Мой парень – миллионер (СИ) - Лакс Айрин - Страница 24

– Ты выглядишь так, как будто находишься в раю.

– Да-а-а… Почему нет? Классно же. Романтика сеновала.

– Ты что ни разу на сене не лежал?

– Нет, я городской парень.

– Ха. Надо тебе побывать в деревне у бабушки моей подруги. Там уж точно и на сене полежишь, и корову подоишь. Баба Нюра умеет припахать к делу всех и каждого.

– А я бы попробовал. Чего смеёшься?

– Не могу себе это представить! Ты и Бурёнка.

– Почему Бурёнка? Кажется, где-то в сельскохозяйственных провинциях Франции выращивают элитные породы коров.

– Нет… Ты не станешь этого делать, – заявляю я.

– Ты бросаешь мне вызов? Спорим, что стану?

– Не думаю, что ты захочешь испачкаться.

– Посмотри на нас сейчас. Так что можешь приготовиться платить по счетам, я выиграю спор, будь уверена. А в качестве оплаты я выбираю тебя… И хочу получить часть авансом…

Дима перекатывается набок, подставив локоть под голову. Второй рукой оглаживает мои бёдра, прижимая к себе.

– Симаков, ты точно сумасшедший на всю голову. Мы с ног до головы в грязи.

– Да. Это будет самый грязный секс, – смеётся Дима.

Я не успеваю ему ответить, потому что вижу остриё вил, протыкающих сено в опасной близости от бока Димы. Горло перехватывает спазмом страха.

– Что с тобой? А-а-а-а-а…

Дима дёргается в сторону, но вилы всё же немного его успели задеть, пропоров джинсы и расцарапав задницу. Мы вскакиваем, напуганные до смерти, но ещё больше пугается седой как лунь, но крепкий старикан с вилами в руках. Мы застываем на месте, сверля глазами друг друга. Немая сцена длится несколько секунд, потом Дима начинает оправдываться, лопоча на французском и морщась от боли.

– Кот, это бесполезно. Он же глухой совсем, ему нужно прям в ухо орать. И то навряд ли он тебя услышит.

– Думаю, что да…

Дима переводит взгляд в сторону и мрачнеет:

– А вот этот нас точно услышит…

Чёрт. К нам приближается тот здоровяк, которого мы встретили, когда бежали сюда.

– Бежим?

– Да поздно уже.

Здоровяк начинает браниться, но потом, заметив разодранные джинсы Димы, переводит взгляд на вилы в руках старика и осекается. Выражение его лица меняется в считаные секунды, как и тон голоса. Он выдёргивает вилы из рук старика и машет нам рукой, словно приглашая идти за собой.

– Он извиняется за своего папашу. Тот глуховат и плохо видит.

– Он не сердит на нас? – осторожно спрашиваю я.

– Нет. И просит извинить его за то, что папаша едва не насадил меня на вилы. Он приглашает нас к себе.

– Лучше спроси у него, есть ли тут гостиница.

Что-то мне не очень хочется пользоваться хвалёным гостеприимством. Супружеская чета Бертлен убила во мне веру в людей.

Дима обращается к фермеру, тот отрицательно машет головой, продолжая настаивать на своём.

– Увы, но нет. В деревне всего около четырёх сотен жителей. Придётся нам воспользоваться гостеприимством этого месье?..

– Жозеф, – улыбается во все тридцать два зуба французский фермер.

Дом месье Жозефа мог привести бы в восторг любого – так мило и опрятно выглядел двухэтажный особнячок, увитый плющом. Возле дома был разбит чудесный цветник с розами, в котором копошилась женщина, по всей видимости, жена Жозефа. Завидев своего супруга, она тотчас же поднялась и кокетливо откинула волнистую прядь, упавшую ей на лоб. Ох уж эти французские женщины! Перчатка Марии перепачкана в земле, она одета в мужской рабочий комбинезон, но изящный жест выполнен с достоинством фрейлины королевского двора времён Людовика XIV.

Месье Жозеф и мадам Мари очень сильно хотели угодить нам. И почему-то переживали, что мы пожалуемся в полицию на старого Жана.

– Мне кажется, что ты не первый, кто пострадал от старика с вилами наперевес, – доверительно шепнула я Диме.

Тот лежал на животе и терпеливо ждал, пока приглашённый врач и по совместительству сосед Жозефа, наложит швы.

– Вдруг он, вообще, болен бешенством?.. – продолжила я, – может, уберёмся поскорее отсюда? Ходить ты вроде можешь, а я видела автобусную остановку…

– Два раза в неделю, Поля. Следующего рейса ждать двое суток. И Жозеф обещал посмотреть Fiat.

