Долгий путь от любви до любви - Плен Александра - Страница 5

Мне хотелось тоже что-то рассказать о себе, но ничего не приходило на ум. У Роберта жизнь была более насыщенной и разнообразной. Что я могла поведать? Как сплетничаем с подружками о шляпках? Или о представлении ко двору в следующем году?

— Не может такого быть! Я уверен, у вас очень интересная жизнь, и вам есть что рассказать, — убежденно заявил Роберт. Он аккуратно взял мою ладонь и начал легонько поглаживать тоненькие пальчики. — И я бы ни за что не назвал вас неинтересной. Ваша красота, как солнечный луч, освещает тьму. Вы сияете ярче звезд на небе. Вы умеете слушать и сопереживать. Вы искренни, открыты и необыкновенно очаровательны…

Я вспыхнула от восторга. Так естественно и безыскусно это прозвучало. Ни капли лести или лицемерия. Словно он и вправду так думает (сама-то я считала себя неинтересной и скучной особой). Я смотрела в его глаза и видела отсвет отражающихся в них звезд, сияющих над нашими головами. Роберт, словно зачарованный, медленно наклонился ко мне. Меня окутало теплом и странным волнующим запахом его горячей кожи. Сердце застучало быстро-быстро, в горле пересохло… И тут я, словно очнувшись ото сна, резко отпрянула.

— Я вспомнила! — воскликнула дрожащим голосом. — Однажды, когда мне было то ли четыре, то ли пять лет, я чуть не утонула в ванной.

— Да? — прохрипел Роберт, опустив голову. Казалось, он забыл, как разговаривать, и с трудом справлялся с собственным голосом. Молодой человек тяжело вздохнул и поменял позу, немного отодвинувшись.

— Признайтесь, мисс, — в конце концов, произнес он, — вы хотели стать рыбкой?

— Да, — рассмеялась я, — наверное. Меня тогда купала няня, и я решила показать ей, как долго могу задерживать дыхание под водой. Правда, я почему-то решила это продемонстрировать, когда она ушла за полотенцами. Я зажала нос пальцами и опустилась на дно ванны. Но, поскользнувшись, съехала и разжала руки. Потом не помню, наверное, в панике, вдохнула воздух, то есть воду внутрь, — я тараторила без умолку, жутко волнуясь от его серьезного вида, от напряженного тяжелого взгляда. — Пришла в себя уже в кровати, возле меня хлопотали доктор, мама, перепуганная няня и горничная. Внутри плескалась мыльная вода, было противно и стыдно, особенно после того, как няню уволили…

Роберт молча пристально смотрел на меня, я растерялась и смутилась от этого чисто мужского горячего взгляда.

— Вот такая история, — неловко пожала плечами. — После того случая я несколько лет боялась воды. И, конечно же, не плавала в водоемах.

Мы немного помолчали.

— Пожалуй, мне пора, мисс.

С этими словами Роберт сильно оттолкнулся руками от земли и одним изящным движением поднялся на ноги. Странно, он не протянул мне руку, как делал обычно, чтобы помочь подняться. Быстро раздеваясь и вешая одежду на прутья решетки забора, он уверенно шел к морю. Я всегда отворачивалась в эти минуты, но не сегодня. Сегодня я зачарованно смотрела на широкие плечи, на обнаженную спину, сужающуюся к талии. На сильные мышцы ног, ягодиц. Золотистый загар покрывал гладкую манящую кожу. Я залюбовалась. Он был живым воплощением молодого бога. Гибкий, стройный, грациозный. Как Аполлон, мраморную статую которого я видела в музее в Лондоне, только гораздо красивее. Впервые я увидела вживую полуобнаженное мужское тело, и оно мне необычайно понравилось.

Роберт вплавь обогнул забор (мне показалось, что в этот раз он плыл дольше, чем обычно) и вышел на берег с другой стороны. Я мельком взглянула на выходящего из воды обнаженного мокрого мужчину и, вспыхнув, опустила голову. Как он прекрасен! И пусть было почти темно, и фигуру скрывали кусты, но в памяти намертво запечатлелась совершенная мужская красота. Сердце колотилось как сумасшедшее. Щеки горели, я боялась, что расплачусь от переизбытка чувств. Через некоторое время из-за забора послышался тихий шёпот:

— До завтра?

— До завтра… — эхом ответила, не поднимая головы.

