Двери в темное прошлое - Островская Екатерина - Страница 3

– … Ты услышь меня, – кричал с открытой эстрады Дома культуры цыган, – под окном стою я с гита-ра-а-ара-а-ю-ю!

Спутники исчезли в толпе, и Марина бросилась их искать. Подруг банкира Любу и Виолетту обнаружила быстро в ближайшей пивной палатке. Обе сидели и с умным видом смаковали мутное пиво.

Над стойкой возвышался пожилой мужчина и наполнял очередную кружку – только непонятно для кого.

– Попробуй, – предложила Виолетта, – это местное: называется «Кирьясальское».

– Деревни такой, Кирьясала, давно уже нет, – произнес продавец пива, – даже фундаменты не сохранились, а пиво там будто бы до сих пор варят.

– И кто же такой ушлый? – поинтересовалась Люба.

– Да я, – признался мужчина, – таких специалистов, как я, здесь нет.

– Вас случайно не Васей зовут? – спросила Марина. – Вы из Куйвози?

– Вообще-то я – Петя. А Вася – это мой брат-ренегад, который забросил семейную традицию и варит… даже стыдно сказать, какое пойло.

– Такое плохое у него пиво? – удивилась Люба.

– Вася варит виски, – объяснила Марина, – народ хвалит.

– Какой народ? – возмутился продавец. – Алкаши одни.

– Писатели даже хвалят, – продолжала издеваться Марина.

– Да алкаши они, ваши писатели. Что Хемингуэй, что Ремарк. Вот поэты – совсем другое дело. У нас тут один – у него столько книжек написано! Так даже мой продукт в стихах отметил.

– Какой у нас поэтический край! – восхитилась Виолетта.

– А то! – кивнул пивовар.

Он наконец закончил наполнять кружку и протянул ее Марине.

– Денег не надо. Это мой вам презент. У красивой женщины все должно быть самое лучшее.

Пришлось из вежливости сделать небольшой глоток, а потом идти дальше с бокалом пива в руке.

Вокруг веселились люди, несмотря на то что цыганский ансамбль сделал небольшой перерыв. Соседей-мужчин видно не было.

Марина рассматривала выставленные на ярмарке товары, приценилась к фермерскому меду, решив перед отъездом купить пару баночек. Потом поинтересовалась, где находится боулинг, и ей показали, но посоветовали туда не ходить, так как сейчас там очень тесно, потому что уже начались соревнования среди любителей сбивать кегли.

Неожиданно она увидела Вадима Каткова. Даже удивилась, потому что только подумала о нем, вспомнив, что популярный рэпер собирался на праздник города, но почему-то не поехал с ними.

А теперь он сам подскочил с гитарой. Сообщил, что хочет принять участие в конкурсе самодеятельности. Признавшись в этом желании, почему-то смутился. Потом увидел бокал с пивом.

– Местное?

Марина протянула ему пиво.

– Возьмите, я все равно его не пью.

Вадим взял бокал, сделал глоток.

– Петя варил! – почему-то сразу догадался он. – Вкусная вещь!

И побежал, держа в одной руке футляр с гитарой, а в другой – бокал с пивом.

Марина проходила вдоль торговых рядов, рассматривая варежки, носки, свитера домашней вязки, китайские спортивные костюмы, валенки и кроссовки «Пума», банки с вареньями и соленьями.

В одной из палаток разливали по емкостям французские духи.

От всего этого становилось легко на душе и весело. А вокруг радовались и смеялись люди.

Вскоре начался смотр местной самодеятельности.

Но сначала на сцене появился глава городской администрации, который начал рассказывать об успехах муниципального образования. Микрофон разносил его голос по площади.

Но Марина не слушала. Она увлеченно стреляла по мишеням в тире и даже попадала иногда.

Потом со сцены к народу обратилась какая-то дама, представившая детскую театральную студию, подготовившую музыкально-поэтическую композицию по стихам местного поэта.

– …Это не только талантливейший поэт нашего времени, – проникновенно произнесла дама, но он еще и большой патриот. Он начал работу над книгой об истории родного края, которую назвал историей Северной Ингрии.

Шум в толпе смолк: очевидно, собравшиеся поняли, о ком идет речь.

– …У этого исследования были и противники, – летел над притихшей толпой голос дамы. – К сожалению, Анатолий Вильямович не закончил свой труд. Он трагически погиб при невыясненных обстоятельствах.

Марина перестала целиться и прислушалась.

Но дама закончила свое выступление. Зазвучал баян, и прозвенел голос ребенка, читающего стихи:

Дети продолжали читать стихи.

Марина, замерев с винтовкой в руке, слушала.

Какой-то щелчок вывел ее из оцепенения. Она даже подумала, что это выстрелила ее винтовка. Но оказалось, что подошли Карсавин с Максимом, и компьютерный гений запечатлел ее, романтически внимающую стихам, на свой телефон.

– Простите, что оставил вас одну, – произнес писатель, – решил поучаствовать в состязании по сбиванию кеглей. Боулинг – моя страсть.

– Как результат?

– А-а! – махнул рукой писатель. – Хуже, чем в прошлом году. Даже в призеры не попал. Старею.

А со сцены прилетел голос девочки:

– Вы знакомы были с местным поэтом? – спросила Марина писателя.

– С Толей? Знаком разве что. Но он ведь погиб при странных обстоятельствах. Темное дело. Поехал в Царское Село, и там на вокзале к нему подошли какие-то люди в камуфляжной форме. Вроде из частной охраны. Завели за привокзальное кафе и забили до смерти.

– Ужас какой! – поразилась Марина.

– Действительно ужас. Он безобидный был человек. Светлый человек, можно сказать. Да и в возрасте уже солидном. Такой улыбчивый старичок с седенькой бородкой.

– Он тоже исследовал историю Северной Ингрии, – вспомнила Лужина.

– Исследовал, и что?

– За это ведь не убивают, – высказал свое мнение Максим.

Марина положила ружье на стойку.

А человек, который заряжал винтовку, подавал ей патроны и на которого она вовсе не обращала внимания, вдруг дал о себе знать:

– Юноша, сейчас и не за такое могут убить…

Но произнес он это не для компьютерного гения, а глядя почему-то на писателя. И только после этого обернулся к Лужиной.

– Убить могут за любую мелочь. Тем более поэта. Много ли вы знаете поэтов, которые умерли своей смертью. Они при жизни-то с богом разговаривают. Иначе стихи не получаются. А так только, ерунда рифмованная…

– Ваша правда, – согласился Карсавин, – удивительно даже, как в таком городке люди разбираются в литературе!

– В нашем городке, господин Карсавин, – серьезно ответил владелец тира, – люди разбираются в людях.

Писатель молча взял с прилавка винтовку, согнул ее пополам, зарядил и, почти не целясь, выстрелил. Сразу же замигала лампочками, загудела и закрутила пластмассовыми крыльями игрушечная мельница. Потом он сбил еще одну мишень, еще и еще.

– Лихо вы! – удивилась Марина.

– Только чтобы произвести на вас впечатление, – ответил Карсавин и положил винтовку.

Потом он заплатил за свои выстрелы и за те, что сделала Лужина, взял ее под руку и сказал: