Капельки - Малышко Александр - Страница 2

• Предыдущая
• 2/2

Больше же всего на свете она боялась домашних животных муравьев и школу:

-- Я в школу не пойду.

-- Но учиться то надо, -- возражали ей.

-- А у меня портфеля нет.

-- Купим.

-- А я обратной дороги не знаю.

Она мечтала о том дне, когда ей исполнится 20 лет и не надо будет ходить в школу. Но до 20-летия было еще очень далеко. Время, казалось, остановилось.

Самым большим праздником был день, когда ей удавалось остаться дома. Она тогда хвасталась: "Я сегодня в школу не ходила, потому что всю школу окончила."

Но на завтра нужно было опять идти на мучения, где ее только и ждали учителя, чтобы что-нибудь спросить. Девочка учила все уроки и всегда отвечала на "пять", но страшно боялась, что ее спросят и она не сможет ответить. Весь урок сердечко у нее колотилось, как у трусливого зайца. Хотя, что я говорю. Заяц по сравнению с ней был хищником. И вправду, он хотел колобка съесть.

На переменках она трусилась и со страхом ждала, когда начнется следующий урок.

Страх. Всюду Страх. Злой и ужасный. Никем не видимый. И от этого еще страшнее. Это он ходил рядом и мучил девочку. Девочка хотела убежать от него, но он всюду ее догонял. Казалось, нет от него спасения.

Но однажды, доведенная до отчаяния, девочка шагнула навстречу страху: "Все равно. Будь что будет. Сколько же можно так жить?" -- подумала она и сама подняла руку на уроке.

И, о чудо! Страх убежал. Оказывается, он сам большой трус. Чтобы показаться смелым, он ходит и пугает маленьких и больших детей. Но убегает от тех, кто не боится его и идет ему навстречу. Таких людей называют героями.

Просто, они не боятся Страха.

Папамам

Когда ты будешь старенький, а я новенький, я расскажу тебе сказку. Жили-были Папамам. Все было у них пополам. Они сами не знали где заканчивался один и начинался другой. По другому их еще называли бабушкой и недедушкой, а бабушкиным мужем. Недедушка хоть и имел животик, такой что не ухудишь, но был слабый. Репку вытянуть не мог. В школе он так и не научился разговаривать, говорил не "харасо", а "каласо". Бабушка тоже не далеко ушла. Печатными буквами писать не умела, только украинскими.

Хоть они уже вырастили свой рост, но они не были взрослыми, они были нашими, с моим знакомым братом, папой и мамой.

У меня три вида мозгов было. Четвертого мне не надо. Первый -нашкодничал. Когда надо было идти и просить прощения я шел и говорил: "Дай!"

Второй -- решил учиться. И начал благодарить тебя за работу, которую ты заставлял меня делать, чтобы я не вырос никому не нужным, в том числе и себе, ленивцем.

Третий -- стал послушным. Быть послушным мне понравилось. Никто не ругает, не наказывает.

Когда я вырасту -- буду Айболитом. Только я дома буду работать, тебе помогать. Но я не хочу вырастать, а то вырастешь и ты умрешь. Давай, лучше, ты всегда будешь стареньким, а я новеньким. И будем рассказывать друг другу сказки.

Молитва

Папа!.. Куда ты, туда и я. Не уходи без меня на работу, а то..., а то... заблудишься. Возьми меня с собой.

Я ни за с кем не скучаю, только за тобой капельку много.

Папа маленький не заменит папу настоящего. С фотографией не поиграешь.

Когда ты приходишь я смеюсь так, что слезинки высыхают.

Папа! Не уходи!

Папа!.. Куда ты, туда и я.

Ворчалкин

-- Это не ругательство. Это имя такое. Это когда тебе до всего есть дело. Мало того, ты знаешь как правильно, а другие об этом не догадываются. Им нужно подсказать. Они об этом не просят? Ну и что?

Кстати, ты почему здесь стоишь? Встань с другой стороны. Стой. Неправильно. Не с той ноги пошел. Что? Это я не с той ноги встал? А ты почему смеешься? Лучше ответь, что делать, если писять хочется? Всем ходить по стойке смирно. Играем в молчанку.

-- А дышать можно?

-- Я так не играю.

