Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина - Страница 3

Эти слова также оказались волшебными, хотя временами мать ворчала, что капризы ребенка растут вместе с ним и что рано или поздно мне придется научиться быть твердой. Я чуть было не просила у нее разрешения потренироваться сначала на ней.

Если же быть серьезным, то у меня закралось подозрение, что она об этом и с моим ангелом говорила. И, похоже, еще раньше, чем со мной. Или, еще лучше, отца на это настроила: то-то в моем ангеле в последнее время твердости появилось — на всех нас троих хватило бы. Мной командовать (звони ему, понимаешь, после каждой прогулки, как будто я дорогу домой не найду!) ему уже показалось недостаточно, захотелось на менее покладистых объектах мастерство отточить. И, как обычно, его прямолинейный таран не ликвидировал возникшую проблему, а разбивал ее на множество более мелких, улаживать которые приходилось мне — терпением и поиском компромиссов.

Началось все с первого прихода к нам врача-педиатра.

Пожилая, уставшая женщина прошла в открытую моим ангелом дверь, коротко бросила: «Врач» и, не дожидаясь его ответа, попросила проводить ее к ребенку и матери. И это оказалось ее роковой ошибкой. Мой ангел тут же весь встопорщился, протопал вслед за ней в спальню и занял боевой пост возле Игоря, чуть подавшись к нему и изображая полную готовность до последнего вздоха оборонять беззащитное существо от подозрительного пришельца.

Разумеется, разговаривала врач со мной — кто, в конце концов, рядом с ребенком каждую минуту проводит? Но мой ангел постоянно вставлял какие-то вопросы, демонстрируя глубокое владение предметом разговора и твердое намерение оказаться в нем самой активной стороной. Отвечала она ему спокойно и терпеливо, но страдальчески морщась, и мой ангел все больше закипал, явно собираясь оставить последнее слово за собой.

После осмотра врач внесла его результаты в новую карточку Игоря и открыла свою сумку, чтобы спрятать ее туда. Вот тут-то и прозвучал финальный, торжествующий аккорд моего ангела.

— Куда? — завопил он так, что мы с Игорем подпрыгнули. Врач оказалась куда более устойчивой к проявлениям родительской заботы.

— Карточка — это медицинский документ, она должна храниться в поликлинике, — ответила она, не поворачивая головы.

— Карточка ребенка будет храниться рядом с ребенком, — заявил мой ангел тоном, не терпящим никаких возражений.

Врач коротко вздохнула, сделала какую-то пометку в своих бумагах и ушла, едва процедив сквозь зубы слова прощания.

Во время следующей встречи, когда уже мы с Игорем пришли в поликлинику (утром, слава Богу, когда мой ангел на работе был!), она и со мной говорила сухо и официально. До тех пор, пока я не предложила оставить карточку у нее — порядок есть порядок, что же с ним спорить-то! — но с тем, чтобы дома мы смогли иметь копию всех записей в ней и анализов. Поверьте мне, эта встреча закончилась на куда более дружелюбной ноте!

Вмешательство Варвары Степановны, нашей бабушки-соседки, во все вопросы, связанные с Игорем, мой ангел также пресек твердо и решительно. На корню. Раз и навсегда. В своем, правда, присутствии.

Однажды вечером он рассказал мне, заикаясь от возмущения, что бабуля поджидала его возле подъезда с предложением съездить с ней в церковь и набрать там бутыль освященной воды.

— Святой водичкой-то ребеночка и до крещения обтирать хорошо, — поведала она моему ангелу, наверняка радостно кивая при этой головой. — И молочница нигде не высыплет, и спать спокойнее будет — верный способ!

Хотелось бы мне увидеть лицо моего ангела в тот момент!

А вот услышать — не очень, судя по тому, как нервно оглядывалась Варвара Степановна на входную дверь, когда зашла ко мне на следующее утро, спустя где-то полчаса после его ухода. У окна, наверно, караулила, чтобы убедиться, что точно уехал.

— Танечка, я так поняла, что муж-то твой в церковь не вхож, — с порога затараторила она, — а детишек без Бога растить — нехорошо. Так давай мы с тобой как-нибудь днем сходим и окрестим мальчонку. И дело доброе сделаем, от греха-то, и без всяких шумных разговоров. Я и с батюшкой договорюсь, чтобы не ждать, и крестных надежных подыщу — часа за два управимся.

