Мар. Щит императора (СИ) - Лисина Александра - Страница 39

– «Спасибо, брат!» – с чувством подумал я, провожая глазами удаляющихся собратьев.

– «Доброй охоты», – с достоинством отозвался вожак, и только после этого стая окончательно скрылась из виду.

– Доброй, – пожелал ему в ответ я, после чего обернулся, еще раз внимательно оглядел комитет по встрече дорогих гостей и неловко кашлянул. – Ну, здравствуйте, что ли…

– Империя? – жутковато коверкая имперский, спросил один из местных жителей.

Я кивнул.

– Заходи, – буркнул тот же мужик. – Хозяева леса за злого человека просить не станут.

– Со мной раненый, – счел нужным пояснить я.

– Кто такой?

– Брат мой… – не моргнув глазом соврал я. – Упал со скалы. Ногу сломал. Да и волчонок у меня травмированный. Если у вас есть маг…

И без того мохнатые брови мужика сошлись на переносице, придав ему совсем уж злобный вид.

– Нету здесь магов, – снова буркнул он, отворачиваясь. – В соседней деревне шаман есть. Но имперских здесь не любят. Так что веди себя тихо.

Я снова понятливо кивнул, уже примерно представляя, куда именно нас занесло. Вот ведь Рам шутница… буквально вчера я слышал о здешних дикарях, и на тебе. Угораздило же попасть в гости к горным жителям, которые уже несколько столетий сопротивлялись имперской экспансии. Причем, судя по тому, что я видел, делали они это вполне успешно. И как потом прикажете отсюда выбираться? Без лекаря Карриан быстро на ноги не встанет.

«Упаси Тал, еще стопу придется ампутировать! – подумал я, снова берясь за ремень волокуши. – А что за это время случится в империи? Быстро там за власть передерутся или же герцог эль Соар сумеет приструнить самых наглых?»

Следуя за все тем же лохматым мужиком, который, похоже, единственный знал имперский, я напряженно размышлял о будущем, но магическая печать, как ни странно, молчала. Даже когда меня посетила мысль, что в отсутствие Карриана, если его не удастся быстро вернуть в Орн, империя может и вовсе развалиться. Что тогда будет со мной? А с ним?

– Пф, – словно услышав мои мысли, фыркнул щенок, а мужик, добравшись до последнего дома в деревне, распахнул скрипящую калитку.

– Жить тут будете. Еду сейчас принесут. Укрыться чем – тоже найдем. Дров сам наколешь. За ворота не выходи. А буде кто чужой зайдет, веди себя тихо. И брату своему скажи. Ясно?

– Ясно, – покорно ответил я, затаскивая волокушу во двор. Чистить его, само собой, никто не чистил – дом явно был старым и нежилым, поэтому до крыльца я добрался с немалым трудом. Поднявшись на три заваленных снегом, вдрызг обледеневших ступеньки, с еще большим трудом отворил заклинившую, отчаянно сопротивляющуюся дверь. Со вздохом оглядел заваленные хламом сени. Зашел внутрь. Еще раз вздохнул, обнаружив внутри всего две комнаты и большую, давно нетопленную печь, служившую одновременно и спальным местом, и местом для приготовления пищи, и частью перегородки между комнатами. Нашел во второй комнате такую же старую, рассохшуюся, но еще крепкую кровать. Упарился, пока затаскивал внутрь Карриана. Наконец, кое-как его устроил, пока на полу, прямо на волокуше, надеясь, что без одеял нас в этой холодрыге не оставят. Наскоро осмотрел его раны. Напоил последними каплями магии, которые смог наскрести в опустевших закромах. Сходил во двор, наколол дров, благо поленница оказалась не пустой, а топор нашелся в сенях. Затопил печь, поставил греться воду в большом жестяном тазу. Затем снес в угол наши пожитки и устало присел на единственный нашедшийся в доме кривой табурет.

– Эй, имперец! – неожиданно раздалось с улицы. – Спустись, забери вещи! И там тебе еще трав передали… для брата!

