Возвращение - Крауч Блейк - Страница 11

Вдруг – укол, зазубренный крючок впивается в большой палец, крик боли, на подушечке выступает крупная алая капля крови, и отец уже подбегает…

– Это вы?! – Сердце Хелены вот-вот выпрыгнет из груди.

– Ты что-то почувствовала? – спрашивает Слейд.

– Да, только что.

– Опиши.

– Яркая вспышка воспоминания, как крючок вонзился мне в палец. Это от вас?

В аппаратной поднимается ликование, а Хелена ударяется в слезы.

День 422

Начинается запись и каталогизация самых ярких воспоминаний из жизни всех и каждого на вышке.

День 424

Записывают воспоминание Леноры. Утро 28 января 1986 года. Ей восемь, и она пришла к зубному. В приемной стоит телевизор, который администратор принесла из дома. Ленора с мамой ждут своей очереди и смотрят репортаж с исторического запуска шаттла «Челленджер», когда тот у них на глазах взрывается над Атлантическим океаном.

Что сильнее всего запечатлелось в ее памяти – этот маленький телевизор на подставке с колесиками. Кадры белого облачка на месте шаттла через мгновение после взрыва. Возглас матери: «О, господи!» Озабоченно-строгий взгляд доктора Хантера. И одна из медсестер, вышедшая посмотреть репортаж, – по щекам у нее текут слезы, скрываясь под маской, которую она так и не сняла.

День 448

Раджеш вспоминает свою последнюю встречу с отцом перед переездом в Америку. Они отправились тогда вдвоем в поход по долине Спити высоко в Гималаях.

Запах яков. Яркий, пронзительный солнечный свет в горах. Кусачий холод речной воды. Постоянное головокружение, начиная с четырех тысяч метров, от бедного кислородом воздуха. Вокруг бурые пустоши, расцвеченные бледно-голубыми глазами озер, разноцветьем молитвенных флагов у храмов и белоснежно сверкающими вершинами высочайших пиков.

Однако самое главное – вечер, когда, сидя возле затухающего костра, отец в минуту откровенности поделился с Раджем своими истинным отношением к жизни и к семье.

День 452

В кресле сидит Сергей, вспоминая, как в его машину врезался сзади мотоцикл. Удар металла о металл. Мотоцикл летит кувырком по дороге. Смятение, ужас, время замедляется, во рту противный привкус железа…

Сергей останавливает машину посреди оживленной московской улицы и выскакивает наружу. Вонь бензина и масла, текущих из развороченного байка. Мотоциклист сидит на асфальте, кожаные штаны в лоскуты, и тупо смотрит на свои руки – половины пальцев как не бывало. Увидев Сергея, с руганью пытается встать, готовый лезть в драку, гневная тирада переходит в крик боли – нога, вывернутая под немыслимым углом, отказывается повиноваться.

День 500

Один из первых тихих дней в году. Всю зиму на вышку обрушивался шторм за штормом. Даже Хелене, привыкшей к работе в четырех стенах, подобное испытание на клаустрофобию далось нелегко. Однако сегодня тепло и безоблачно, океан мирно расстилается под платформой, поблескивая на солнце. Хелена и Слейд лениво прогуливаются по беговой дорожке.

– Какого ты мнения о ходе исследования? – интересуется он.

– Все отлично. Мы продвигаемся куда быстрее, чем я ожидала. Думаю, пора опубликовать какие-нибудь результаты.

– Вот как.

– Полагаю, с тем, что есть, мы готовы начать изменять жизнь людей к лучшему.

Слейд пристально смотрит на Хелену. Сейчас, почти полтора года спустя после их первой встречи, он выглядит более подтянутым и крепким. Однако и сама Хелена тоже изменилась. Никогда в жизни она не была в лучшей физической форме и не занималась делом интересней.

Степень вовлеченности Слейда в проект намного превзошла ее ожидания. За все время он покидал платформу лишь раз и глубоко вникал в каждый этап исследования. И он, и Чжи Ун посещали все общие совещания группы и участвовали в обсуждении важных решений. Хелена думала, что такой занятой человек будет лишь время от времени спускаться к ним из своих заоблачных высот, однако на деле одержимость Слейда могла посоперничать с ее собственной.

