Ангел-стажёр (СИ) - Буря Ирина - Страница 44

- Я после сессии работать начал, - гордо сообщил мне Игорь.

- Так тебе же восемнадцати еще нет, - подозрительно заметил я.

- А я у Марины работаю, - пояснил Игорь. - Тоже аналитику ей делаю по перспективности направлений туров. Она ей с рекламой помогает.

Теперь понятно - рано успокоился насчет пагубного влияния. Если выбирать между Мариной и Максом, я бы предпочел, чтобы мой сын стал отшельником.

- Ты у нее в офисе работаешь? - решил я оценить масштаб возможного ущерба, который мне потом исправлять придется.

- Нет, дома, - ответил Игорь. - Ты же сам сказал, что она еще не может меня официально на работу взять. Результаты ей по почте пересылаю.

Ладно, тогда еще ничего. Я вспомнил Маринины инквизиторские инспекции во время моих первых психологических сеансов с ее подчиненными. Да-да, я помню, что мою первую работу она мне нашла. Но у меня же совсем другая ситуация была! У меня уже был дом, свадьба на носу, не говоря уже о нежелании упасть лицом в грязь перед Татьяниным отцом. А Игорю деньги зачем?

- И сколько же она тебе платит? - не удержался я.

- Мне хватает, - уклончиво ответил он.

Вот в этом вопросе он точно не в меня пошел. Я всегда знал, сколько стою, и не стеснялся заявлять об этом. Правда, иногда, при первой встрече, люди несколько странно на это реагировали, но потом всегда признавали, что мои тарифы соответствуют моей квалификации.

Первые дни только эти разговоры с Игорем и скрашивали мою жизнь. Татьяна все также не выходила, а мои соавторы оказались куда медлительнее меня. Моя глава написалась на одном дыхании - под впечатлением от Татьяниного дневника и как прямое его продолжение. Как бы подхватив ее рассказ, я просто физически чувствовал, что слово за словом восстанавливаю нашу связь. Я и закончил на том, как спрятал этот дневник, который она хотела уничтожить - словно тогда еще знал, что он пригодится.

Затем пришлось просто ждать остальные главы, которые, как меня предупредили, будут поступать в строго хронологическом, Мариной утвержденном, порядке. Обиднее всего было то, что Игорь и Тоша - и Марина, в чем я не сомневался - читали все воспоминания первыми. Игорь даже звонить намного реже стал.

Вот так у нас всегда, думал я, бродя по лесу в одиночестве и забвении и пиная попадающиеся деревья ногой с силой, прямо пропорциональной растущему раздражению. Кто блестящие идеи генерирует, детальные планы по их реализации разрабатывает - и кто первым их плодами пользуется? Кто манией величия страдает, заговоры за спиной плетет - и кто за это отдувается?

То ли раздражение достигло критической величины, то ли очередное дерево только с виду таким же, как остальные, было, но пнув его от души ногой, я тут же заскакал на другой, тихо взвыв. Нет, вот это уже все! Мало того, что они меня стреноживают в святом порыве восстановить Татьянину память, так еще и до физической хромоты довели! А если я теперь до конца своих дней ковылять буду? А если она опять бежать бросится, когда я ей воспоминания вручать буду? Мне ее тогда в броске, в полете, что ли, останавливать?

Я вытащил телефон, чтобы поинтересоваться … вежливо поинтересоваться у Тоши, сколько у меня времени на восстановление мобильности перед восстановлением своей семьи в полном составе.

Телефон зазвонил. Сам. Тоша. Святые отцы-архангелы, он, что, все-таки передает мысли? Они, что, уже все написали? Как только я захромал?

- Ну, - проворчал я, осторожно ступая для пробы на ушибленную ногу и судорожно вспоминая, о чем я думал во время последнего разговора с Игорем. - Дописали, наконец?

- Чего? - явно растерялся Тоша. - А, нет, там с людьми задержка. Светин Олег заартачился, она сейчас с его слов записывает. Марина с Максом уже закончили, а я…

- Что ты? - грозно рявкнул я.

- Понимаешь, - сбивчиво затараторил он, - я Маринину часть прочитал, и Макса тоже, и понял, что смягчить нужно - в свете дальнейшего распространения. И так скандал будет, зачем же еще и на конфронтацию сразу идти? Нам же нужно решение вопроса с детьми, а не тотальная облава здесь.

