Грани одиночества (СИ) - Рем Терин - Страница 10

Хорошо, что после того, как я научилась пользоваться своей магией, больше раненых паучков этому не отдавали, а кормили его инсектоидами, которые сотнями погибали в ловушках ежедневно, но за них он не давал камушек.

Мне стало неловко, что я чью-то жизнь превратила в украшение, но Решан заверил меня, что воин, отдавший свое израненное тело Золию (так называют лужу) гордился бы, что доставляет мне радость и украшает самую теплую аллаиду за всю историю.

Когда мы вернулись к Сэпию, он сидел у своего гнезда в меланхолично-задумчивом настроении.

Не желая, чтобы любимый грустил, я обняла его и зарылась в его волосы, наслаждаясь их шелковистой мягкостью.

— Как тебе Золий? — спросил арахнид.

— Прекрасен и ужасен, как и многое в этом мире. Почему Решан оказал мне такую честь и передал чью-то жизнь, застывшую в этом камешке?

— Потому, что ты сама не представляешь, как много нам даешь своей нежностью, заботой и теплом. Никто из нас никогда не получал ее от людей. Мы считали, что она нам и не нужна, но это не так. Твоя любовь дает мне не только силы растить гнездо, но и радость, которой я никогда не испытывал раньше, грусть, которая лечит душу от разочарований и обид, и желание жить, чтобы и дальше чувствовать тепло и свет твоей души, — хрипло сказал Сэпий и крепко сжал меня в объятиях, а у меня от его признания на глаза навернулись слезы.

Потом мы вернулись к себе и уселись за шахматы, которые теперь стали нашим любимым развлечением.

Нет, мы играли не только в них: мы освоили и домино, и шашки, и нарды, и даже карты, но шахматы Сэпий любил больше всего — видимо потому, что пока так ни разу у меня и не выиграл.

Не успели мы сделать и пары ходов, как прибыл один из ткачиков с посланием от императора, который требовал встречи. Причем обязательно в моем присутствии, чтобы он мог убедиться, что Аллаида здорова и всем довольна. И сколько я ни материлась в адрес мерзкого правителя, но назавтра нам следовало идти в храм Гнезда.

От волнения я совсем не спала, поэтому утром уставшая и нервная собиралась на встречу с тем, кто десять лет мне снился в кошмарах.

Я больше не боялась его панически, мой детский ужас прошел в тот день, когда меня отдали Сэпию, просто относилась к этому красивому, но подлому существу как к опасной гадине, которая может ужалить, даже не имея на то причин.

Арахнид пытался меня успокоить тем, что защитит, не даст в обиду, и я верила ему, но меня не покидал иррациональный страх и предчувствие беды.

Позавтракать у меня тоже не получилось. Сэпий просил надеть что-то из того, что подарили люди, но я не собиралась потакать их желаниям и выбрала повседневные брючки и свитер, сделанные ткачиками.

Чуть позже мы быстро перемещались по подземным тоннелям к тому месту, где я впервые познакомилась с арахнидом. С нами в качестве охраны пошли три десятка воинов, хотя необходимости в этом не было, но гнездо, испытывая волнение гнездового, решило перестраховаться.

Сэпий разрешил мне сидеть за его спиной, что увеличило скорость арахнидов.

И вот мы уже час дожидаемся его императорское величество в храме Гнезда.

Воины проверили всю близлежащую территорию и, окружив нас плотным кольцом, нервно перебирали огромными колючими ногами. Спустя еще целый час томительного ожидания появилась величественная императорская задница.

— Сэпий, Алла, рад видеть вас в добром здравии, — не скрывая своего презрения, сказал Андариэл.

— Не могу сказать того же. Что нужно императору от меня и моей Аллаиды? Гнездо исправно охраняет ваши земли, других договоров между нами быть не может, — грубо ответил Сэпий.

— Да-да, само собой. К тебе, арахнид, у меня нет никаких вопросов. Дело мое касается твоей зверушки Аллы. Вопрос в том, что глупый папаша Дили поклялся той же клятвой рода графу Ригасу Мортен, что после выполнения своих обязательств перед тобой Дилейна станет его супругой. Поскольку эта дурочка не уточнила, в какой части она обязуется выполнить клятву рода, то женой некроманта тоже придется быть ей, — не скрывая злорадного смеха, сказал императорский гад.

