Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет - Вронский Юрий Петрович - Страница 45

— Заботу! — отвечает Кукша.

Да, теперь у Кукши нет никакой заботы, связывающей его с Царьградом. Он, как и все, спокойно глядит на великий, счастливый, царственный город, который уплывает все дальше и дальше. Все ниже и ниже опускаются встающие, словно из воды, приморские стены, зато все виднее город на семи холмах, все больше открывается взору золотых куполов и беломраморных дворцов, утопающих в пышной зелени. По склонам холмов лепятся, как пчелиные соты, бесчисленные дома. Город подернут голубоватой целомудренной дымкой, и, глядя отсюда, издалека, трудно поверить, что там гнездится столько грязи, горя и нищеты.

Мало-помалу дымка густеет, Царьград растворяется в ней и сам на глазах превращается в голубой дым, становится небом.

Мерные взмахи множества весел, воронки на воде от лопастей, мерные рывки корабля вперед. Журчит вода вдоль корабельных стенок, за кормой кипит пенистый след, он тянется сзади, покуда на него не наступает следующий корабль.

Турилл Турстад Хаугер

СИГУРД ПОБЕДИТЕЛЬ ДРАКОНА

— И Сигурд пустился в дорогу, чтобы убить дракона, — слышался шепот возле его постели.

Он закрыл глаза, ему казалось, что спальный покой сузился и темнота стала гуще. В сердце у него шевельнулся страх. Он не любил слушать про злобного дракона. После этой истории ему всегда снились страшные сны.

— Мама, — сказал он, садясь на постели. — Люди видели корабли в устье фьорда[38]. Как ты думаешь, они сюда плывут?

Мать шикнула на него.

— Путь Сигурда лежал через дремучие леса, через горы, в которых жили великаны и тролли, через скрытые туманом равнины и берега, освещенные луной. Ничего не боялся Сигурд. Потому что на поясе у него висел острый меч Грам.

Голос матери тихо шелестел в вечерних сумерках. Мальчик натянул одеяло на уши, но голос проникал и туда, и ему мерещились страшные картины, даже если он крепко зажмуривал глаза.

— Наконец Сигурд приехал на Гнитахейд[39]. В глубине горы он увидел странный свет. Прячась в тени, Сигурд выкопал глубокую яму, лег в нее и стал ждать дракона Фафнира.

Голос матери был похож на легкое дуновение. Сбросив с себя одеяло, мальчик замер с широко открытыми глазами. Он всегда замирал, когда мать доходила до этого места. Теперь он должен был слушать, он хотел знать, что случилось дальше.

— Сигурд дождался ночи. Ночью Фафнир зашевелился. Он сдвинул валун, который загораживал вход в пещеру, и земля задрожала.

Голос матери был почти не слышен.

— А дальше? Что стало с Сигурдом?

Мать улыбнулась в темноте.

— Сигурд дождался, когда дракон стал проползать над ямой. Тогда он выхватил меч Грам и вонзил его чудовищу в сердце по самую рукоятку.

^{Сигурд выхватил меч Грам и вонзил его чудовищу в сердце.}

Земля заходила ходуном, и нечеловеческий вопль потряс Гнитахейд. С тех пор Сигурда стали звать Сигурд Победитель Дракона. И не было на свете человека отважней его.

Мать встала и оправила платье.

— Спи спокойно, сынок. Ты назван в честь Сигурда Победителя Дракона. Будь таким же отважным, как он. И таким же сильным.

Лежа с закрытыми глазами, Сигурд слышал, как звякнули ключи на поясе у матери. Слышал, как скрипнула дверь и, удаляясь, затихли шаги.

Сигурду хотелось думать о чем-нибудь другом, о приятном. Если люди действительно видели корабль, возможно это, это отец возвращался из похода. Все лето Сигурд ждал, когда корабли вернутся. Ждал и томился. Сколько сокровищ отец всегда привозил с собой: дорогое оружие, мешочки с пряностями, блестящие шелка, золотые гривны [40] и запястья. А с каким наслаждением Сигурд слушал о приключениях викингов в дальних краях!

Он открыл глаза. И тут же к нему вернулся страх. Покой наполнился тенями. Большие, грозные, они подступали к его постели.

— Эдда! — крикнул Сигурд. — Эдда!

Женщина в серой одежде скользнула через покой, босые ноги зашлепали к кровати Сигурда, и в головах у него загорелся светильник.

— Опять тебя напугали, — сказала Эдда и погладила Сигурда по голове.

Сигурд плюнул в нее.

Сын ярла[41] всегда плюет в раба.

Он был четвертым сыном ярла Хакона, одного из самых могущественных ярдов в стране. У Хакона было много угодий и кораблей. Много добрых коней, коров и сундуков с золотом, награбленным во время походов на Запад. Усадьба ярла была самая большая в округе, к ней относилось множество домов и хозяйственных построек, возделываемых земель и пустошей, озер и рек, богатых рыбой, охотничьих угодий в горах. Надменно и гордо смотрела усадьба ярла на своих соседей.

Род ярла уже не один век властвовал в этих краях. Возможно, столько же, сколько существует земля, говорили люди. Это был сильный род. Мужчины из этого рода доживали до глубокой старости, если не погибали в бою. И все они были из себя видные и красивые.

— Мои сыновья светловолосые, и взгляд у них острый, как у змеи, — говорила жена ярла. — Они будут великими хёвдингами[42].

И Сигурд видел, что это правда. Ярлы и богатые бонды[43] сильно отличались от обитателей низких лачуг, крытых торфом, и землянок, разбросанных по берегу фьорда. Среди этих бедняков и нищих было много калек, которые ходили, опираясь на палку, и клянчили кусок хлеба. Если они попадались на пути ярла, ехавшего со своей дружиной, он метал в них копье.

Только чудачку Ворону ярл никогда не трогал. Ворона напоминала уродливую, подраненную хищную птицу. Она одновременно и отталкивала и притягивала к себе людей, словно загадочный дух этой усадьбы.

— Гоните ее прочь! — шипела жена ярла и спускала на Ворону собак. — Чтоб я ее больше здесь не видела!

Сыновьям же своим она говорила:

— Держитесь в седле прямо, дети мои! И помните: вы из славного рода!

И бедные бонды, и нищие кланялись до самой земли, когда мимо проезжали верхом сыновья ярла — цокали копыта коней, сверкало на солнце оружие и сбруи.

Так Сигурда, сына ярла, учили быть высокомерным.

У ярла было много рабов. Они начинали работать с восходом солнца и трудились, пока луна не показывалась из-за Злых Гор. Дом, в котором жили рабы, стоял в таком отдалении, что его почти не было видно; это была лачуга, сложенная из камня возле болота, где по вечерам сырой и холодный туман окутывал землю. Сигурду запрещалось приближаться к дому рабов.

— Помни, ты потомок ярлов, — говорила мать. — Держись подальше от этого сброда.

Рабы принадлежали отцовской усадьбе, как коровы, свиньи и любая другая живность. Они сливались с землей, словно комья глины. В серых лохмотьях, с обветренными лицами, тяжелые, неповоротливые. Их привозили на своих кораблях викинги, возвращавшиеся осенью из походов. Иногда рабов привозили богатые торговцы и продавали вместе с другими товарами. А случалось, какой-нибудь бедняк сам приходил в усадьбу ярла и просился в рабы, чтобы не умереть с голоду.