Ввысь (ЛП) - Сандерсон Брэндон - Страница 50

Я сдержала слезы. Я не заплачу.

Но суп, непонятно почему, был на вкус как дома.

— Сказала же, что, если надену такой костюм, она не сможет не пойти. — Киммалин сидела на кровати, скрестив ноги. — Черный — цвет интриги.

— Ты чокнутая, — произнесла ФМ, ткнув в нее ложкой. — Повезло, что никто тебя не увидел. Непокорным вечно везде мерещится повод обидеться.

— ФМ, ты тоже Непокорная, — отметила я. — Ты здесь родилась, как и все мы. Ты гражданка Объединенных Пещер Непокорных. Почему ты упорно делаешь вид, что не одна из нас?

ФМ хищно ухмыльнулась. Похоже, ей нравились подобные вопросы.

— Дело не в национальности. Все выражается в образе мышления. «Истинный Непокорный думает вот так» или «Чтобы быть Непокорным, никогда не отступай», все в таком духе. И по их же логике я могу перестать быть Непокорной по собственному выбору.

— А… ты хочешь? — спросила я, склонив голову.

Киммалин сунула мне еще кусок хлеба.

— Она думает, что все вы слегка… марциальные.

— Опять это слово, — сказала я. — Ну кто так разговаривает?

— Эрудированные люди, — ответила Киммалин, прихлебывая суп.

— Я отказываюсь оставаться в тисках самодержавия и национализма, — добавила ФМ. — Ради выживания наш народ был вынужден ожесточиться, но в то же время мы поработили самих себя. Большинство никогда не задает вопросов и послушно плывет по течению. Остальные настолько раздули в себе агрессию, что больше не в состоянии испытывать естественные эмоции!

— Я испытываю естественные эмоции, — возразила я. — И сражусь с любым, кто утверждает обратное.

ФМ оглядела меня.

— Я бы настояла на мечах на закате, — продолжала я, жуя хлеб, — но, скорее всего, объемся и не смогу оторвать задницу от пола. Вы правда так едите каждый день?

— А ты что ешь, дружок? — спросила Киммалин.

— Крыс и грибы.

— Каждый день?

— Крыс можно поперчить, но перец закончился.

Девушки переглянулись.

— То, как поступила с тобой адмирал, — позор для АОН, — сказала ФМ. — Но это естественное следствие тоталитарного стремления к абсолютной власти над теми, кто ей противится, — отличный пример лицемерности системы. В их понимании Непокорные не должны проявлять непокорности, а во всем повиноваться.

Я стрельнула взглядом в Киммалин, но та лишь пожала плечами.

— Она на этом помешана.

— Мы поддерживаем правительство, которое выходит за границы дозволенного во имя общественной безопасности, — не унималась ФМ. — Народ должен сказать свое слово и восстать против поработившего их высшего класса!

— Высшего класса, типа тебя? — спросила я.

ФМ посмотрела на суп у себя в миске и вздохнула.

— Я посещала собрания Критиков, а родители только трепали меня по голове и объясняли всем, что я прохожу через стадию противопоставления себя обществу. А потом записали меня в летную школу и… ну, вот я летаю.

Я кивнула. Эта часть понятна.

— Я решила, если стану знаменитым пилотом, то буду выступать от имени простых людей. Скорее получится изменить что-то здесь, чем в глубоких пещерах, красуясь в бальных платьях и чинно сидя подле сестер. Верно? Что думаешь?

— А то, — ответила я. — Вполне логично. Согласна, Бзик?

— Я все время ей это твержу, — сказала Киммалин, — но, наверное, твои слова имеют больший вес.

— Почему? — спросила я. — ФМ, ты разве не сказала, что такие, как я, испытывают неестественные эмоции?

— Да, но ты продукт своего окружения и ничего не можешь с этим поделать! Не твоя вина, что ты кровожадный комок агрессии и разрушения.

— Что? — вскинулась я. — Так вот какой ты меня считаешь!

Она кивнула.

Потрясающе.

Дверь комнатки вдруг распахнулась, и я инстинктивно взвесила в руке миску, решив, что еще горячий суп отлично отвлечет на себя внимание, если полетит кому-нибудь в лицо.

На фоне света из коридора возник стройный силуэт. Внутрь скользнула Рвота. Скад, я о ней даже не вспомнила. Девчонки провели меня в комнату, пока она ужинала. Предупредили ли они ее о нашем маленьком нарушении?

