Всюду бегут дороги...(СИ) - Болеславская Ольга "Tikkys" - Страница 15

Оберон вышел из портала на пустынный пляж небольшого скалистого острова. До отбытия в Эринию оставалось всего десять часов. Вчера он рассчитал свой последний день в Подземелье по минутам, и сейчас ему следовало быть в Туманном Пределе. Йорген фон Кролок — не та фигура, которую можно исключить из будущей партии. Но все планы пришлось перекраивать после одной случайной встречи. Будущее не всегда важнее прошлого. А месть — это святое.

Оберон осмотрелся и направился к узкой расселине между двумя скалами, внимательно рассматривая землю перед собой, прежде чем сделать шаг. Скорее всего, старый змей давно сдох, но осторожность не помешает. Мало ли какие ловушки он успел установить перед своей берлогой.

У входа в расселину валялся перевернутый закопченный котелок ведерного размера. Оберон обошел три кострища, совсем еще свежих. Неужели змей жив?

— Владыка с-сидов… Какая вс-стреча!

Оберон остановился, не дойдя десятка шагов до огромного, в три обхвата, дуба. На его толстых, узловатых корнях, щупальцами выступающих из-под земли, свернулся блестящими кольцами змей с белоснежной гривой, похожей на корону.

— И тебе привет, манурм.

Змей сделал выпад. Раздвоенный язык ощупал воздух перед лицом Оберона.

— Да, это действительно ты… Зачем приш-шел?

Оберон задержал дыхание, дожидаясь, пока змей вернётся на свое нагретое солнцем ложе. Ядовитая слюна манурма могла отравить даже воздух.

— За шкатулкой, — он небрежно прислонился плечом к скале, как бы невзначай отступив на шаг. — Той самой, с хрустальным шаром на крышке.

Вертикальные зрачки в ярких желтых глазах змея сжались в тонкую ниточку.

— С чего ты взял, что она здес-сь?

— С того, что последний отпрыск в проклятом мною роду жив!

Порыв холодного ветра, прилетевший от Оберона, заставил змея недовольно поежиться.

— Кто тебе ссказал?

— Я его своими глазами видел! Ты что творишь, дракон бескрылый? Мы же заключили сделку! Разве я неясно выразил свое желание или мало тебе заплатил?

— Плата была дос-статочной, — манурм покачал головой из стороны в сторону. — Однако я с-слышал, что вся их с-семья погибла во время войны.

— А проверить лень было? Понадеялся, что гоблины за тебя всю работу сделали, и можно оставить артефакт себе? Или ты его обменял на что-нибудь?

— Обижаеш-шь, — хвост змея нырнул в нору под корнями дуба и вытащил небольшую деревянную шкатулку. На ее крышке когтистая лапа сжимала хрустальный шар. — Вс-сё в целос-сти. Я с-сегодня же займус-сь…

— Не надо, — Оберон протянул руку. — Я сам.

Манурм неохотно протянул ему шкатулку. Оберон с предельной аккуратностью проверил, не открывается ли крышка, но замок нисколько не пострадал от времени. Переведя дыхание, Оберон убрал шкатулку в наплечную сумку. Строго говоря, он вправе требовать компенсацию за невыполнение договора. Вот только манурмы очень не любят расставаться со своими сокровищами.

Оберон поколебался, оценивая длину змея. Похоже, с момента их последней встречи он прибавил добрых двадцать футов. Интересно, сколько любителей змеиного мяса сгинули в его пасти? И какой эликсир продлевает ему жизнь?

— Ты не выполнил свою часть сделки, так что я требую плату назад.

— Вс-сю? — змей поднялся, опираясь на хвост. Зрелище было внушительным. — А может, договоримс-ся? Вдруг тебе потребуетс-ся ус-слуга?

— Мне не потребуется. Я покидаю сегодня Подземелье навсегда. Но право взыскать с тебя долг я передам своему сыну.

— Которому из двух? — заинтересованно уточнил змей.

— Алану. При условии, что он явится к тебе в моем венце.

Манурм издал длинный свистящий звук.

— Голову брата он тоже должен предъявить?

— Не обязательно, — Оберон откачнулся от скалы. — А ты хорошо осведомлен о последних новостях, белый змей.

— Мы общаемся. И море нам — не преграда.

Голос манурма изменился. Стал более глубоким и четким.