-- Нельзя же каждое слово, сказанное полушутя, буквально воспринимать.

-- Вы все полушутите. Почему вы меня не жалеете?

-- У тебя же ничего не болит.

-- А позавчера я кашлял. И, вообще, хочу на море.

-- Вот же море.

-- Это не море, а вода в синем ков... вшике, вшике, вшике, в синем ковшике.

Смотри, спит с открытым ртом. Кричал, видно, рот не успел закрыть. Такой хорошенький. Не знаю почему. Такой смешной. Не знаю почему.

В болоте

-- Светит солнце высоко.

Светит солнце далеко.

Над горами, над лесами.

Побегу, найду я солнце.

-- Фу, самое пекль, самая пекль.

-- Пойдем вперед, там легко и светло.

-- Нет, там ветер дует и чуть-чуть холодина.

-- Это совсем не далеко.

-- У меня средняя нога болит.

-- Что ты за пискля, пройдешь два километра и пищишь.

-- Не ходи, а то заблудишься.

-- Мы и так заблудились.

-- А вчера, только что один ушел и не вернулся. Я кричал, кричал, а он не услышал. Слепой, наверное.

-- Мы поедем на автобусе, а потом потихонечку на самолете. Пойдем, пока не дедушки.

-- Хоть я и весь ухоженный, но уходить не хочу. Мой животик не хочет. Здесь такая охота на комаров и бабочек. Просто ква.

-- Ква-ква.

-- Ква-ква-ква-ква...

Большой

Какое сегодня число? Ноябрь или Декабрь? Мне после лета через два года три месяца будет. Я уже большой. Знаю, что такое библиотека: это где книги красиво расставлены; штаб -- это когда на мусорку идут играть, воруют там и на дерево лезут.

Я уже большой и так люблю варенье. Сам налью себе в блюдце, никого не буду просить. Папа, когда узнает, обрадуется, поцелует меня по голове и скажет: "Какой ты большой, сынок!"

Ой-ой-ой-ой. Разлил. За тряпкой. Быстрее. Ой, и рукавом влез, и тряпки не хватает. Куда ты убегаешь? Мы так не договаривались. Что делать?

Пойду к папе. Все расскажу. Нет, не пойду. Никто не видел. Никто не узнает. А так он еще вспомнит про баночку витаминов, которую я съел, а сказал, что это тараканы. Сначала по одному витаминчику, потом по два, потом ладошками. Зачем я про ладошки сказал? У тараканов нет ладошек. Нет, пойду.

Папа занят. Как же к нему обратиться? Что сказать? Не расплакаться бы. Он сам повернулся ко мне:

-- Что случилось, сынок?

-- Я... Я... Я... Там... Я... Намочил... Я...

-- Не плачь. Сейчас разберемся. Пойдем посмотрим, что там? Разлил? Ничего страшного. Сейчас уберем. Рубашку испачкал? Давай снимем ее, умоемся. Как ты вырос, сынок, какой ты стал большой.

Оттепель

Мы с другом пишем сказку. Привезли полный грузовик букв на магнитиках и бросаем эти буковки на доску. Они так забавно прилепляются. Некоторые падают. Не подходят, значит. Мы бросаем и бросаем. Знакомые буквы, незнакомые. Все бросаем.

Получается такая интересная сказка про Папу Карлсона и Сапогатого Кота, про козлят и их маму козлятину, про листочки, которые играют с ветром в догонялки...

-- Пойдите, лучше, нарисуйте букву А, как я в детстве рисовал.

-- Шкодничать лучше, чем буквы рисовать. И, потом, нам рисовать нечем. У нас два единственных карандаша осталось, а у фломастера шапки нет, и мы не знаем как плавильно букву "лы" говолить. Мы придумаем, а ты лучше напиши в грязновике своими каляками, чтобы мы вчера, когда вырастем, еще раз почитали. И другие почитают.

Ты тоже писал когда-то сказки. Только забыл их приклеить магнитиками, вот они и рассыпались. А теперь увидел и вспомнил, что это твоя сказка.

Ты незаметно вырос, стал белый, как снег, и умеешь читать глазками. Они, как сосульки.

Слышишь? Из них капают капельки.

• Предыдущая
• 2/2