Звездный вирис (сборник) - Бейли Баррингтон Дж. - Страница 3

— Да, кстати, — закончил Родроун, брезгливо указав на пол, — пожалуйста, унесите тело вашего товарища. Кроме того, я хотел бы, чтобы завтра вы отремонтировали стену. Мы здесь любим порядок.

Без единого слова рабочие подхватили мертвеца и вышли из каюты. Да, прислушиваться к советам погибшего было весьма глупо с их стороны, равнодушно подумал Родроун.

Калтол только сплюнул.

— Грязные земляные собаки! — в сердцах воскликнул он.

— Не вини их слишком, — с отсутствующим видом отозвался Родроун. Он понимал, что вел себя с рабочими слишком безжалостно. Вполне можно было разрешить ситуацию путем бескровного компромисса. Истинная причина его поведения крылась в презрении, которое вполне разделял Калтол, к гигантским торговым домам и тем тепличным условиям, в которых пребывали все без исключения их служащие от рождения до самой смерти. Чтобы чувствовать себя счастливым в команде Родроуна, человек должен был быть закоренелым индивидуалистом; и то обстоятельство, что в этот круг было относительно нетрудно попасть, вовсе не означало отсутствия проблем в дальнейшем, поэтому рабочие, конечно, недоумевали. Это могло показаться странным, но сегодняшний инцидент вызвала именно их многолетняя привычка к покорности.

Вскоре в каюте появились и другие члены экипажа, включая некоторых с «Открывающего». Они привели с собой девушек — новое приобретение команды на одной из последних планет, — и атмосфера понемногу стала разряжаться. Откуда-то появилось вино.

Воздух наполнился пульсирующей музыкой, и внезапно одна из стен каюты превратилась в трехмерный экран, на котором возникло изображение диких полуобнаженных танцоров.

Рабочие больше не появлялись. Родроун немного подождал, затем печально улыбнулся, поднялся и вышел. У него не было настроения принимать участие в оргиях, в которые неизменно превращались вечера отдыха экипажа.

Он добрался до своей личной каюты, намереваясь отдохнуть и расслабиться в спокойной обстановке. Здесь его окружали карты и книги, касавшиеся самых разнообразных предметов, в основном научные труды. Также здесь были кое-какие научные приборы, которые, впрочем, служили более для украшения каюты, чем для практических целей, и запах смазанной стали смешивался с ароматом, исходившим от куста экзотических бледно-розовых орхидей.

По сути своей Родроун был человеком, загнанным самим собой в ловушку. Он находился в состоянии внутренней войны между действием и мыслью.

Именно из-за этого он постоянно попадал в затруднительные положения, из которых ему приходилось потом с немалыми усилиями выкручиваться. Его необузданное воображение и склонность к фантазиям требовали выхода, который он искал в занятиях историей и науками.

Родроун лениво взял одну из своих любимых книг, историю доисторической Земли. В этой книге рассказывалось о драматических событиях древних времен, когда человечество еще ничего не знало о межпланетных перелетах, о Египте, об Америке и Средней Азии. Листая страницы, он наткнулся на красочные иллюстрации, относившиеся к египетской религии, и на некоторое время его взгляд задержался на картинке, которая всегда очаровывала его: барк, выстроенный миллионы лет назад, на котором Ра со своим экипажем из младших богов двигался прямиком через вселенную.

Родроуна часто посещала мысль, не допустил ли автор книги, который, похоже, пользовался недостоверными источниками, некоей важной ошибки. Не более ли логично было бы считать, что цивилизация Египта появилась позже, чем цивилизация Америки, то есть уже после первых космических полетов? Рассеянный солнечный свет, яркие краски и жесткие контуры, стилизованные изображения богов и космических процессов не могли принадлежать богатой кислородом атмосфере. Сюжеты подразумевали почти полное отсутствие биологической жизни. Эти картины принадлежали чуждому миру, находившемуся на расстоянии многих световых лет от человеческих цивилизаций, в безвоздушных пространствах, где мертвенно-бледный свет незнакомой звезды не давал оттенков и полутонов. Родроун чувствовал, что именно такой представлялась вселенная в египетских мифах, и ему казалось просто невероятным, что в Египте не было ничего известно о других мирах. И это в то же самое время, когда среднеазиатское сообщество с его тоталитарной философией «человеческого муравейника» стало именно той цивилизацией, которая направила человеческую активность в галактику прежде, чем потерпела поражение последняя попытка сохранить человечество в роли единственной правящей силы и не допустить его стремления к власти над бесконечным.

