, кто её высматривал ночью.

Ближнее село называлось Яри, и жили в нём, разумеется, яри. Может быть, среди ныне живущих и были родственники отца, но Вальда никого из них не знала по именам. Зато знала, что когда-то они отказали её матери в доступе к родным Камням, и той пришлось везти почти мёртвую Вальду дальше, к своим таинам, — и теперь Вальда проехала сквозь село, даже не глядя по сторонам. Этой родни для неё больше не существовало. Так, краем глаза, она видела дымки, пробивающиеся сквозь прокопчённую кровлю остроконечных крыш, открытые тут и там ворота, за которыми то запрягали коней, то кололи дрова, то перегружали сено с возов в половни. Мычали коровы, лаяли собаки, в неурочный час вопили петухи. За селом медленно крутились потрёпанные крылья ветряной древопилки; около неё стояли мужчины, одетые ярко и пёстро, и о чём-то неистово спорили, размахивая руками и наскакивая друг на друга. Ещё дальше курилось обширное гноище, куда свозили навоз, чтобы он перепрел к весеннему севу…

С облегчением Вальда въехала в лес. Дорога здесь была совсем узкой, не развернуться в случае чего; сосны, прямые и отчаянно-красные, густо стояли по обе стороны, смыкаясь вверху кронами.

— Вот и родным духом запахло, — сказала молчавшая долго Колушка. — Чуешь, молодая?

— Какая я тебе молодая, — вздохнула в досаде Вальда. — Ещё года три, и бабкой станут звать.

— Так может, бабкой и станешь, — засмеялась Колушка. — Принесёт тебе козочка козлёночка…

— Тьфу на тебя. Только этого для полного счастья и не хватает.

— Да я и вижу, что не хватает. Заботы у тебя мужние, а женских нет, вот ты и маешься. А так бы ладно было… Ш-ш-ш!..

Колушка подняла палец и насторожилась.

Вальда тоже насторожилась, но ничего не услышала.

— Что?

— Не пойму… Что-то отдалось в голове… сейчас уже нету. Так. Давай-ка держать ухо востро. И скажи стражам, чтобы наготове были. Совсем наготове.

Вальда махнула рукой, потом сделала условный жест. Тут же двое вскочили на коней верхом, отвязали их, нагнали передние сани. Возничий Вальды отвязал тех коней, которые бежали рядом с их санями, перебросил повода всадникам. Через лепту уже четверо поравнялись с Вальдой.

— Говори, хозяйка!

— Езжайте двое впереди, двое рядом. Оружие наготове.

— Ясно!

Когда поравнялись с пустующим зимовьем — низкий дом и клетушка на сваях, — впереди показался какой-то человек. Он быстро шёл, почти бежал навстречу и махал шапкой.

— Остановись, — сказала Вальда возничему.

Человек приблизился. Он падал от усталости.

— Прячьтесь! — сипло закричал он. — Прячьтесь в лес! В селе Черномор с людьми! Скоро здесь будет!

Вальду вдруг пробрало холодом. Но она соскочила с саней и пошла навстречу человеку. Он показался ей смутно знакомым, но сейчас было не время для воспоминаний.

— Какой ещё Черномор? — спросила она.

— Да из Балоги учитель, назвал себя Черномором, обращает в веру, а кто не хочет, тех грабят, убивают… Сейчас на Яри пойдут. Уходите в лес и следы заметайте, а то плохо вам будет…