Я тряхнул головой и вышел, надеясь, что с травами меня не обманули, и там действительно найдется что-нибудь стоящее. Потом еще часа на два застрял, разбирая тряпки и прочее добро, которого мужик приволок на удивление много. После этого я соорудил для Карриана нормальную постель. Максимально осторожно переместил его туда, раздел, обмыл, заново перевязал раны. Слегка успокоился, обнаружив, что за остаток дня нога хуже не стала. Наконец, укрыл его величество до подбородка толстым шерстяным одеялом. Впихнул ему в руки зевающего щенка. После чего встал, оглядел грязный пол, пыльные окна и кое-как покрашенные стены. И с новым вздохом закатал рукава: это, конечно, не императорские хоромы, но нам тут придется какое-то время жить. И вряд ли его величеству, проснувшись поутру, захочется дышать пылью или созерцать грязь, которую, похоже, не убирали годами.

Да, я тоже устал.

Да, и меня сегодня изрядно потрепало. Но все же я заставил себя нагреть еще воды, перекусил тем, что дали местные, на скорую руку привел в порядок хотя бы одну комнату и только после этого решился подремать.

Правда, поскольку кровать была одна, и места на ней не хватило, а на печи было слишком душно, то спать я завалился на волокушу, предварительно кинув на нее пару одеял. Уже закрывая глаза, мельком подумал, что и впрямь веду себя как верный пес, но эта мысль, как ни странно, не вызвала отторжения. И я заснул, чувствуя себя на редкость спокойно и совершенно точно зная, что сегодня сделал для императора все, что возможно.

Проснулся я еще затемно, от духоты и одуряющего хвойного запаха, который до краев заполонил прогревшуюся комнату. Потерев гудящие виски, я поднялся, проверил ауру императора и всерьез задумался, а не открыть ли окно, но потом посмотрел на порозовевшее лицо Карриана и передумал. Это мне здесь жарко. А ему, скорее всего, только-только. Так что я лишь смочил ему губы водой, поправил одеяло и, потрепав по загривку сонно зашевелившегося волчонка, ушел заниматься насущными делами.

Пока на улице медленно и неохотно занимался рассвет, я привел себя в порядок, почистил печь, нагрел воды, убрался в первой комнате, наскоро перекусил холодным мясом, хлебом и вареными яйцами, которых нам подарили целую корзинку. После чего нашел в сенях лопату и отправился чистить снег, которого за ночь навалило прилично.

Перво-наперво прочистил дорожку до сортира, который, естественно, находился на улице. Затем отрыл тропинку к калитке – на случай, если у нас появятся гости. Проверил досконально поленницу, отобрал для себя несколько подходящих досочек. Выкопал в сенях пилу, молоток, смастерил из досок более удобные лубки, чем мои ножны. Только после этого вернулся в дом, скинул с себя грязную, пропахшую потом одежду, наскоро вымылся, с непривычки облив весь пол, который затем снова пришлось вытирать. А когда натянул чистые штаны, оказавшиеся на пару размеров больше, чем надо, на улице раздался скрип снега, а еще через некоторое время в дверь гулко бухнуло.

Выглянув в сени и обнаружив там давешнего мужика в компании седой, согнутой кренделем, закутанной в старую шубу и подозрительно щурящейся бабки, настороженно кивнул.

– Утро доброе.

– Лекарку привел, – буркнул бородатый тип, отступив в сторону. – Брата твоего посмотрит. Что надо – скажет. Я переведу.

– Заходите, – тут же посторонился я, пропуская гостей. Проследил, как оба недоверчиво оглядывают чисто вымытый пол и, поколебавшись, снимают верхнюю одежду. Знаком велел не заморачиваться на обувке. После чего как был, босиком, проводил их в комнату, в которой хвойный дух к утру стал настолько силен, что я с непривычки чихнул.

Бабка, втянув ноздрями воздух, что-то одобрительно пробормотала и тут же направилась к раненому. Но увидела лежащего в ногах Карриана белого волчонка и замерла, словно на стену натолкнулась. Щенок немедленно поднял голову и, встопорщив шерсть на загривке, показал незнакомцам зубы. После чего я протиснулся вперед, подхватил недовольно рыкнувшего зверя на руки и виновато улыбнулся.

– Прошу прощения. Он у меня еще дикий.

Бабка, недоверчиво глянув на щенка, покачала головой, что-то пробурчала, но все же откинула одеяло и осмотрела императора. Нагота ее не смутила. Напротив, при виде мускулистого мужского тела она одобрительно причмокнула, что-то быстро-быстро заговорила и принялась ощупывать пострадавшую ногу.