На страже Пустоты (СИ) - Белая Лилия - Страница 61

— Ну, что ты будешь с ней делать? — риторически спросила девушка, вытаскивая из-под пленки кусок салями и отправляя в рот. Кот в риторических вопросах ничего не понимал и разразился очередным мявом в ответ.

— С кем ты разговариваешь? — Марк вошел в кухню, держа в руках дневники, которые передала Божена.

— С котом, — предательски указала рукой Ева.

Чернорецкий посмотрел под стол, взмахнул рукой, будто стирал что-то. Для девушки ничего не произошло, Шаттен так и продолжил виться под ногами, глядя на нее как на божество. Мужчина склонил голову набок, любуясь этой картиной.

— Интересно.

— М?

Темный сел за стол и потянулся за кусочком колбасы.

— Ты его без материализации видела.

— Опять твоя магия?

— Да нет, видимо, твоя. Я вижу их Тени, когда курю, ну, или когда хочу увидеть. Агата, чтобы пообщаться, материализуется сама, она здесь самый сильный призрак.

Маг помолчал, расфокусировано глядя в пустоту. Хотя, возможно так оно и было. Ева взяла в руки все, что собиралась положить в холодильник, и отвернулась.

— И что это значит?

— Что эмпатия и некромантия даются тебе значительно легче, — пояснил он. — Похоже, ты можешь видеть выходцев из Пустоты так же, как и все окружающее… Кстати, у тебя сохранилась распечатка магического теста?

— В сумке должна лежать, — Ева прикрыла дверцу холодильника. — Достать?

— Было бы неплохо.

Девушка потянулась к сумочке, лежавшей на стуле, порывшись, вытащила мятый листок и подала магу. Марк развернул бумагу и вчитался. И нахмурился.

— Что-то не так?

— Да. Здесь ни слова о некромантии, — Чернорецкий бросил листок на столешницу.

— А должно быть? — девушка взяла свои результаты и снова пробежалась глазами по строчкам. О магии смерти не упоминалось.

— Когда дар врожденный — да. То есть, в твоем случае должен был проявиться.

— Намекаешь, что я не Вишневская? — хмыкнула некромантка, скрещивая руки и упираясь бедром в край стола.

Марк покачал головой:

— Исключено. Кровь не врет. И в тестах обычно тоже.

— Тогда..?

— Пока не знаю. Но не мешает проверить, кто проходил тесты до тебя. Возможно, кто-то перенастроил чувствительность аппарата по магическим частотам.

— Не понимаю…

— Я имею в виду…

— Нет, тебя я поняла, — мимолетно улыбнулась девушка. — Хотя бы примерно. Я не понимаю, при чем здесь я… Или просто не понимаю, что происходит.

— Это временно. Событий слишком много, и пока сложно связать их с кем-то конкретным. Нужно подождать. И я разберусь с этим.

Конечно, разберется. Другой вопрос — когда.

— А с этим? — она подняла одну из трех старых тетрадей, вычурно подписанных именем Вишневской Варвары.

— Я полистал всего страниц десять, но уже могу сказать, что это ужасно грустный сентиментальный роман.

Заинтригованная такой рецензией, Ева раскрыла тетрадку. Вполне традиционный для образованной барышни романтический слог. Милые глупости, фантазии, мечты. Пространные меланхоличные описания дней, прогулок, приемов, планы на будущее. Изящно, красиво, легкомысленно. Девушка полистала записи, бегло прочитала пару записей.

— И что мы ищем?

— Все, что связано с проклятием. Ну, или с моим дедом. Как-то она ведь умудрилась сделать заклятие на крови.

— А когда твой дед женился?

— Осенью тысяча восемьсот девяностого года.

— Угу…

Ева поискала указанный период, изредка останавливаясь на страницах, исписанных витиеватым почерком.

Лето и осень указанного года выдались для Варвары богатыми на впечатления и крайне волнующими. Половину первой же тетради занимали ее пространные рассуждения, что все это ложь и злые языки, и Никки не мог так поступить. В следующих записях, где Варя уже убедилась в вероломстве жениха, оптимизм отсутствовал, зато проклятия, пока не магические, и отчаяние нашлись в полном разнообразии.

— Да уж, — подивилась Ева фантазии покойной бабушки. И повернулась к Марку: — Может, чаю, бутерброды и пойдем в постель читать теперь мое наследство?

