Имитация страсти - Михайлова Евгения - Страница 2

– Не представляю, зачем тебе пластический хирург, – сказала я, тонко намекнув на то, что она – практически совершенство.

На самом деле у Василисы была пусть и стандартная, но вполне завершенная внешность. Именно умеренность, жесткость, отсутствие ярких излишеств были ее достоинствами, как в архитектурном строении.

– Да ладно, – кокетливо отмахнулась она, оценив комплимент. – Ты просто не представляешь себе, как это бывает. Прожить почти тридцать лет без еды, без груди, без зада. Чувствовать себя просто вешалкой для самого узкого платья. Это одни разговоры, что нами все восхищаются. Конечно, когда ты стильно одета, накрашена как надо, да еще длиннее всех в зале, даже мужиков, это вроде даже шикарно. А потом в постели тебе любая пьяная скотина скажет, какая ты страшная и костлявая, как у него на тебя не стоит. И все лишь для того, чтобы не заплатить. И тебе жить не хочется, а надо вставать и опять маршировать на тридцатисантиметровых каблуках по подиуму. Мне нечем было кормить детей – ни молока, ни того места, где оно могло бы поместиться. Мне больно сидеть на своих костях. А собственный муж пялится на фото голой Мэрилин Монро – с ее выменем и большими губами. – Василиса глубоко задумалась и уныло добавила: – Губы – это единственное, что я могла накачать, когда работала. Но то времени не было, то сил, то денег.

Вывод из всего сказанного один: Василиса не была даже отдаленно примой среди моделей.

– Понятно, – подвела я итог ее откровений. – Не мое дело, конечно, но на всякий случай скажу. С пластическими хирургами главное – вовремя остановиться. Твой стиль – сдержанность, напряженная выразительность. Так мне кажется.

– Здорово ты говоришь, мне нравится. Ты где-то училась?

– Я – кандидат математических наук. Была им в России. Как я здесь оказалась, об этом потом, если будет интересно. Но я люблю детей, и мне нравится моя работа сейчас.

– Ну ни фига себе. Так я у тебя буду просить помощи, чтобы разбираться с деньгами, ладно?

– Разумеется.

Василиса уехала. Я прошла на кухню, объяснила Маше, что хочу приготовить детям суфле из яиц и творога с клубникой на второй завтрак.

– А у них нет второго завтрака, – заметила она.

– Теперь будет. Им не хватает веса, румянца и хорошего настроения. Они даже не загорели. И это в таком сказочном климате. В саду – шикарный бассейн, но я не видела там мячей, детских матрасиков. Думаю, они не купаются.

– Нет, конечно, – засмеялась Маша. – Ну давай, делай революцию. Если что, я с тобой. Тут не сильно весело.

Коля и Петя глотали мое суфле потрясенно, время от времени они синхронно останавливали на мне общий вопросительный взгляд: «У нас что-то хорошее случилось?»

Я собрала посуду и понесла поднос на кухню. Нужно было пройти через гостиную, и я там чуть не налетела на высокого человека с бритой головой и продолговатым загорелым лицом, на котором выделялись очень светлые глаза. В первый момент они показались мне почти белыми. Глаза уставились на меня без выражения, темные губы даже не шевельнулись в ответ на мое приветствие.

Я, конечно, поняла, что это хозяин, Александр.

– Я – няня. Меня зовут Ксения, – сказала я.

– Ладно. Будем знакомы. Ты в кухню? Принеси мне бутылку виски и пожрать. Машка скажет, что где. И тащи прямо к бассейну.

– Хорошо. Александр, я как раз спросить хотела: когда я могу привести в бассейн мальчиков искупаться? Это в принципе возможно?

– Только не сейчас. Не люблю суеты. Когда я уйду оттуда, приводи.

– Детям было бы удобно через час. Как раз побыть там до обеда.

– А мне удобно, чтобы мною не командовали. Пока я там сижу – не беспокоить. Потом купайтесь сколько влезет.

Ну что же. Считаю, я вступила в достаточно плодотворный контакт с главой семейства.

Я спокойно съездила в магазин и накупила всего, что нужно для веселого детского купания. Взяла две упаковки с красивыми детскими плавками, детские темные очки. Чеки сохранила для Василисы. На кухне я пересмотрела запас продуктов в двух огромных холодильниках, изучила список покупок, который утверждают Маше на неделю. Внесла дополнения, выделила их пометкой «для детей». И принялась доводить до ума жалкий, безвкусный обед, который Маша приготовила мальчикам.