- А покороче можно? - поторопил я его, закипая.

Он еще будет политкорректные кружева плести, пока я здесь в прямом смысле слова головой о стенку бьюсь? И не важно, что не головой и не о стенку.

- Да не короче, - огрызнулся он, - а наоборот, слишком длинно получается. Придется мою часть на две разбить. Мы с Мариной уже все перетасовали.

Забывшись, я от возмущения топнул ушибленной ногой. Возникшая реакция вырвалась у меня из горла легким хрипом. Потом хрустнули сжатые зубы, остановив остальные звуки. Вот если ему сейчас мои мысли передаются, то я двумя руками за!

- Да не психуй ты! - досадливо крякнул он. - Половина текстов уже у меня, сейчас компоную, передаю Максу, а там уж, как его … банда со Стасом договорится.

Я молчал, старательно гася облегчение. Чтобы по телефону не передалось.

- И вообще, - вдруг разозлился он, - я тебе совершенно по другому поводу звоню. Откуда этот тип взялся, о котором ты Макса спрашивал?

В голове у меня молнией вспыхнула мысль, что у меня телефон поломался: от меня и слова, и мысли передает, а назад - ни того, ни другого. И не надо мне намекать, что я вместе с ногой и голову себе отбил. Разумеется, я понял все его слова - но не их смысл. Какое отношение имеет эта бледная немочь к нашим воспоминаниям?

- Не понял, - честно ответил я на свой вопрос.

- Ты у Макса спрашивал о каком-то типе, - медленно и отчетливо повторил Тоша. - Ну, такой - прозрачный. Макс мне его показал. А потом Аленка его у меня в мыслях увидела. А потом его ее наблюдатель узнал.

- В смысле, узнал? - оторопел я.

- В том смысле, - еще медленнее произнес Тоша, - что его история входит в программу подготовки наблюдателей. Аленкин говорит, что он - один из первых ангельских детей.

Я прислушался - в голове было абсолютно, совершенно пусто. Ну хоть что-нибудь, взмолился я, обращаясь к мыслям, и через мгновение пожалел об этом. Они участливо откликнулись на мой призыв … и чуть не похоронили меня под своей лавиной.

Это не случайно, вопила одна. Они узнали о твоем плане, вторила ей другая. Они пытаются его поломать, они уничтожают последнюю ниточку, связывающую Татьяну с землей, они пытаются подсунуть ей замену Игорю, выкрикивали наперебой третья, четвертая, пятая…

- Что делать-то? - спросил Тоша после затянувшейся паузы.

- Значит, так, - произнес я сквозь зубы, наливаясь бешенством, - пока никому ни слова. Пока я с ним не разберусь.

- Как разберешься? - тут же насторожился Тоша.

- Не переживай! - неожиданно для себя самого развеселился я. - Все будут живы и здоровы. Пошел-ка я в разведку.

- Ты там не расходись особо, - буркнул он на прощание, но с явным облегчением.

Я еще успел предупредить его, чтобы не звонил мне пару дней, пока я сам на связь не выйду, и попросить о том же Игоря. Ему пришлось объяснять, что я хочу попробовать к его матери поближе пробраться, и что даже виброзвонок может меня выдать.

- Пап, осторожнее, пожалуйста, - только и ответил мой сын.

Да что они, сговорились что ли? Когда это я был неосторожным? Кроме самых крайних случаев, конечно. Да и тогда я каждый свой, с виду опрометчивый, шаг всегда тщательно выверял и просчитывал.

Именно этим я и сейчас занялся. Похромал до круглого здания и дальше - к его обкромсанной части. Намереваясь присмотреться к распорядку дня ее обитателей, чтобы проскользнуть внутрь здания во время их занятий. Но так уж удачно сложилось, что я добрался туда как раз в это время. Не упускать же такой шанс! И нога уже прекратила … почти прекратила возмущаться … резко возмущаться, когда я на нее ступал. Не идти же на поводу у собственной ноги!

И как это у меня всегда случалось, твердость характера была немедленно вознаграждена.

Во втором же изуродованном дворе дверь в комнату оказалась открыта. Я мысленно поблагодарил его обитателя за возможность без особых усилий проникнуть в здание и от всей души понадеялся, что он изъявит желание пойти во внештатники: чем больше у них разгильдяев, тем спокойнее живется всем остальным.