Синекура (СИ) - Лимова Александра - Страница 20

В аэропорту встречали три человека и несколько машин. Отвезли в хороший отель. Меня с Адрианом, остальные по дороге где-то отвалились.

Водитель нес мои и его вещи сразу мимо ресепшена к лифтам. Да ладно? Скажите еще, что в номер один.

Да, в один. Очень приличный люкс с несколькими комнатами.

— Здесь находимся два дня. Вылет послезавтра в ночь, так что полностью вещи не разбирай. — Как только за водителем закрылась дверь, произнус он, останавливаясь посреди гостиной и быстро набирая сообщение. — Пока меня не будет, рядом Рыжков или Никитин, ездишь только с ними и только по необходимости. Сбежишь — пожалеешь. Через час ужин принесут. Схожу в душ, потом поставлю капельницу.

— Я сама. — Глухо произнесла я, напряженно глядя в пол.

— Прекрасно. — Выудил из своей сумки пакет с медикаментами и всем к ним полагающимся, положил на стол.

А я все так же напряженно смотрела в пол. Очень напряженно, потому что поняла масштаб. Он приезжал и уезжал в мой город. Абсолютно точно не местный. Сейчас в тур с собой взял. Он постоянно в разъездах. Таких как Артем у него несколько. «Доярки». Во множественном числе. Таких как Гена с Димой тоже несколько. Те трое, что встречали, это местные администраторы, они вели себя с ним так же. Называли по имени и подходили близко. Камрады всегда на два-три шага расстояния.

Дрожь тронула руки, похолодила пальцы до онемения. Пока он относил сумку в ближайшую комнату и, взяв вещи, шел в ванную, я все так же стояла в арочном проеме гостиной. Привалившись плечом к нему и прикрыв глаза, пыталась уговорить себя не расплакаться от ужаса. От очередного пиздеца. Теперь не имеющего себе равных по размеру.

Занесла чемодан и сумку в комнату, села на край кровати и подавшись вперед, закрыла лицо ледяными руками. В голове пусто. Впервые просто пусто. Никаких вариантов. У меня просто никаких вариантов.

Просидела недолго. Забрала медикаменты, зарядила капельницу. Порвала вену — руки дрожали. Левой ставить не могла, боялась, что и там повторю. Плюнула и стала разбирать чемодан с документами. Мысли появились, работа всегда помогает, сейчас правда херово, но все же. Во входную дверь номера постучали. Ужин.

— Пойдем. — Бросил кратко, проходя мимо моей приоткрытой двери, но остановился. Сдал назад и посмотрел на меня, в окружении бумаг по-турецки сидящей на полу. Я отрицательно повела головой, чувствуя его взгляд. Не хочу есть. С ним тем более.

— Капельница? — обманчивый бархат вызывал спазм за грудиной.

— Вену порвала. Левой не умею. — Подняла на него взгляд, но там снова ноль реакции.

Безразлично кивнул и пошел к входной двери. Вернулся через пару минут.

— На кровать, — негромко приказал, останавливаясь у комода и открывая систему, чтобы промыть иглу.

Хотелось в окно. Как Диана. Только ее выбросили, а мне хотелось самой. Проглотив глупейший и бесполезнейший протест, молча поднялась и улеглась на краю. Адриан, с непроницаемым лицом подошел к постели, протянул руку к изголовью, кратким сильным и отмеренным рывком чуть сдвинул кровать и между спинкой и стеной поместил флакон. Бросил конец системы на подушку у моей головы, в пальцах зажата спиртовая салфетка, сбоку на ладони приклеены отрезки бумажного пластыря, мгновение и ремень расстегнут и вынут из петель брюк.

Вздрогнула от дурных ассоциаций, которое это вызвало. Показалось, что на сотую долю секунды усмехнулся, присаживаясь на корточки у постели и затягивая ремнем мою руку. Игла между его пальцев, салфетка с нажимом по сгибу локтя, затяжка ремнем сильнее и ощутимый хлопок по коже. Чтобы выступили мои хреновые вены. Не сдержавшись, поморщилась от болезненности и дискомфорта. Небольшая натяжка пальцем кожи над наиболее перспективной веной, секунда и игла в вене, кровь в канюле, фиксация пластырем, открыта система и ремень расслаблен. Каждое движение четкое, быстрое, потому что доведено до автоматизма. Моя нервная система вспомнила, что в таких случаях, когда по ней очередной раз долбит страшный артхаус происходящего, надо бы спустить пар излюбленным методом. Но я предусмотрительно сдерживала рвущееся с губ суицидальное «откуда опыт? медсестрой подрабатываешь?». Он встал и вышел.