Я успела покормить ребят, почитать им русские сказки, уложить для послеобеденного сна. Потом мы еще погуляли по саду, и я издалека увидела, как Александр, пошатываясь, налетая на предметы и чертыхаясь, направился к дому. Так что первое купание Коли и Пети в собственном бассейне случилось ближе к ночи.

А потом приехала усталая и возбужденная Василиса. Бросила яркие пакеты с покупками на пол в гостиной, крикнула Маше, чтобы принесла ей холодной воды и нарезанную дыню. Упала на шезлонг у раскрытой террасы и стала показывать мне документы и счета от пластического хирурга.

Я только ахнула. Хороший сегодня был улов у этого портняжки, который перешивает богатых дур по их самым безумным фасонам.

Василиса выбрала для себя все самое большое – губы, груди, ягодицы. Но это будет осуществляться по этапам. Стоимость этапов и была самым интересным в договоре. Для меня, по крайней мере. Результат уже предсказуем и непоправим, что очевидно. Надежда лишь на то, что не будет внутренних осложнений. Внешне это все и задумано как великое осложнение. А суммы такие, что я никак не могла приложить их к тому магнату, который проковылял недавно от бассейна по дорожке, оставляя за собой алкогольный туман. В какой области он магнат?

Интуиция мне подсказывала, что этот вопрос Василисе лучше не задавать. Она подсказывала мне и другое: рано или поздно картина сложится. Если не спрашивать Василису ни о чем и не будить ее подозрительность, обо всем проболтается сама.

Забавный момент. Я дала ей чеки на детские игрушки и тряпочки – это были очень маленькие суммы по самым нищенским понятиям, а она надулась, как от угрозы банкротства. Потом сказала:

– Ладно. Оставь. Я добавлю это, когда буду чек тебе за неделю выписывать. Но в следующий раз спрашивай, можно ли что-то купить. А то будет за твой счет.

Я кивнула, мило улыбнулась и шепнула в свой стакан с водой: «Хабалка».

Мы еще с ней посидели, потом разошлись по своим спальням. У Василисы она не просто отдельно от мужа, но в противоположном конце коридора. Она объяснила это тем, что у него бессонница и он врубает по ночам громкую музыку.

Моя комната – почти напротив его спальни. Я открывала дверь ключом и услышала мужские голоса в комнате хозяина. Один – его, другой того непонятного типа – Григория, который выгуливал в саду риджбеков.

– Сань, говорю же: я видел его сегодня в банке Лос-Анджелеса, – говорил Григорий. – Точно он. Илюха – следак из московской прокуратуры. Нос его длинный, глаза, как у шакала.

– Ты ж сказал, он в Лондоне живет?

– Так он там и живет, только что погуглил. Что-то ему тут надо.

– Он тебя узнал?

– Вроде не видел.

– Но ты точно уверен? Следак хромал. А этот?

– Так этот вообще в инвалидном кресле сидел. Забыл, что ли? Хмырь ему же позвоночник прострелил тогда, в Люберцах. Мы думали – все. А его откачали. Но позвоночник, видно, с концами, раз в кресле. Ты тогда еще сказал Хмыря убрать.

Наступила пауза, я трясущимися руками открыла дверь, закрылась изнутри и стояла долго, прислушиваясь: не выйдет ли кто-то из логова моего нового хозяина.

Да, это, конечно, магнат. Олигарх, мать его. Я в доме настоящего бандита. И он явно боится слежки и преследования – вот и причина уединенного существования. А такие бандюганы свидетелей не оставляют. Не дай бог, кто-то из них заподозрит, что я не глухая и не слепая. Черт их знает, куда подевались предыдущие няни или их тела.

Как-то пролетели дни до моих выходных. В пятницу Василиса выдала мне чек на пятьсот восемь долларов. Добавила то, что я потратила на детские вещи.

Я села в машину и очень старалась ехать медленно. Хотелось рвануть на предельной скорости и ехать, не останавливаясь, до мексиканской границы. Спрятаться куда-то и, разумеется, забыть, что на земле есть яркий, картинный уголок Санта-Фе с бандитской малиной «а ля рюс».