Десять тысяч небес над тобой (ЛП) - Грэй Клаудия - Страница 57

Что касается меня, я появилась внутри Маргарет, которая, кажется была готова к этому. Она ждала, хотела, чтобы я вошла в её тело и была ей прямо здесь, в сердце штаб-квартиры Триады. Я медленно говорю:

— В этом измерении я всё об этом знаю, правда? О планах Триады.

Ромола улыбается мне, с гордостью, но снисходительно, как будто разговаривает с очень маленьким ребёнком:

— Ты уже давно здесь работаешь.

Каким-то образом, Конли заставил меня работать на него и в этом мире.

Я провела всё время думая, являются ли судьбы, души или любовь константами в Мультивселенной. Теперь я понимаю, что одной постоянной в моих бесконечных жизнях может быть неизбежный контроль Конли.

Мы с Полом однажды говорили об этом — о постоянных в Мультивселенной. О том, что меняется и о том, что нет.

В раннем феврале мы поехали в Мьюирский лес посмотреть на секвойи. Дорога в Мьюирский лес всегда ужасала меня, единственный путь наверх — узкая, петляющая дорога, которая, кажется едва цепляется за склон холма. Пол держал обеими руками руль новой машины моих родителей, глаза прикованы к дороге, а я обеими руками цеплялась в сиденье, как будто это поможет. В какой-то момент я нервно рассмеялась:

— Это, наверное, для тебя не так страшно. Я имею в виду, ты же альпинист. Ты привык к высоте.

— Да, но, когда я лезу, я в гораздо лучшем контакте с поверхностью и могу лучше судить, безопасно ли это. Здесь нам приходится доверять машине, с которой я относительно незнаком, — его глазу сузились, когда мы приблизились к следующему повороту. — Наш уровень страха, вероятно, идентичен.

— Тебе правда не нужно было мне это говорить.

Он замолк, ещё раз пытаясь понять правила человеческой беседы.

— Я имел в виду, всё будет хорошо.

Я кивнула и постаралась ему поверить.

Конечно, всё закончилось хорошо. Мы добрались до вершины к обеду, съели холодную кунжутную лапшу, которую привезли с собой, и пошли исследовать лес рука в руке. От того, как его рука почти скрывала мою, я чувствовала себя в большей безопасности, чем когда-либо. Более того, я чувствовала, что мной дорожат. Пол держал меня так, словно никогда не хотел отпускать.

Нахождение в лесу секвойи делает странные и прекрасные вещи с твоим рассудком. Тебе напоминают о собственной незначительности в огромной вселенной по сравнению с этими огромными деревьями, возвышающимися над головой, их листья так далеко наверху, что они образуют второе небо. Эти деревья живут сотни и сотни лет, некоторые из тех, что растут в Муирском лесу проросли где-то в Средние века. Они всё ещё будут здесь, когда цивилизация, которую я знаю, превратится в ту, которую я не узнаю. Но ты не чувствуешь себя ненужной. Вместо этого ты вспоминаешь, что ты — часть истории этих деревьев, часть истории этого мира, переплетённой таким образом, что это невозможно угадать.

— Ты так это видишь? — сказал мне Пол после того, как я объяснила это. Мы подошли к одному из самых высоких деревьев, я отпустила его руку и прижала ладони к красноватой коре. — Деревья, как… мост в бесконечность?

— Ага, — я склонила голову. — Может быть, это художник во мне.

— Ты видишь больше, чем я. Это твой дар.

Я улыбнулась ему и пошла дальше вокруг огромного ствола дерева.

— А ты? Когда ты смотришь на секвойи, о чём ты думаешь?

— О фундаментальной симметрии и асимметрии Вселенной.

Когда я слышу что-то вроде этого, от Пола, или родителей или кого-то ещё, я знаю, что не нужно больше задавать вопросов, если только я не уверена, что хочу услышать безумно сложный ответ. С Полом, я обычно хочу.

— Что ты имеешь в виду?

Он поднял руку, два его пальца повторяли расположение двух деревьев в отдалении.

— Каждое такое дерево имеет уникальный генетический код. Они отличаются друг от друга бесчисленными свойствами, количество веток, рисунок на коре, корневая система и так далее. Но они повторяют друг друга. Развиваются параллельно. Общность превосходит различие.

