Высокое небо - Грин Борис Давыдович - Страница 29

Только внешне как-будто ничего не изменилось. По утрам по-прежнему тягуче разливались заводские гудки, призывая людей на смену. Они выходили из своих домов, заученным шагом шли к трамваям, автобусам, здоровались с знакомыми, коротко перебрасываясь словами, шли дальше. Казалось, ничто не нарушило обыденной жизни. Привычно пролегали улицы, стояли дома и деревья — все оставалось таким, каким было вчера и позавчера, до войны.

Жизнь менялась на новый лад медленно, но день ото дня. Вырастали очереди у районных военкоматов, дюжие ребята сержантского звания, играя в бравых командиров, вели перекличку с прибаутками: «Пьянков! — Я Пьянков! — Ясное дело, ты Пьянков, а не я». Очередь отзывалась сдержанным смехом. «Нале-ву! — в два выдоха командовал сержант. — Напра-ву!» — он любовался собственным голосом. Люди усердно выполняли эти приказы — самые первые и самые безобидные в их долгой военной жизни, которая начиналась у военкоматских порогов.

Появились хлебные карточки. Потеснили школу — здание заняли под госпиталь. Прибыли первые эвакуированные, измученные долгой и опасной дорогой, робкие в чужом городе. Необходимостью стали сообщения Совинформбюро. Почтальоны принесли первые похоронки.

Город стиснул зубы, напряг силы.

Казалось, что ровно работавший мотор внезапно притих и вдруг, преодолев границы напряжения и обнаружив в себе двойной, тройной запас мощности, вопреки физическим возможностям, рванулся в область небывалой нагрузки. Люди принимали двойную, тройную нагрузку и считали это в порядке вещей.

В кабинете главного конструктора слышен несмолкаемый гул цехов и приглушенный в испытательных камерах рев моторов. Новый двигатель уже поставлен на поток. Забылись треволнения последних месяцев, без остатка исчезла горечь тех дней. Мысли заняты другим, на первом плане теперь нужды фронта.

Пожалуй, первым, кого заинтересовала двухрядная звезда Швецова, оказался Андрей Николаевич Туполев. Он построил скоростной двухмоторный бомбардировщик, поставил на него двигатель водяного охлаждения, но едва получил «добро» мотор М-82, Туполев заменил им прежнюю силовую установку. И вот новый скоростной бомбардировщик взят на вооружение и принимает участие в выполнении стратегических планов командования.

Коллектив конструкторского бюро в радостном настроении: начало положено. И какое начало! Конечно, теперь не время для самолюбования, но все же невозможно не оценить то, что сам Туполев предпочел швецовскую «воздушку» микулинской «водянке». Двигатель, каждая деталь которого стала чем-то родным, теперь работает на победу. Это значит, что и конструкторы сражаются на фронте. И конечно, то, что сделано, — далеко не предел. Аркадий Дмитриевич задумал модифицировать мотор, дать ему новую мощность, и сейчас это стало боевой задачей всех конструкторов.

Рабочий день в конструкторском бюро смыкается с новым, завтрашним днем. Сотрудники берут пример с главного. Швецов за полночь сидит над проектами, а наутро его видят свежим, энергичным, как будто не прожиты утомительные сутки. Устают, изнашиваются машины, но человек не должен, не имеет права уставать в это грозное время. Иначе невозможно ни жить, ни работать.

Однажды Аркадию Дмитриевичу позвонили из бюро пропусков. В этот момент он заканчивал разговор с конструктором Павлом Соловьевым, который принес важный расчет.

Главный снял телефонную трубку: «Слушаю».

На другом конце провода взволнованный вахтер спрашивал, что случилось с Соловьевым, который «другие сутки не идет с завода».

— Должно быть, то же, что и со всеми: человек работает, — ответил Швецов.

Он с нежностью посмотрел на двадцатичетырехлетнего парня, который всего лишь год назад пришел из института. И промолчал. Что можно было сказать в эту минуту?

В конце сорок первого года ученик Туполева Владимир Михайлович Петляков сообщил Швецову о своем новом замысле. Он решил модифицировать скоростной четырехмоторный бомбардировщик, созданный в свое время на базе туполевского АНТ-42. В первом варианте был поднят «потолок» машины и увеличена скороподъемность. Теперь Петляков задумал повысить скорость и увеличить дальность полета, для чего и хотел использовать двухрядную звезду.

