Полный карман песка (ЛП) - Лейтон Мишель - Страница 3

— Конечно. Пойдемте в мой офис, — говорит он, шагая к концу прилавка и указывая на еще одну дверь.

Оказавшись внутри, я копаюсь в сумочке в поисках бланка, который заполнила. Это простой лист, ничего слишком навязчивого или сложного. Фактически, простые требования к аренде этого коттеджа и были решающим фактором в выборе Миллерс-Понд. Джейсон позволил мне безопасно оформить аренду посредством отправленного по факсу соглашения, не спрашивая номера моей социальной страховки, и дал возможность заплатить за шесть месяцев вперед банковским чеком, который я отправила ему по электронной почте. Теперь осталось только получить ключи.

Джейсон вытаскивает конверт из верхнего ящика стола. На нем небрежно нацарапано «Иден Тейлор» и адрес коттеджа. Он открывает его и вытряхивает ключи себе на ладонь, делает несколько пометок, а затем протягивает их мне.

— Вы знаете адрес?

— Да, мы проезжали его по пути сюда.

— Тогда добро пожаловать в Миллерс-Понд.

И только в это мгновение я выдыхаю. Может, это то место, что мы наконец сможем назвать домом. Безопасным домом.

Глава 4

Иден

Тринадцать дней спустя

В нашем маленьком коттедже тихо, когда я встаю. По пути в ванную я закрываю дверь Эмми. Она спит как сурок, за исключением случаев, когда у нее ночные кошмары, но мне нравится, чтобы ее укрытие было настолько мирным, насколько это возможно, пока она не проснется.

Полы из твердых пород дерева холодят ноги, пока я молча пробираюсь к плите и хватаю чайник с горячей водой. Мне нравится наш дом. По какой-то причине, будь то очаровательное изогнутое крыльцо или большой дуб на переднем дворе, или успокаивающие бежевые стены и уютный старый камин, здесь присутствует ощущение дома. Уже. А мы не пробыли в этом коттедже и полных двух недель.

Я поднимаю взгляд, когда наливаю воду в чайник. Внутри зарождается трепет, когда я вижу его. Он здесь. Я надеялась, что он будет здесь.

Мы переехали тринадцать дней назад, и с тех пор я каждое утро наблюдаю, как мужчина, строивший замок из песка, приходит работать в коттедж, расположенный через улицу, по диагонали от моего. Дождь или солнце — он здесь. Я не знаю, кто он или почему притягивает меня к окну каждый день, но все повторяется из раза в раз.

Я нахожу, что часто поглядываю на него. Вероятно, чаще, чем следовало бы. Но как бы сентиментально это ни звучало, что-то в нем затрагивает меня. Почти зовет. И я не могу это побороть.

Конечно, смотреть на него — одно удовольствие. Когда это говорит кто-то вроде меня, это многое значит. Физически — он все, чего может хотеть женщина: высокий, подтянутый, рельефно вылепленный во всех нужных местах. В большинстве случаев он не носит ничего, кроме выцветших джинсов, рабочих ботинок и пояса с инструментами. Иногда бейсбольную кепку. Редко рубашку. Если и было тело, созданное для того, чтобы ходить без рубашки, это его тело. Но не это притягивает меня к окну раз за разом, день за днем. Даже не татуировки на его ребрах — одна слева, гласящая «всегда», другая справа, — «никогда». Нет, что-то еще побуждает меня смотреть на него. Нечто… большее.

Я заметила, сооружает ли он что-то, выскабливает или носит что-либо через дверь, — он окутан аурой одиночества. Словно мир покинул его. Или, может быть, он покинул мир. Не могу точно сказать. Я только знаю, что подобное определенно несвойственно мужчине с его внешностью.

Я думаю о нем, сидящим на пляже в тот день. Строящим замок из песка так, будто в мире нет ничего важнее этого действия. Для человека, который выглядит как он, странно быть таким… одиноким.

Может, это и привлекает меня — его уединение. Конечно, я не могу быть уверена, но что-то говорит мне, что у него нет жизни помимо работы. Иногда он появляется раньше, чем я встаю, а это рано, и остается работать допоздна, заканчивает даже позже, чем я купаю Эмми. Он в одиночестве ест ланч на лужайке, и я никогда не вижу, чтобы он разговаривал по мобильнику или общался с людьми, что проходят мимо. Он просто появляется, чтобы побыть одному. Совсем одному.

