Инерция (СИ) - Печёрин Тимофей - Страница 14

— Впервые вижу, чтоб кого-то укоряли за смелость, решительность и хорошую реакцию, — тон и выражение лица Пакова сделались совсем уж мрачными.

— Ничего не имею против, — сказал Кожин, поднимая ладонь в знак мирных намерений. — Просто боевитость такая штука, что приходит с опытом. Причем желательно, если опыт получен в схватке с конкретным противником… соответствующим. А посему я просто теряюсь в догадках, пытаясь теперь понять, о каких таких «экстремальных городских условиях» говорил применительно к вам Радомилов. Точнее даже проговорился. Я-то думал, речь идет о поимке отбросов человеческого общества в райончиках, вышеназванными отбросами переполненных. Святая простота!

Андрей помолчал пару секунд, давая возможность собеседнику переварить услышанное. Затем продолжил — уже в спину Пакову, без присловий возобновившему спуск:

— Не растерялись вы и во время атаки твари, в которую превратилась Юлия Кранке. Даже придумали способ с ней сладить. Снова осмелюсь предположить, что и подобные создания вы встречаете не впервой. В отличие от вашего покорного слуги. И вот мы находимся в здании театра… точнее, под зданием, которое, как мы видели на записи, вообще-то было разрушено. Но вас это противоречие как будто не смущает. Хотя рядовой служака-полицейский наверняка бы предпочел удрать к начальству и всеми силами отмазаться от миссии, в которой так много странностей. Но что делаете вы? Вы спускаетесь в это подземелье…

— Мы спускаемся, — поправил его Паков. — Вы тоже в этом участвуете.

— Хорошо, скажу по-другому, — сказал Кожин. — Мы спускаемся по вашей инициативе. Как будто на самом деле вас зовут Али-Баба, а это пещера с сокровищами.

При этих словах человек, притворявшийся лейтенантом полиции, про себя еще поразился чутью собеседника. Насколько близок тот оказался к истине, сам едва ли осознавая.

— А собственно факт наличия этого подземелья вас как будто не изумляет и даже нисколько не волнует, — продолжал Андрей. — Хотя даже для меня это перебор. Я еще могу поверить, что здания и прочие предметы в городе могли куда-то переместиться невредимыми… хотя видеозапись говорит об обратном, и так же в целости и сохранности вернуться. Но чтобы заодно вернулся пласт земли вместе с проделанной в нем шахтой!.. Знаете, даже обычных землетрясений хватает, чтобы обрушить подземные сооружения, коммуникации. А тут такой катаклизм.

— А как вам такой расклад, пан шеф, — пробормотал Паков, не оборачиваясь и продолжая преодолевать ступеньку за ступенькой. — Допустим, настоящая Гродница действительно уничтожена. Превратилась в труху, как и следует из того видео. А занесло сюда ее копию… причем скверно сделанную.

Кожин пожал плечами, даром, что понимал: собеседник этого его жеста видеть не может.

— Версия, конечно, неплохая, — произнес он затем. — Не хуже остальных, во всяком случае. Однако выдвигать ее для простого полицейского служаки, согласитесь, все-таки перебор. Так кто же вы, Марьян Паков… или как вас зовут на самом деле?

Паков остановился и вновь обернулся к Андрею. Смерил взглядом, понимая, что собственную его позицию трудно назвать удобной. С дотошного сотрудника Глобальной Безопасности станется просто спихнуть его, Пакова с лестницы. Даже не прибегая к пистолету. А насколько глубок колодец и как долго придется падать, в царящей темени, было не разглядеть. Можно было только представить… попытаться. Внутренне содрогаясь.

Конечно, фонарь у Пакова, и тот мог бы, к примеру, ослепить навязчивого агента. Но тот может бить и вслепую. А удержать равновесие на винтовой лестнице, да еще не снабженной перилами, ох, как нелегко. Хватит одного удара — Кожину, чтоб послать противника в полет с гарантированно жесткой посадкой.

Понимая это, Паков решил, что лучшее его оружие в данной ситуации — слово.

— На самом деле… меня и впрямь зовут Марьян Паков, — осторожно проговорил он, не спуская глаз с Андрея Кожина, следя за его руками. — Что до моего рода деятельности… то мы, можно сказать, коллеги. Я тоже тружусь в управлении Глобальной Безопасности.