— Моя Аллаида никому и ничего не должна, — закричал Сэпий, кидаясь на Андариэла. Воины сдержали арахнида, но сами повалили и императора, и его охрану на пол, угрожая ядовитыми жалами.

Я вышла из-за спины одного из воинов и обняла гнездового за талию в попытке успокоить, выше просто не дотягивалась.

— Отпустите их. Вам не получить Аллу, ваш долг перед ней и так слишком велик, ваше величество, — взяв себя в руки, относительно спокойно сказал Сэпий.

— О, я вижу, ты не пожалел сил, чтобы избавить зверушку от моего подарка. Жаль. Хотя так даже лучше: перед тем как отдать ее Мортену, я обязательно развлекусь с мышкой. Должен же ее хоть раз в жизни поиметь нормальный мужик, а не урод и не монстр, — глумливо отозвался такой красивый внешне и такой омерзительный внутри парень.

В моей душе огненной лавой закипела ярость: как смеет он оскорблять Сэпия? Сколько еще он планирует издеваться надо мной? Кто дал ему право считать недостойными тех, кто просто отличается от него?

Я сама не заметила, как сила захлестнула меня, а император упал на колени и закричал так, как будто его окатили кипятком. Сэпий осторожно начал трясти меня и уговаривать не убивать его, отпустить. С трудом совладав со своим гневом, я повернулась к любимому и утонула в родных сильных объятиях.

— Как ты посмела, тварь?! — закричал Андариэл, держась за лицо.

Когда он опустил ладони, все люди ахнули. Я оставила на лице императора такой же подарок, каким он наградил меня в детстве.

Жуткий шрам уродливым рубцом расчертил совершенное лицо блондина от правой брови до подбородка. — Сейчас же убери это, или пожалеешь, что твои родители не придушили тебя в младенчестве!

Меня обуревали странные эмоции: с одной стороны, удовлетворение, что теперь эта тварь внешне соответствует внутреннему содержанию, а с другой — страх и адреналин.

Я понимала, что он будет всячески пытаться меня достать, но даже если бы я и хотела убрать печать, то понятия не имела, как это сделать.

— Ты это заслужил. Тебе очень идет, величество. Надеюсь, Дили тоже оценит мой подарок, — почти спокойно ответила я, хотя в душе клокотало столько чувств, что голова шла кругом. — Я принадлежу Гнезду и никому больше. Думаю, теперь герцогиня Мирасс предпочтет некроманта тебе и выполнит обязательства, опрометчиво взятые на себя ее папашей.

— Ах ты дрянь! Я тебя сотру в порошок! — закричал Андариэл и кинул в меня какое-то заклятие, которое легко отбил один из воинов.

Арахниды угрожающе выставили перед собой острые лапы и вытеснили посетителей из храма, после чего запечатали все входы, применив магию.

Сэпий закинул меня себе за спину, и мы почти все, не считая троих, оставшихся охранять вход в тоннели, понеслись в наши покои.

Я долго приходила в себя от той памятной встречи, но беспокойство теперь прочно поселилось в моем сознании. Любимый старался успокоить и утешить, но меня не отпускало стойкое ощущение, что своей несдержанностью я подставила самое дорогое, что имею, — гнездо и Сэпия.

Гнездо тоже было встревожено, и каждый паучок за эти два месяца счел своим долгом прийти и лично заверить меня в своей преданности и заботе. Чем больше я ощущала свою значимость для этой большой семьи и причастность к ней, тем сильнее меня мучили угрызения совести и желание вернуть тот миг, когда я уступила своему гневу.

Императорская гадость регулярно присылал требования снять с его холеной физиономии печать, перемежая угрозы расправы надо мной и арахнидами с обещаниями награды и разных благ.

Но даже если бы я и могла убрать последствия выброса моей силы, то надежды на то, что злопамятное существо, гордо именующее себя человеком, выполнит обещание оставить нас в покое, все равно не было.

Мы с Сэпием перестали путешествовать, потому что брюшко его прилично выросло, доставляя арахниду определенные неудобства, но спасало то, что мое внимание утихомиривало беспокойную новую жизнь внутри любимого.