Мы попадаем в странный ритм. Это всего лишь мелочь, но она кажется значимой. Каждый день, в какой-то момент, он застает меня смотрящей на него. Каждый день. И каждый день удерживает мой взгляд, даже издалека. У меня вызывает озноб то, как он смотрит на меня в ответ. Но затем, прежде чем отвернуться, он хмурится, как на пляже в тот день. Как будто я заставляю его думать о чем-то, о чем он думать не хочет. И моя потребность узнать, в чем дело, возрастает с каждым проходящим днем. Потребность, не желание.

Я не уверена, что его сломленность проявляется в чем-то еще, кроме нашего

случайного контакта (если это вообще можно назвать «контактом») или все это — лишь в моей голове, но по какой-то причине именно это слово приходит на ум, когда я вижу его — сломленность. Тот, кто сломлен.

Внешне он практически идеален. Ну, даже не практически. Он идеален. Безупречен. Бесподобен. Но слишком тих, слишком замкнут, слишком… одинок для такого красавца. Может быть, поэтому я думаю, что он сломлен. Уверена, в городке такого размера каждая одинокая женщина на десять миль вокруг стала бы стучаться в его дверь, предлагая помочь с тем, в чем он нуждается. Или хочет.

И еще, кажется, у него никого нет. Я также заметила, что его безымянный палец пуст. Как, похоже, его жизнь.

Может быть, у него есть темные тайны, от которых защищается город. Жуткий скелет в шкафу, монстр-маньяк под кроватью. Возможно, это причина номер один, единственная, что нужна мне, чтобы держаться подальше, вдали от него. И именно это я и делаю. Большей частью потому, что и он остается вдали от меня, никогда не предлагая зайти или поговорить, когда мы проходим мимо. Он просто держится сам по себе, и я делаю то же самое.

Но все же он притягивает меня.

Поэтому я здесь. Смотрю. Жду, кажется. Чего — не знаю. Я часто чувствую, что вот-вот что-то случится. Только ничего не происходит.

Громкий стук в дверь пугает меня, и я проливаю кофе на свою футболку. Хватаю салфетку и вытираюсь, стремительно направляясь к двери прежде, чем кто бы то ни был сможет разбудить Эмми. Она спит допоздна. Иногда я думаю, что Господь создал ее такой, чтобы защитить.

Я выглядываю сквозь квадратик стекла наверху обычной деревянной двери и вижу Джордан, которая улыбается мне. Этим утром она выглядит удивительно собранной и причесанной, учитывая, как она, по всей вероятности, провела ночь.

Я поспешно снимаю дверной засов и открываю.

— Привет, Джордан.

— Привет, милочка, — говорит она, протискиваясь за мной и неся в гостиную коричневую картонную коробку. С первого дня нашей встречи она воспринимает меня как свою надолго потерянную лучшую подругу.

Раньше она никогда не приходила ко мне домой, но очевидно, что уже была внутри еще до моего приезда. Она пристраивает коробку на кофейный столик и усаживается на край софы, повторяя ежедневный ритуал.

— Мне всегда нравился этот материал, — сообщает она, поглаживая рукой бархатистую светло-коричневую ткань обивки.

— Ты была здесь раньше?

— Раз или два. Я встречалась с парнем, который жил здесь до тебя.

— Встречалась? — удивляется Джейсон позади меня. Он входит, неся другую коробку. — Ты не встречаешься.

— Почему, черт возьми, я не встречаюсь?

— Ты похожа на городской велосипед. Ты катаешься. А не встречаешься.

— Ух! — пищит Джордан, обиженная. — Ты это слышишь? — Она кажется разгневанной, но затем так же быстро, как рассердилась, она отмахивается от него, и улыбка возвращается на ее лицо, сводя на нет недовольство. Я не могу решить, то ли это добродушное подшучивание, чтобы подразнить, или у них отношения на грани любви-ненависти. — Итак, твой домовладелец заказал несколько вещей. Хотел, чтобы мы принесли их, когда они прибудут.