Аркадий Дмитриевич одобрительно отнесся к идее Петлякова, обещал ему всяческое содействие. Они договорились о встрече, которая помогла бы принять окончательное решение.

Но этой встрече не суждено было состояться. Через несколько дней после нового года, шестого января, Петляков погиб в авиационной катастрофе. Его идею взялись осуществить товарищи по конструкторскому бюро. Они установили на бомбардировщике мощные двухрядные звезды Швецова. С новыми моторами скорость бомбардировщика превысила 450 километров в час, а дальность полета достигла 6000 километров. В таком виде Пе-8 был принят на вооружение штурмовой авиации.

Теперь уже многие самолеты с двигателями Швецова сражались на фронте: поразительно выносливый старичок У-2, служивший транспортной и санитарной машиной, высокоманевренный истребитель «Чайка», прославившийся еще на Халхин-Голе, скоростные бомбардировщики Ту-2 и Пе-8.

Тем временем коллектив КБ завершил работу над первой модификацией двигателя М-82, которым предстояло оснащать новейшие истребители.

О передышке не могло быть и речи, время предъявляло все новые требования. На заводах Перми обсуждалось письмо бойцов, командиров и политработников Северо-Западного фронта, которые предложили начать соревнование фронта и тыла за скорейший разгром врага. На письмо надо было отвечать не только письмом, но и делом.

В напряженной работе для фронта, целиком поглотившей силы, встретил Аркадий Дмитриевич свое пятидесятилетие. В день рождения, двадцать пятого января, первым его поздравил Гусаров. Он приехал в КБ, обнял и расцеловал Швецова, а потом, став вдруг строже, достал полученную накануне телефонограмму и зачитал ее вслух:

За выдающееся достижение в области авиационного моторостроения, поднимающее оборонную мощь Советского Союза, присвоить звание Героя Социалистического Труда и вручить орден Ленина и Золотую медаль «Серп и Молот» конструктору товарищу Швецову Аркадию Дмитриевичу.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин

Москва, Кремль, 24 января 1942 г.

Аркадий Дмитриевич был растроган до слез. Он не мог вымолвить ни слова. Письма, телефонные звонки, телеграммы — в этот день от них не было отбоя. Юбиляр, вконец смущенный многочисленными знаками внимания, не знал куда деться. Едва он уединялся в кабинете, чтобы прийти в себя, растворялась дверь и появлялся кто-то из заводских или из КБ, кто до той поры был очень занят и еще не успел поздравить главного.

Лишь дома Аркадий Дмитриевич обрел равновесие. Он сел к роялю. За окном чернела глухая ночь, и оттуда, из темноты, то замирая, то вновь разливаясь прибоем, доносился неумолчный голос завода. Пальцы легли на клавиши, которые отозвались тоскливым пиано и тут же, словно перечеркивая ошибку, взорвали тишину ночи бурными аккордами Этюда Шопена. Это был порыв, когда не обращаешь внимания на тщательность, лишь без остатка сливаешься со стихией звуков. И когда рояль умолк, подумалось, что пятьдесят лет — это в сущности никакая не старость, скорее зенит человеческих возможностей. Пока он будет со своим делом, с товарищами, он не перестанет чувствовать себя молодым.

Наутро Указ был опубликован в газетах, а через несколько дней почта принесла Швецову первые письма с фронта. Раньше других поступило такое письмо:

«Герою Социалистического Труда тов. Швецову Аркадию Дмитриевичу.

Личный состав 17-го запасного авиационного полка шлет Вам, тов. Швецов, горячее поздравление в связи с награждением Вас высшей правительственной наградой — орденом Ленина и присвоением звания Героя Социалистического Труда. Ваши заслуги перед Родиной в области авиамоторостроения особенно близки нам, летчикам и техникам-истребителям. На Ваших моторах, Аркадий Дмитриевич, наши славные летчики уничтожают и впредь будут уничтожать фашистских мерзавцев — эту страшную чуму, сеющую смерть нашему народу. Пожелаем Вам, Аркадий Дмитриевич, здоровья и полных сил для дальнейшей плодотворной работы по укреплению мощи нашей авиации.