— И так работает Вселенная? — Я думала о разных воплощениях меня, с которыми я встречалась, разные пути вели меня к Полу. — Мы повторяем друг друга снова и снова?

Он кивнул.

— Вплоть до субатомного уровня. Кварки всегда парные, и, если ты попытаешься уничтожить одну, другая сразу же займёт её место и будет поддерживать баланс.

Кварки меньше атомов. Меньше электронов. Клянусь, это всё, что нужно знать о кварках. Но когда Пол говорил такие вещи, этот предмет привлёк мой интерес.

— Это как будто Вселенная знает, что зеркальные пары должны существовать?

— Да, именно.

От родителей я узнала, что физическая Вселенная, кажется, понимает многое, даже вещи которые, как можно было бы подумать, требует сознания. Информация между её частями, кажется, распространяется быстрее, чем свет. Я знала, что не стоит спрашивать об этом Пола, однако, потому что это загадка, которую даже он не может разрешить.

— Поэтому симметрия — одна из фундаментальных сил Вселенной, — я продолжала ходить вокруг дерева. Пол, стоя на месте, пропал за деревом, когда я обогнула его. — Нерушимая.

— Нет. Не нерушимая.

— Но ты только что сказал…

— Физика иногда нарушает собственные правила, — из-за ноток в голосе Пола, я догадывалась, что он смотрит наверх, на ветки, покачивающиеся на ветру. — К счастью для нас. Иначе нашего мира не было бы.

— Ладно, это тебе придётся объяснить.

— Одна из главных симметрий во Вселенной — это вероятно между материей и антиматерией, — говорит он. — Но ты знаешь, что случается, когда они встречаются.

Это я понимаю.

— Они аннигилируют.

— Так что, если бы вселенная содержала одинаковое количество материи и антиматерии, она бы саморазрушилась. На самом деле, она бы саморазрушилась почти сразу же после формирования. В какой-то момент после создания симметрия нарушилась. Никто не знает, как и почему. Это позволяет существовать нашей Вселенной.

Я обошла ствол и выглянула, чтобы посмотреть на Пола. Он стоял, засунув руки в карманы своей непромокаемой куртки, его джинсы из комиссионного магазина были заметно поношены, и это не имело никакого отношения к модным потёртостям. Яркая зелень леса подчёркивала его сильный профиль, его серые глаза были сфокусированы, не на листьях, поняла я, а на островке голубого, который он видел сквозь них.

Я не знаю, почему этот момент был таким особенным, но он был. Этот образ я вспоминаю каждый раз, когда думаю о том, что я к нему чувствую. Как будто в ту секунду я любила его так сильно, как будто он был частью моей крови и плоти.

— Поэтому весь мир существует. «Асимметрия нас спасла», — сказала я, подходя к нему. — Но симметрия двигает Вселенную вперёд.

— Более или менее, — Пол повернулся ко мне и улыбнулся, протягивая руку.

Вместо того, чтобы взять её, я притянула его к себе и обернула его руку вокруг себя.

— Так это симметрия сводит тех же людей вместе мир за миром? Из-за этого мы всегда находим друг друга?

— Может быть, — сказал он. Его лиц помрачнело. Тогда я думала, что он потерялся в мыслях о субатомных процессах, или о секундах после Большого Взрыва. Теперь я задумываюсь, не размышлял ли он о том, что Вселенная, кажется, сводит меня и с Конли тоже.

Мы с Ромолой едем вниз в странном кубическом лифте. Длинные узкие экраны покрывают половину каждой стены, на каждом из них сигает тот же самый девиз Триады, который я знаю из двух других миров: «Везде, Всегда, Для Всех».

Дома девиз написан привлекательным шрифтом семейства Serif, который должен бросаться в глаза и выглядеть креативным. Здесь — это прямоугольные буквы, какими можно было бы написать вывеску для тюрьмы. В этом измерении — главном офисе — никто даже не притворяется, что всё это ради прогресса и новых крутых продуктов для людей. Настоящее значение девиза проглядывает на сквозь. Это полный контроль.

— Почему офис Конли не на верхнем этаже? — Большинство директоров забирают себе самое ценное место, по меньшей мере, по моему обширному опыту просмотра шоу по телевизору, где в большинстве титанических корпораций, кажется, прекрасный вид.