— Ах вот кто тебе помогает! — Оберон отступил на пару шагов. — Рад встрече с духом Змеиного архипелага. Не знал, что твой источник на этом острове.

— На соседнем. Но они связаны подводной грядой.

— Значит тебе известно, что задумал Лабиринт?

— Нет, — хвост змея дернулся. — Никто из нас не понимает, что он задумал. Честно говоря, мы перестали его понимать уже давно, с тех пор, как он обрел имя.

— Имя! — Оберон хлопнул себя ладонью по лбу. — Ну конечно!

В именах заключается сила. Фэйри, из тех, что послабее, скрывают свои настоящие имена, чтобы не попасть в подчинение. Эльфы такую предосторожность считают излишней, но и они признают значение имени. Если ты дал имя неодушевленному предмету, то тем самым подарил ему кусочек своей силы. Или даже своей души.

У природных духов нет имен. Фавн, создав Лабиринт, не просто заключил сильнейшего духа Подземелья в постоянную форму. Он дал ему имя. А имя определяет многое.

— Он стал слишком замысловатым для вас?

— Запутанным — так будет точнее. Нам это не нравится, еще с тех пор, как он начал бессмысленную войну твоего народа с гоблинами.

Оберон покачнулся. На язык так и просился уточняющий вопрос, но он его проглотил. Природные духи никогда не лгут, но и всю правду говорить не любят.

— Значит деятельность Лабиринта вас беспокоит?

— Да, а последние годы больше, чем прежде. Это слишком похоже на безумие.

— Я это запомню, — Оберон не часто испытывал страх. Но сейчас ему стало очень не по себе. — А что вы думаете по поводу Туманного Предела?

— Ты же покидаешь Подземелье, — напомнил змей. — Навсегда. Так что тебе за дело до этого?

— Здесь остается мой народ. Я хочу быть уверен, что Лабиринт не свяжется с Тьмой или Преисподней.

— Этого он сделать не сможет. Существуют правила, которые невозможно нарушить.

Оберон подождал, но продолжения не последовало.

— Хорошо, — он с достоинством поклонился. — Благодарю за бесценные сведения.

— Прощ-щай, — змей снова улегся на солнцепеке и закрыл глаза.

***

Алан пил уже вторые сутки — с тех пор, как вернулся с бала. Такое поведение было настолько необычным для владыки Лесного края, что все придворные предпочли исчезнуть из дворца — во избежание превращения в экспонатов королевского зверинца.

Время от времени Алан бормотал что-то себе под нос, и очередная опустевшая бутылка отращивала птичьи лапы, крылья и вылетала в окно.

— А я-то гадаю, откуда в лесу столько стеклянных ворон?

Алан выронил кубок, услышав за спиной ехидный голос.

— Отец? Не думал, что ты соблаговолишь меня навестить.

— На разочаровывай меня еще сильнее, Алан, — Оберон обошел сына и уселся в кресло напротив. — Сам протрезвеешь или тебе помочь?

На Алана рухнул поток ледяной воды. Он вскочил, задыхаясь и кашляя.

— Ну и зачем было спрашивать?!

— Радуйся, что это всего лишь вода, а не смола. К примеру, — Оберон пощелкал пальцами. В комнате стремительно потеплело, от Алана пошел пар. — Сядь и слушай. Только что я узнал нечто очень важное. К сожалению, сам я воспользоваться этими сведениями не успею, поэтому придется передать их тебе.

— Безмерно благодарен за доверие, отец, — с горечью сказал Алан, отодвигая от стола промокшее кресло и заменяя его другим. — И весьма удивлен, что ты предпочел иметь дело со мной, а не с Арденом. К примеру.

— Заткнись и слушай! — Оберон одним взмахом руки смел со стола все бутылки — и пустые и полные. На полированной поверхности проступила подробная карта Подземелья. — Вам предстоит забыть о детских ссорах, иначе скоро вы потеряете всё. На этот раз игра пойдет на самом высоком уровне. Или, точнее, на самом глубоком.

На карте вспыхнули четыре огонька. Зеленый — в центре болот Лесного края, оранжево-красный — в горах неподалеку от столицы гномов, золотой — на Змеином архипелаге и серебряный — на ледяном Северном острове. С некоторой задержкой загорелся пятый — тревожно мерцающий багровым — на месте Лабиринта.

— Подземелью грозит беда, — Оберон серьезно посмотрел на Алана. — И на этот раз она придет не из Тьмы, и не из Ада, а из самого сердца этого мира.