– Ты говоришь, что пора публиковать результаты, – произносит он наконец, когда они достигают северо-восточного угла дорожки и сворачивают на запад, – а вот у меня ощущение, что мы уперлись в стену. Реактивация обернулась разочарованием.

– Что ты такое говоришь?! Все, кто прошел через процедуру, свидетельствуют, что воспоминания были ярче и насыщеннее, чем те, которые они воспроизводили в памяти самостоятельно. Ты видел медицинские карты – все основные показатели во время реактивации резко возрастают, вплоть до уровня стресса. Сам же участвовал в испытаниях – разве ты не согласен со всем этим?

– Не буду спорить, наведенные воспоминания сильнее, но они гораздо менее живые, чем я надеялся.

Хелена вспыхивает от гнева:

– Мы движемся невероятными темпами. Открытия, которые мы сделали в области памяти, изменят мир, если только ты позволишь мне опубликовать их. Я хочу начать картирование памяти на испытуемых с третьей стадией болезни Альцгеймера и затем подвергнуть их реактивации, когда они дойдут до пятой или шестой. Что, если это путь к исцелению, к регенерации синапсов? Или, по крайней мере, средство сохранить важнейшие воспоминания для тех, чей мозг больше не может удерживать их.

– Это из-за твоей мамы?

– Конечно, из-за нее! Через год она будет в таком состоянии, что записывать станет уже нечего. Почему еще, по-твоему, я здесь? Почему я решила посвятить этому свою жизнь?

– Я разделяю твою страсть и тоже хочу уничтожить эту болезнь. Однако в первую очередь я желаю получить «Систему для проецирования долговременных всеобъемлющих воспоминаний с эффектом погружения», – цитирует он точное заглавие заявки на патент, которую Хелена заполняла только в своих мечтах.

– Как ты узнал?!

Вместо ответа Слейд сам задает вопрос:

– По-твоему, созданное тобой тянет на «эффект погружения»?

– Я отдала проекту все силы!

– Пожалуйста, не надо воспринимать мои слова как личную обиду. Технология, которую ты разработала, совершенна. Я просто хочу помочь тебе выжать из нее максимум.

Они доходят до северо-западного угла и сворачивают к югу. Визуализаторы и картографы сражаются в волейбол. Раджеш пишет акварель на пленэре возле накрытого брезентом бассейна. Сергей кидает мяч в корзину на баскетбольной площадке.

Слейд останавливается.

– Скажи производственному отделу, что нужно соорудить капсулу сенсорной депривации[11]. Пусть скоординируются с Сергеем – надо сделать ее герметичной, а также найти способ закрепить реактивирующее устройство на испытуемом, который будет находиться внутри, погруженный в воду.

– Зачем?

– Так мы получим то, чего я хочу добиться – сверхсильную версию реактивации памяти.

– Но откуда ты можешь знать?..

– Когда закончите, придумайте, как в этот момент остановить сердце испытуемого.

Хелена смотрит на него как на сумасшедшего.

– Чем больший стресс испытает организм в процессе, тем острее будет восприятие воспоминаний. Внутри мозга есть орган размером с рисинку – шишковидная железа. Она играет важную роль в выработке вещества под названием диметилтриптамин, или ДМТ. Слышала о таком?

– Один из самых сильных известных психоделиков.

– В микроскопических дозах, поступающих в мозг ночью, ДМТ создает наши сны. Однако в момент смерти шишковидная железа выбрасывает целый его поток – лавочка прикрывается, полная распродажа. Поэтому люди видят разные вещи, когда умирают – бег через туннель к свету или вся жизнь, проносящаяся перед глазами. Чтобы внедрить воспоминания с эффектом погружения, как во сне, нам понадобится больше, чем просто сон. Или, если хочешь, больше ДМТ.

– Никому точно не известно, что происходит с нашим разумом в момент смерти. Ты не знаешь, как это повлияет на внедрение воспоминаний. Люди могут погибнуть напрасно.