– Ладно… – нехотя согласилась я, но всё же недоверчиво поглядывала в сторону семейства Жозефа.

И, как оказалось, не зря.

Нет, нас не хотели запереть в подвале из-за обострённого чувства жалости к жертвам политических режимов. Хуже. Нас хотели закормить до смерти.

Они могли сидеть за столом часами, ей-Богу. Одно блюдо сменялось другим, и на каждое у них находилась своя история. А Жозеф охотно подливал вина, того самого, урожая… года. Нет-нет, мы не выращиваем виноград, но вот немного южнее…

– Кот, я больше не могу… Я сейчас лопну. Или не смогу встать.

– Ешь, – решительно заявлял Дима, – ты же не хочешь расстроить доброго дядюшку Жозефа? Он, между прочим, по нашей милости недосчитался одного кабана…

Я невольно перевела взгляд на огромный нож в кулачищах Жозефа, которым он лихо разрезал луковый пирог, испечённый его супругой, и нервно сглотнула.

– Ага. И хочет заменить одного кабана нами двумя, да? Говорят, что свинина очень похожа на человечину. Представь, никто и не отличит. А дядюшка Жозеф порадует покупателей на рынке отборным, нежнейшим мясом…

– У тебя чересчур богатая фантазия, Поля. Тебе бы фильмы ужасов снимать. Уверена, что правильно выбрала профессию?

– Ты знаешь, нет. Я – финансист по образованию. А фотография – это хобби. Но стала источником дохода. И я плюнула с высокой колокольни на красную корочку с золотыми тиснёнными буковками…

– Ты просто чудо, малыш. А теперь встаём и потихоньку направляемся…

Встать с первой попытки не получилось. Когда я сидела, откинувшись спиной на высокую спинку стула, казалась себе достаточно трезвой. Но стоило мне попытаться встать, как окружающий мир плавно поехал куда-то в сторону. А ватные ноги никак не хотели держать вес тела. Я плюхнулась обратно на стул.

– Ну вот… Я была права. Теперь меня ждёт немемуе… Тьфу… Минемуе… Бля. Ну ты же знаешь это слово, да?

– Неминуемая? – смеётся Дима.

– Да, вот эта самая… смерть от пережора.

– Успокойся, Поля. Нам только нужно добраться до спальни, уже поздний вечер.

Чёрт. А я и не заметила, когда над столиком, стоящем на открытом воздухе, зажглись лампы с мягким жёлтым светом. Ммм… Магия. Вот что это такое. Магия обжорства – эти прованские жители просто пожиратели времени и жуткие болтуны. И кажется, что если мы не двинем прочь отсюда в ближайшие сутки, станем точно такими же. Неторопливыми, пребывающими в каком-то сытом довольстве…

Завтрак подтверждает мои опасения. Это и завтраком назвать нельзя. Я с ужасом гляжу на стол, заставленный бог знает чем, и крадусь в сторону выхода, натыкаясь на Диму.

– Пора валить. На машине, пешком или верхом на кабане Жозефа – плевать…

– Согласен. Только заберу ключи у дядюшки Жо.

– У кого? – изумляюсь я.

– У Жозефа, – отмахивается Дима, – славный малый. Ты вчера вырубилась сразу же после того, как рухнула на постель без сил, а вот дядюшка Жо предложил посидеть за бутылочкой…

– Вот именно. Он для тебя уже дядюшка Жо. Пора валить. Ты сопьёшься, а я растолстею, если останемся ещё хотя бы на один день.

Дима согласно кивает и выходит во двор. У жёлтого Fiat стоит не меньше пяти здоровяков, галдящих, словно стая сорок.

– Это что ещё?

– Я так понимаю, ремонтная мастерская собственными усилиями. Может быть, наша жёлтая… машина, – выдавливает из себя Дима, – заведётся хотя бы на этот раз без проблем?

Честно, признаться, я бы не осмелилась так решительно растолкать фермеров, как это сделал кудряш. И с неким содроганием наблюдала, как он вставляет ключ в замок зажигания. Через мгновение мотор Fiat заурчал, готовый везти нас дальше.

Я благодарю супружескую чету и ныряю в салон автомобиля. Диме приходится вылезти и прощаться с хозяевами ещё добрых часа полтора. Мадам Мари на прощание суёт мне в руки корзину с провизией. Таким количеством еды можно было бы накормить половину голодающего населения Центральной Африканской Республики.