Маг устало улыбнулся:

— Еще ни одна женщина не делала мне столь заманчивого предложения.

Вскоре они удобно расположились рядом на кровати, уложив под спину подушки и подтянув поближе торшер. Ева переоделась в домашнее и с удовольствием вытянула длинные ноги в шортах на покрывале. Закрыв глаза, она вздохнула и откинулась на подушку.

— Не филонь, — лениво толкнул ее плечом маг, — быстрее закончим, быстрее перейдем к кровавым ритуалам.

— Все бы тебе кровавые ритуалы, — поморщилась девушка, — с чего ты взял, что мы тут что-то найдем?

Марк взял чашку с потемневшего серебряного подноса, стоявшего между ними, отпил травяной чай, богато пахнущий мятой.

— Божена не так просто отдала тебе эти дневники, она по ним сама искала способ уйти от проклятия. Значит, Варвара описала в них хотя бы вскользь, что делала.

— Может, позвонить Божене? — Ева прямо по мягкому краю подушки повернула голову к магу, сосредоточенно пробегавшего глазами по желтоватым страницам. — Она ведь читала их. Даже не один раз, наверное.

— Лентяйка, — фыркнул Марк. — Она явно хотела, чтобы ты что-нибудь еще полезное почерпнула из этих мемуаров.

— О том, что, — девушка с легким раздражением подняла с коленей отложенную тетрадь и собиралась что-то зачитать.

— Обойдемся без цитат, — смешливо взмолился некромант. — Я читаю все примерно тоже самое. Но найдешь что-то смешное или полезное, я буду рад послушать.

— Например?

Марк с книгой в руках пожал плечами:

— Ну, знаешь, как в дневниках Толстого. Помню, была там запись, что был он на гимнастике, сильно посвежел и понял, что надо любить и трудиться. И следующая запись о том, что устал, не любил и не трудился.

Ева прыснула, Марк остался невозмутим, даже посмотрел на нее строго, но в глазах плясали бесята. Она медленно потянулась к нему, отодвинула руку с чашкой и, кончиками пальцев коснувшись щеки, поцеловала. А затем так же медленно села обратно, поднимая тетрадь и вчитываясь в завитушки букв.

— И все?

— И все.

— Ты специально выбрала момент, когда у меня руки заняты, — уличил маг.

— Да, — довольно улыбнулась Ева, ощущая осадок разочарования от него, и все внимание уделяя записям. — Именно так. Трудись. А как выглядело ваше фамильное обручальное кольцо?

— Старомодно, — ворчливо отозвался Марк. А потом повернулся с куда большим интересом. — А почему ты спрашиваешь?

— Ну, Варвара тут плюется ядом, — Ева тряхнула тетрадкой, — что твой дед поимел наглость потребовать его назад, как семейную реликвию.

— Точно! Кольцо! — Чернорецкий поспешно отложил тетрадку и чашку, встал и вышел из комнаты.

— Не за что, — пробормотала девушка, углубляясь в дальнейшее чтение.

И с каждым новым прочитанным словом понимала, то, что сейчас так озарило Марка. Варвара просьбу сочла более чем унизительной, поняла, что ничего уже не вернуть на круги своя, и что он — последний подлец. И что раз так, ей не остается иного выхода, как заставить его страдать так же, как и она. Ритуал Варвара не описывала, видимо, боялась, что дневник могут прочесть. Но очень коротко, совершенно не в своем духе, Варенька написала, что крови своей не пожалела, а прокляла кольцо, как символ обмана и предательства, и нести оно отныне будет лишь скорбь и горе, и не найдет больше ни один Чернорецкий счастья в любви. Дочитав девичью патетику до места, где она торжественно передает кольцо Николаю, Ева захлопнула тетрадку.

— Вот дура малолетняя! — в сердцах тихо высказалась девушка. — Да у тебя бы еще этих Чернорецких было!

Марк вернулся в комнату довольно быстро, с небольшой коробочкой из красного дерева в руках. Сел на свое место и открыл шкатулку. На подложке из синего бархата лежало потемневшее золотое кольцо с овальным рубином и двумя бриллиантами огранки роза. В свете торшера камни загадочно и холодно блестели. Маг осторожно вытащил вещицу и приблизил к своим глазам. Зеленые радужки тускло осветились, наверное, на ярком дневном свету, это даже незаметно.