— Какой отдел? — сухо осведомился Кожин, не поведя и бровью.

— Отдел «А», — отчеканил Паков в ответ.

Реакция Андрея оказалась вполне ожидаемой.

— Никогда о таком не слышал, — произнес он угрюмо, но его собеседник ничуть не смутился.

— Отдел засекречен даже от других подразделений, — были его слова. — Засекречен по причинам, до которых мы еще дойдем. А расшифровывается его название как «аномалия» и «антимир». А также «артефакты».

После чего, краем глаза приметив, что Кожин вроде спокоен, даже заинтересовался услышанным и уж точно не готовится предпринять какие-либо враждебные действия, Паков повернулся к нему спиной и снова двинулся вниз по лестнице. Постукивая ботинками по щербатым ступеням.

— Насколько мне известно, — говорил он на ходу, тогда как Андрей спускался следом, — ваш отдел исходит из того, что в результате применения гравитационного оружия ряд населенных пунктов совершили перемещение во времени. В отделе «А» придерживаются другой гипотезы. Что гравитационные коллапсы открыли проходы в другое измерение… чуть ли не в иную вселенную. Где не действуют законы нашего мира.

— Вздор, — донеслось в ответ. — Это человеческие законы можно нарушить. Люди их придумали, люди их и нарушают. А кем надо быть, чтобы нарушить законы физики или химии…

— Я не говорил, что законы физики и химии в том запредельном мире отсутствуют как таковые, — парировал Паков. — Я… и коллеги мои лишь предполагаем, что они там другие. А вам, пан скептик, не мешало бы побольше доверять собственным глазам. Или… превращение Юлии Кранке в демоническую тварь может быть объяснено с точки современной физики, химии или биологии?

— Неизвестная болезнь, — осторожно предположил Кожин, — от которой у нас имеется иммунитет, а у Кранке нет. Выработка адреналина, сделавшая ее не по-человечески сильной…

— …а заодно наделившая способностью лазить по потолку, — в тон ему с иронией молвил Паков, — без специальных приспособлений и назло закону всемирного тяготения. Хорошенькая «болезнь», я бы тоже так поболеть не отказался. Но вот как быть с самовозгоранием от прикосновения крестика? Тоже болезнь? Его, кстати, Кранке сняла, прежде чем эта ваша как бы болезнь ее поразила. Небось, скажете совпадение. Или какую-нибудь непереносимость металла за уши притянете, аллергическую реакцию. Притом, что пули тварь не брали, а они тоже из металла делаются.

Крыть такие доводы Кожину было нечем. Под их натиском он почувствовал себя, как один и безоружный против прущего на него танка — ни больше, ни меньше.

— Согласитесь, — подытожил Паков, вбивая гвозди в гроб неуклюжей гипотезы собеседника, — получение (кстати, откуда?) столь экзотической и даже уникальной болезни не менее фантастично, чем существование иного мира, где все наперекосяк. Бегство же твари от креста и ее превращение на ходу в дым даже супер-пупер-болезнью объяснить не получится.

— Ладно, — Андрей вздохнул. — Допустим, речь идет о другой вселенной. Возможно даже, такая гипотеза ближе к истине, чем версия о перемещении во времени, которой придерживаемся мы. В конце концов, что трехмерная модель мира, что четырехмерная — всего лишь идеализация. Упрощение. Но что может дать открытие этой другой вселенной с практической точки зрения — чтобы создавать под эту задачу целый отдел?

— О, тут мы переходим от одного значения нашей буквы «А» («антимира») к двум другим. «Аномалии», — на секунду Паков сделал почти театральную паузу, как конферансье, объявляющий участников ближайшего выступления, — и «артефакт».

Кожин слушал, а притворявшийся лейтенантом полиции человек продолжал.

— Вот этот город, — говорил он, — поглощенный, уничтоженный, но чудесным образом возродившийся — есть не что иное, как частный случай аномалии, порожденной контактом с «антимиром». Причем аномалия эта далеко не первая из обнаруженных. Просто такой масштаб наблюдается впервые, чтоб целый город соседняя вселенная выплевывала. Потому ваши и заметили.