Уже глубокой ночью я закончила портрет. Красивое открытое лицо смотрело на меня с листа и улыбалось. Губы изогнулись, словно готовясь произнести какую-то шутку. Чуть прищуренные глаза, растрепанные волосы, распахнутый ворот рубашки… Я поставила рисунок на стол, подперев стопками книг, и задумчиво рассматривала. Меня охватило странное нереальное, почти потустороннее состояние. Кожа покрылась мурашками, глазам стало горячо. Я сидела в кресле и десятки разных мыслей проносились в голове, а глаза не могли оторваться от портрета. Такое родное, дорогое лицо. Самое любимое лицо на свете. Сердце наполнялось мощным всепоглощающим желанием — видеть его всю жизнь, улыбаться, ловить ответную улыбку, быть рядом… Я смотрела и не могла насмотреться.

Ощущение недосказанности не покидало меня весь день. Что-то я вчера упустила, что-то важное, особенное… Днем мне в голову внезапно пришла ошеломительная мысль: вдруг он уедет, и я больше никогда его не увижу?! Я в панике металась по пансионату, коря и ругая себя, что за несколько недель даже не взяла его адреса! Наверное, у нас были сходные мысли, так как вечером, как только я приблизилась к Роберту и протянула ему руку, он торопливо спросил:

— Долго вы еще будете здесь отдыхать?

— Месяц, а вы? — я с таким же нетерпением ждала ответа, сжимая кулачки. Роберт облегченно выдохнул:

— Почти до сентября, — и добавил: — Я могу вам написать в школу, мисс Софи? Вы будете читать мои письма?

— Я буду их ждать с огромным нетерпением, — ответила серьезно, отрывая листок альбома и записывая на уголке адрес.

Роберт взял мою руку и поднес к губам. Разжав ладонь, перехватил белый листик и нежно поцеловал в центр ладошки, потом провел указательным пальцем от запястья до пальчиков. Я зачарованно смотрела на темную макушку, чувствуя на коже теплое дыхание. Бабочки побежали по руке, по плечу и забрались в живот, щекоча его изнутри. Сердечко замерло.

Роберт лукаво посмотрел снизу вверх и быстро спрятал листик в карман брюк.

— Первое желание исполнилось, — с хрипотцой пробормотал он, — второе…

Его руки обняли меня и ласково притянули ближе. Меня окутало теплом его тела и свежим морским запахом, исходящим от кожи. Я не испугалась, только тихонько удовлетворенно выдохнула. Это было и мое заветное желание. Именно здесь, в его объятиях, я и мечтала оказаться с утра. Подняла глаза и утонула в безграничной нежности, плескавшейся во взгляде Роберта.

Первый поцелуй. Долгожданный. Робкий, нежный, сладкий-сладкий… Трепетное прикосновение губ, теплое дыхание на щеке. Таинство, зарождающееся под темным небом. В тот вечер Роберт не рассказывал мне о минералах и не показывал созвездий. Гораздо ярче и ослепительнее эти звезды сияли в наших глазах. Мы целовались как сумасшедшие, и, казалось, ничто в мире не способно нас разъединить.

Любовь расцвела, как цветок под солнцем. Первая, кристально-чистая, упоительно-волшебная. Я забыла обо всем на свете. О титуле, школе, родителях. Я забыла себя, потерялась в этих жарких днях и коротких летних ночах. Я забыла, что осталось меньше месяца каникул, я забыла, что скоро мне предстоит поездка в Лондон на ярмарку невест и представление ко двору. Это было так несущественно по сравнению с великой, могучей силой эмоций, захлестнувших меня тогда, в то прекрасное лето.

Только бы поскорее опять увидеть его улыбку, только бы удалось выскользнуть из корпуса, только бы успеть ухватить ускользающее счастье быть с ним, касаться его, целовать его… Я бежала на свидания, и сердце колотилось у меня в груди.

Думаю, многие заметили, что я изменилась. Я светилась изнутри, и улыбка не покидала моих губ. Однажды утром после завтрака Лилия приперла меня к стенке.

— Ты влюбилась!? — ахнула она после моего краткого рассказа о Роберте. — Это же прекрасно! Боже, как я тебе завидую!

Я рассмеялась и закружила по комнате.

— Лили, это сказочно! — пропела я. — Ты не представляешь, как я счастлива!

— Я рада за вас, мисс Нордвик, — чопорно поджала губы Лили, — но что ты будешь делать дальше? Ты подумала? Родители? Школа?…