Содружество никогда не смогло бы возродиться… прежде всего из-за Хаба — мерцающего звездного завитка, видимого в небе каждой планеты, предполагавшего такое изобилие миров, что само представление о «мире» исчезло из человеческого сознания. Границ попросту не существовало вот уже пять сотен лет, с тех пор, когда люди появились в Хабе и осознали, что время границ безвозвратно ушло. Оказалось, что существовало не менее биллиона пригодных к существованию миров. В таких условиях всякая власть теряла смысл и становилась невозможной. Не стало наций. Не стало правительств, за исключением тех властей, которые пытались контролировать межпланетную торговлю. Наступило полуцивилизованное время свободных людей, и не было причин, которые могли бы каким-то образом изменить существующее положение дел.

Известные людям до сих пор межзвездные маршруты, где звезды отделялись друг от друга десятками световых лет, были позабыты с тех пор, как человечество освоило систему Хаба. Планету под названием Земля было уже невозможно найти ни на одной из карт Родроуна.

Последовавший беспорядок в человеческой популяции увеличился за счет использования новых технологий, для которых большие организованные коллективы отнюдь не требовались. Каждый теперь стал сам себе инженером и техником. Одновременно существовало множество абсолютно разобщенных технологий: к примеру, великое разнообразие источников топлива для космических кораблей. Возник тип исследовательского коллектива, подобный экипажу Родроуна — команды свободно мыслящих людей, которые создавались именно для работы в мирах, где не действуют стереотипные схемы и известные закономерности. Такие команды порой действовали отвратительно, а порой — превыше всяких похвал. Огромные Торговые Дома, всегда стремившиеся захватить политическую власть, ненавидели и боялись таких людей. В любой момент свободные искатели приключений могли быть обвинены в нарушении закона; чаще они просто попадали в зависимость, если возникала необходимость транспортировать свой груз или получить охрану от мародеров. Но группы людей думающих, имеющих свои корабли и способных за себя постоять, подобно экипажу Родроуна, представлялись Торговым Домам угрозой для их неустойчивого могущества.

Самому Родроуну Дома представлялись вредными паразитами, ничем не лучшими, чем Дравианский Вайн. Чтение исторических книг лишь усиливало его природное отвращение к любым политическим институтам.

Во времена более ранние он мог бы стать университетским профессором или академиком. Однако вышло так, что он существовал благодаря силе собственных рук и быстроте ума, а его знания во всех областях были случайными и достаточно поверхностными.

Родроун отложил книгу, мысленно попрощался с яркими египетскими богами и открыл другой том, в котором сложный текст из физики был густо пересыпан математическими формулами. Но прежде, чем погрузиться в чтение, он помедлил: сперва нужно было сделать кое-что еще. Он шагнул к панели управления и, покрутив несколько ручек, активизировал передатчик, связывавший его с другой частью корабля. Его база на планете Бруд находилась сейчас на расстоянии около десятка световых лет, поэтому связаться с ней было весьма сложно. Очередного блока новостей можно было дожидаться неделями.

Прошло около минуты, и засветился экран, на котором теперь можно было увидеть пустую комнату, залитую золотыми лучами полуденного летнего солнца. Сквозь окно в противоположной стене комнаты виднёлось дно кратера, покрытое сиреневой травой и поросшее фруктовыми деревьями, где несколько лет назад он оборудовал свой постоянный лагерь.