Подхватив бутылку, пошла к документам, взяла нужные, исписанный ежедневник и полуулеглась на подушках. Вскоре вновь зашел и взял второй флакон, как раз на исходе был первый. Быстро вскрыл, зарядил в бутылку несколько препаратов. Пока он заменял, я чувствовала, как сердце учащает ритм — он рассчитал время. Пришел не раньше и не позже.

Когда комната опустела, мои мысли путались. Внутри мандраж. Отложила документы и перевернулась на бок, поджав под себя ноги и глядя в пол. В голове билась только одно — кто? Кто он и кто те, которые посмели у него украсть? И что он сделает со мной, когда я выясню? Что они сделают? Со мной. Что?

За прошедшие дни я пыталась сообразить, пыталась сопоставить факты гибели Дианы с отравлением Медичи. У меня никак не сходилось. Пазлы не складывались, все было очень противоречиво. Гена что-то знал, я спросила его, еще когда были в моем городе. Он знал. Но царь-батюшкин приказ не трепаться спаял ему губы намертво.

«…Имеешь много друзей…»

Без базара вообще, я со всеми дружила, врагов у меня нет, если и подсирала кому, то изысканно пакостно — втихушку. И так, что хер на меня подумаешь. Я в этом вообще спец, могу открыть свое агентство по наебалову с лозунгом «хотите объебать, спросите меня как». Собрать полный зал, заплативший за вход, и не прийти — лозунг оправдан, я при бабле, никаких претензий. Замутить, что ли, стартап этот… Но, признаю, есть кто-то выше меня, который посмел покуситься на деньги Адриана. Да и не настолько сильно я гадила, чтобы Диану из окна, а падла Эдик меня траванул.

Адриан что-то выяснил, определенно, но спрашивать у него я не могла. Блок. Он очень хорошо обозначил границы, невербально, но они чувствовались. Взял меня с собой, потому что когда он рядом, меня не трогают. Стоило сбежать — отравили. Все понятно. Здесь, блять, масштаб же… Интересно, Эдик выжил вообще? А то он чуть не поломал золотой ключик к восьмистам миллионам Адриана, сомневаюсь, что его на кол царский не посадили. И поделом. Тварь. Он один знал, что с мотором у меня проблемы…

Теперь, когда я узрела масштаб Адриана, мне показалось, что та заварушка без ответов и вовсе детский лепет, здесь же последствия один страшнее другого.

Я не сразу поняла, что Адриан добавил седативные в капельницы, хотя я их вычеркнула из списка, который дали врачи, а я передала Диме на закупку. Меня сморило быстро. Ненавижу седативные, потому что мне часто снятся кошмары, а со снотворными и седативными я не могу проснуться. Глубокой ночью, когда мозг уже просто выворачивало от ужаса и он-таки сбросил оковы действия препаратов, я проснулась и резко села на кровати, не сразу осознавая происходящее. Пара секунд и до меня дошло. Оглянулась — капельница убрана, вена заклеена пластырем с салфеткой. Возникло ощущение, что ночной кошмар продолжается только я нихера уже не проснусь.

Адриан уехал рано утром, сдав своего угрюмого холопа с рук на руки Гене и Диме с видом «вот вам, бояре, неразумное дитя, одна штука. Следить, баловать, вернуть в том же состоянии». И следили и баловали. Инфу доставали с некоторой задержкой, но доставали. Вынесли мебель, помогли прикрепить листы к стенам и замерли в суслячьем ожидании.

Гена, который что-то там мне пробурчал на тему #яжврач и, что он может поставить капельницу, порвал мне вену на левой руке, где ювелирной милипиздрической точкой недалече отметился Адриан. С учетом малого количества времени, которое мы с ним знакомы, он неприлично часто что-то в меня засовывает. Мне совсем не нравится, не дай бог традиция у нас зародится с разнообразием вариантов, что в меня совать. Гена, испужавшись что осерчает царь-батюшка, давший с утреца боярам строгий наказ влить в меня исцеляющие воды, чуть не слезно уговаривал меня на капельницу. Получив добро, лишь бы отвязался, смотался ненадолго и примчал обратно вместе с молоденькой медсестрой. И работал вместо передвижной стойки, семеня за мной с поднятым флаконом, пока я гарцевала от бумаг к ноутбукам и плакатам, периодически заказывая инфу у Димы, сидящего на подоконнике и явно с удовольствием наблюдающего за замученным интеллигентом-террористом.