Лис, который хотел меня съесть, но... (СИ) - Камински Аделина - Страница 20

— Ты так и не объяснил, куда собираешься, — напомнила я, но выбора у меня не было.

Не потому, что была обязана воспользоваться радушным приглашением и отправиться на местные лесные «развлечения» вроде рубки чьих-то сердец, а потому, что всё необычное пусть и пугало, но манило меня страшно. Я даже с участью своей непростой частично свыклась, благодаря присущему ей мистическому антуражу.

Слышали когда-нибудь легенду о блуждающих огоньках? Тех самых огоньках, что иногда загораются на болотах и светом своим заманивают путников в трясину на верную погибель. Так вот. Даже если всеми силами я старалась избежать яркого света происходящих событий, он всё равно манил меня. Могла бы спокойно сидеть в норе и не высовываться. Или переехать к Праху. Думаю, она была бы не против женской компании. Но нет. Я целенаправленно умудряюсь находить приключения то в одной части леса проклятого мира, то в другой. Это о многом говорит. Например, о моих истинных намерениях. Не бежать, поджав хвост, который у меня, к счастью, пока что не отрос. Не бежать, а, как следует, во всем разобраться. Я вовсе не бесстрашная и не сказать бы, что очень сильная морально и физически. Однако это вовсе не означает, что я абсолютно бесполезна. Обойдемся без геройств, но попытаться помочь оказавшимся в ловушке, в том числе и себе, хочу.

Из берлоги мы вышли вооруженными. Вернее, вооруженным вышел Медведь — с топором, закинутым на плечо. Вполне логично. Рубить ведь идем, а не резать.

— Не пугайся, — решил успокоить меня оборотень, заметив мой косой взгляд на заточенное орудие. — Убивать я никого этим не собираюсь. Слегка… подточить, чтобы не расслаблялся.

Появилось больше вопросов, чем ответов, но нужно терпеливо ожидать и просто идти следом. Кстати, не по лесной тропинке. Почти у самого малинника мы резко свернули в сторону и начали стремительно отдаляться куда-то за пределы нарисованной Прахом карты. Так стремительно, что я едва успевала передвигать ногами. Спотыкалась о корни, стряхивала с себя насекомых, уворачивалась от гибких ветвей, так и норовящих по лицу съездить или по голым ключицам.

— Ты вот что скажи мне, — обернулся ко мне Медведь с добродушной улыбкой, когда я в очередной раз сумела нагнать его. — Приспособилась хоть немного к здешним условиям?

— Приспособилась — сильно сказано, — уклончиво ответила я. — Скорее выживаю. Например, стираю руками в тазу.

Оборотень рассмеялся. Басом. Но смех его тут же разрядил напряженную атмосферу. Я улыбнулась. Медведь напоминал простого деревенского мужика, у которого в железной коробочке на полке всегда хранятся леденцы. Барбарис или дюшес, которыми он не прочь поделиться с заглядывавшей к доброму дяде деревенской шпаной.

— Лис не обижает?

Сначала я с уверенностью хотела ответить, что ничего подобного пока не происходило, однако вспомнила об укусе на шее и уверенность моя улетучилась. Я всё еще злюсь. Да, вот такая я плохая. И не только на укус, хотя какая теперь разница?..

— Ничего, мы еще успеем поговорить об этом, — словно прочел мои мысли мужчина. — Пришли.

Пришли?

Оторвала настороженный взгляд от земли под ногами, юркнула следом за Медведем в высокие кусты и… спустя долю секунды потеряла дар речи. Ноги приросли к земле, пусть и хотелось бежать от этого странного места без оглядки. Комок тошноты подкатил к горлу, но я сдержала позыв. Кажется, источник горько-сладкого аромата найден…

Источник этот прекрасен и отвратителен одновременно.

В обнаженном подлеске росло лишь одно дерево. Но такое, что сердце замирало от одного его вида. Ствол его в ширину трудно было бы обхватить и десятку людей, а в высоту он уходил настолько, что верхушка терялась в проплывавших по небу облаках. Очень напоминало волшебный боб из сказки про великанов. Ветви густой и гигантской кроны переплетались между собой, создавая узорную сеть. Листья наливались сочной зеленью и громким шепотом вели замысловатый разговор с ветром.