А вот увидеть лицо моего ангела, когда он об этом узнает, мне совсем не хотелось.

— Варвара Степановна, — замялась я, — согласитесь, втихомолку, за спиной у отца, как-то нехорошо… Что это за пример Игорю будет?

— Да какой пример-то несмышленышу твоему? — замахала она на меня руками. — А втихомолку — так не навсегда же! Вот увидит папаша, какой у него крепкий да здоровый сынок подрастает, тогда можно и признаться ему — сам только потом порадуется, да еще и похвалит!

Поперхнувшись, я закашлялась.

— Да нет, Варвара Степановна, — твердо ответила я, представив себе, в каких именно выражениях будет хвалить меня мой ангел не только через много лет, но и после смерти — целую вечность, — обманывать мужа я не стану. Спасибо Вам огромное за участие, но в семье без доверия ничего хорошего не получится.

— Ох, и строгий же он у тебя! — сокрушенно вздохнула она.

Я мысленно усмехнулась, вспомнив, с каким ошалелым видом этот строгий ангел впервые знакомился с человеческой едой, одеждой и техникой. Впрочем, нужно признать, что он действительно как-то быстро освоился в нашей жизни. Особенно в тех ее областях, где все еще патриархат процветает. Вот же научила на свою голову!

С другой стороны… Если его побаиваться начнут, то, может, и меня в покое оставят, а то я уже заметила, что стоит нам с Игорем на улицу выйти, как всех соседских бабушек словно магнитом со скамеек сдергивает и ко мне притягивает. Такого количества советчиков даже мое терпение уже не выдерживает…

И действительно — после этого случая старушки раскланивались со мной лишь издалека, окидывая меня жалостливыми взглядами и сочувственно покачивая головами. И нам с Игорем больше не приходилось выискивать всякий раз обходные пути, чтобы незаметно выбраться из двора и отправится к реке, где я могла в тишине и покое рассматривать своего спящего сына и беспрепятственно думать о том, как он изменился по сравнению с собой вчерашним и каким он окажется завтра…

Ты смотри, оказывается, не так уж и мало за первый месяц запомнилось!

19 ноября.

У меня все чаще всплывают в памяти слова матери об Интернете. Действительно, что за ерунду они там пишут! Я, конечно, понимаю, что все дети разные и что все случаи в одной статье не опишешь, но хоть какой-то диапазон на каждом этапе развития ребенка можно дать? Мне уже даже надоело Игоря со всеми этими стереотипами сравнивать. В отношении набора роста и веса мы еще в них как-то вписываемся (ближе к верхним пределам, правда), а вот в плане поведения… Не случайно большинство материалов детскими врачами написано — они малышей на приеме наблюдают и делают выводы на основании тысячи пятнадцатиминутных общений.

Нет, настоящую историю развития ребенка могут только родители написать. Причем, нетрудно догадаться, что именно тот из них, который с этим ребенком все время проводит. Да и влияние генов еще никто не отменял, а оно как раз носителям этих генов и виднее.

Взять, к примеру, пресловутое бессмысленное выражение чуть ли не весь первый месяц. Да откуда ему у Игоря взяться? Я с самого первого дня заметила, насколько внимательный у него взгляд. Лежит, глаза переводит с предмета на предмет, изучает, и лицо такое сосредоточенное. И даже когда спит, хмурится, бровями шевелит, носиком подергивает — явно осмысливает все увиденное. Это он в меня пошел.

И движения у него если и были бесконтрольными, то только по первому разу. Со второго он уже догадывался, какую пользу из каждого из них можно извлечь. А кулачком мимо рта вообще ни разу не попал — никаких пустышек не нужно. А потом и оба стал в рот запихивать — это он в отца пошел.

И капризным его никак не назовешь — не требует, чтобы его постоянно на руках носили, как другие дети. Лежит себе спокойно, изучает окружающий мир, переваривает полученную информацию вместе с едой — и не слышно его, я даже пугалась поначалу. Кроме, конечно, тех случаев, когда его переодеть нужно. Тут раздается такой вопль, что любую полицейскую сирену заглушит, и пока я прибегу, он уже ногами изо всех сил по кроватке молотит от нетерпения. Это у него тоже от отца.