Она встретилась со мной взглядом и поспешно закрыла дверь.

— Я принесла десерт. — Она показала небольшой сверток в салфетке. — Я как раз его заворачивала, когда в столовую заглянул Говнюк. По-моему, он нарочно приходит на нас потаращиться, прежде чем отправиться ужинать со всякими важными шишками.

— Что ты ему сказала? — спросила Киммалин.

— Что хочу устроить ночной перекус. Надеюсь, он ничего не заподозрил. В коридоре чисто — ни полицейских, никого. Кажется, получилось.

В салфетке обнаружился кусок шоколадного торта, лишь слегка помявшийся по дороге.

Я задумчиво наблюдала, как она раздает нам по кусочку, потом плюхается на кровать, на ходу запихивая свой в рот. За последние пару недель эта девушка не сказала мне и двух слов, а теперь приносит торт? Конечно, я вздохнула с облегчением, когда поняла, что она не собирается меня сдать, но теперь не знала, что и думать.

Я зарылась обратно в одеяла и попробовала торт.

Насколько же он вкуснее крысиного мяса. У меня вырвался тихий стон удовольствия, и Киммалин ухмыльнулась. Она сидела на краешке койки Рвоты, которую та не прибрала утром. Койка Киммалин располагалась выше и была аккуратно заправлена: уголок к уголку, наволочка с оборочками. Напротив стояла кровать ФМ, на полке у изголовья громоздилась стопка книг.

— Ну… — Я облизнула пальцы. — Чем вы занимаетесь всю ночь?

— Спим? — произнесла Рвота.

— Двенадцать часов?

— Ну, есть ОФП, — ответила ФМ. — Обычно мы наматываем круги в бассейне, хотя Рвота предпочитает тягать веса. Еще можно пострелять по мишеням или дополнительно поупражняться в центрифуге…

— Меня еще ни разу в ней не вырвало, что, на мой взгляд, совершенно недопустимо, — пожаловалась Рвота.

— Рвота научила нас играть в стенку-мячик, — сказала Киммалин. — Забавно наблюдать, как она обыгрывает мальчиков. Их это всегда бодрит.

— Другими словами, ей нравится, когда Недд проигрывает, — пояснила ФМ. — Он вечно выглядит таким сбитым с толку… — Она осеклась, наверное, осознав, что больше они его игру не увидят.

Внутри у меня все перевернулось. Плаванье, стрельба по мишеням, спорт? Я знала, что теряла, но вот так слушать об этом…

— Сегодня никто не ждет, что мы пойдем заниматься, раз уж больны, — сказала Киммалин. — Штопор, будет весело! Можно не спать и болтать всю ночь.

— О чем? — спросила я.

— Обо всем подряд, — ответила ФМ, пожав плечами.

Обо всем подряд?

— Типа… о мальчиках?

— Звезды, нет уж. — Рвота выпрямилась и вытащила что-то из-за изголовья кровати — альбом с небольшими набросками кораблей и схемами маневров. — Летные маневры!

— Рвота все пытается назвать новые приемы в свою честь, — заметила ФМ. — Но мы решили, что в «маневре Рвоты» должно быть несколько петель или что-то в таком духе. Как на пятнадцатой странице.

— Ненавижу петли, — хмыкнула Рвота. — Такой маневр лучше назвать в честь Бзик. Он вычурный.

— Что за глупости, — возмутилась Киммалин. — Если мне придется делать столько петель, кончится тем, что я врежусь сама в себя.

— Выполняя маневр Бзик, нужно любезничать с врагом, пока в него стреляешь, — ухмыльнулась ФМ. — О! И рассыпаться очаровательными искрами, когда будешь умирать! Можешь собой гордиться, молодец!

Пока девчонки похвалялись выдуманными маневрами, меня постепенно отпустило напряжение. Названия оказывались неизменно ужасными, но болтать было весело, интересно и… ну, чувствовалось, что мне рады. Я тоже набросала в альбоме неприлично сложный маневр, нечто среднее между петлей Альстрома и двойным косым разворотом.

— Самый прикол в том, что она, пожалуй, могла бы его выполнить, — сказала ФМ.

— Ага, — поддержала Киммалин. — Может, в маневр Бзик стоит переименовать взлет. Больше у меня ничего стабильно не получается.

— С тобой все совсем не так плохо, — сказала ей Рвота.

— Я худший пилот в звене.

— И лучший стрелок.