Шурх-шурх…

Запах в этом подлеске был таким тягучим, что, казалось, время здесь замирало, или же шло так медленно, что пробыв здесь пару минут, вернешься не в лето, а в припорошенную снегом раннюю зиму.

Почувствовала, как слезятся глаза, и потерла уголки глаз двумя пальцами.

— Что это?.. — слов не хватало, чтобы выразить всё, что я ощущала. Пришлось сделать небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, но мысль, пришедшая в голову, тут же обрывалась на полуслове. — Что это… такое?

Медведь обернулся ко мне, сдвинув брови. Встретился с моим взглядом, и тут же отвел глаза в сторону.

— Сердце мира, — спокойно произнес он. — Того самого, в котором мы сейчас находимся. Чувствуешь, как сковало изнутри? До самой души пробирает, верно?

Приложила ладошку к груди. Словно могла защититься от чудовищного древа перед собой, но по сравнению с ним казалась ничем. Пустым местом. Или же… его пищей. Пищей, которую поедают медленно, тщательно смакуя вкус, но рано или поздно поглотят целиком.

— В это место меня однажды привела Прах, — начал оборотень и направился прямиком к толстому стволу. Однако мне совсем не хотелось приближаться. Дистанция — последнее, что оставалось, чтобы я не сошла с ума. — Она сказала, что у любого чудовища, даже самого неуловимого, существует видимая оболочка. И сила, которую излучает это дерево, настолько велика, что рядом с ним вполне можно потерять рассудок.

Вот, почему так плохо. Даже птичий гомон не был отсюда слышен. Скорее всего, птицы облетали подлесок стороной. И не только птицы. Каждое лесное существо от мала до велика будет держать от этого места как можно дальше.

— Очень похоже, что дерево перед тобой — видимая оболочка пожирателя.

— Теперь мистика обрела сущность, — тихо произнесла я, но вряд ли была услышала с такого расстояния. — Невероятно.

Медведь тем временем приблизился к растению, провел рукой по морщинистой коре. Ни один узор не остался без внимания его пальцев. А после, сделав широкий замах топором, со всего маху рубанул по стволу.

Шу-у-ух…

Шепот кроны стал еще более громким, но таким же неразборчивым. Мне казалось, что после такого удара древо взвоет, как раненный волк, и начнет активно защищаться от неприятеля, но нет. Оно всё так же стояло, погрузив свои корни в твердую почву.

— Разве это поможет? — спросила я, когда Медведь рубанул по стволу еще раз.

— А разве надежда — не единственное, что у нас осталось? — стиснув зубы, ответил мужчина.

Очередной замах, удар.

Шу-у-ух…

— Ты приходишь сюда каждый день? — Слезы снова подступили к горлу. Запах тому виной, или же боль, что испытывал пожиратель, когда покушались на святое? — И просто рубишь?

— Возможно, Прах не сказала тебе об этом, — обернулся оборотень, и я прикусила губу, сдерживая порыв разреветься. — Мы всё еще люди, пока у нас есть то, ради чего следует продолжать бороться. Пока мы боремся и надеемся на лучшее, ни одна тварь не обратит нас окончательно.

Он протянул мне руку и я, взяв всю свою волю в кулак, сделала несколько неуверенных шагов вперед. Ветер переменил свое направление, и горько-сладкий аромат Сердца затопил мои легкие.

— Заяц мечтает избавиться от одиночества, которое навязывают ему обретенные инстинкты. — Рука Медведя всё еще была протянута ко мне. Я продолжала медленно, но верно сокращать расстояние. — Волка поддерживает тщеславие. Он жаждет большего от своей жизни. Жаждет настолько сильно, что обращаться начал позже всех нас. Я… Что касается меня, то я хочу найти способ выбраться отсюда, потому что считаю себя ответственным за жизни всех остальных. Это я повел всех в лес. На моих плечах лежит вина. — Оборотень вновь отвел взгляд. Столько горя в нем читалось, что моя вина перед Лисом отступила на десятый план. — А Лис… — Сердце мое пропустило удар. — А Лиса всё это время поддерживала ты. Даже не догадываясь. Сначала своим вниманием, а затем — ненавистью по причине его отсутствия.

Медведь опустил руку, а я оказалась перед самым стволом Сердца. Осмелилась прикоснуться к на удивление теплой коре и спустя мгновение одернула пальцы. Она пульсировала. Как человеческое сердце. Как такое возможно?