Хирургия Плоти (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 20

И ещё одно. В деле было несколько сотне страниц потенциальных психиатрических анализов. Я был не глуп, но и не очень хорошо разбирался в психологи. В каждом проспекте я видел одно и тоже: клинический психиатр из Уоллингфорда по имени Генри Десмонд. Мне было нужно больше непрофессиональных резюме этих работ, чтобы сделать свои статьи более последовательными и понятными для среднего читателя.

Поэтому я записался на приём к доктору Генри Десмонду.

— Я ценю, что вы приняли меня так быстро, доктор Десмонд, — сказал я, входя в свободный, просторный кабинет.

Чашка с карандашами на его столе гласила: «Торазин (100 мг). Хорошего дня!» На одной из полок лежал комикс под названием «Волки Мечты», на обложке которого были изображены знойные полулюди-оборотни, вырывающие внутренности у красивых мужчин.

— Так вы журналист?

— Да, сэр. У меня есть несколько вопросов, если не возражаете.

— Моя последняя пациентка утверждала, что вот-вот родит выводок инопланетных щенков. Её вопрос заключался в том, кого я предпочитаю мужчин или женщин. Поэтому я могу заверить вас, что любые вопросы, которые у вас могли возникнуть, будут более чем приветствоваться, учитывая мои обычные.

Инопланетные щенки? — удивился я.

Я сел напротив широкого стола. Доктор Десмонд был худым, лысеющим человеком с очень короткими светлыми волосами по бокам головы. Пыльно-серый костюм выглядел на несколько размеров больше. На самом деле, он выглядел потерянным и маленьким за огромным столом. Сбоку висел плакат с надписью: «Ременные сетки и смирительные рубашки. Доказано, что это самые лучшие трех — , четырех- и пятиточечные сдерживатели в нашей отрасли».

Нашей отрасли?

— У меня есть несколько вопросов к вам, сэр, по поводу…

— Так называемого «дела «Рукоблуда», да?

Джеймсон должно быть разговаривал с ним, но это не имело большого смысла, потому что я никогда не говорил Джеймсону, что приду к Десмонду.

— Совершенно верно, сэр. Я очарован вашими клиническими отчетами относительно…

— Потенциального профиля убийцы?

— Да.

Он уставился на меня, словно прикусив губу.

— Вы должны понять, что официально я не работаю с полицией. Я всего лишь частный консультант.

— Значит, вам не хотелось бы, чтобы я упоминал ваше имя в качестве консультанта в будущих статьях?

— Да, мне бы этого очень не хотелось.

Отлично, — подумал я.

— Но, я буду рад ответить на любые ваши вопросы анонимно. Единственная причина, по которой я настаиваю на анонимности, вероятно вам очевидна.

— Хм, — сказал я. — Простите, сэр, но мне если честно не совсем понятно.

Доктор слегка фыркнул.

— Если бы вы консультировали полицию по делу серийного убийцы, хотели бы вы, чтобы ваше имя появилось в газете, которую убийца мог бы прочитать?

Как глупо! — подумал я.

— Нет, сэр. Конечно же, нет. Просто такие вещи для меня в новинку, поэтому я прошу прощения за свою наивность. И я гарантирую вам, что ваше имя нигде не будет упомянуто.

— Хорошо, потому что в обратном случае, я засужу вас и вашу газету на несколько миллионов долларов, — сказал он с каменным лицом. — И я непременно выиграю.

Я уставился на него, разинув рот.

— Да я шучу! Боже мой, неужели сегодня никто не понимает шуток?

После паузы я мрачно кивнул. Забавный он парень. Суд как раз то, что мне сейчас нужно.

— Надеюсь, вас послал капитан Джеймсон?

— Нет, сэр, он меня не посылал. Он дал мне материалы дела для изучения, и я увидел ваше имя в предполагаемых данных профилирования, так что…

— Что вы думаете о капитане Джеймсоне? — перебил меня Дейсомнд. — У него скверный характер, не так ли?

Я хотел ответить, но почувствовал себя крайне неуютно.

— Давай, сынок. Скажи мне правду. Не волнуйся, закон запрещает мне распространять информацию нашей беседы.

Думаю, в этом он был безусловно прав. Психоаналитикам, как и священникам запрещаешься распространяться о своих клиентах, хоть я и не был его пациентом.

— Я думаю, что капитан Джеймсон — клинический алкоголик, в нем достаточно ненависти, чтобы испепелить её целый город… но я так же считаю, что он хороший следователь.

— Вы правы в обоих случаях, — признал Десмонд. — Он трагический человек, работающий в трагической профессии. Вы удивитесь узнав, сколько моих пациентов ветераны полиции.

Это показалось мне странным. Как психиатр, Десмонд не мог официально подтвердить, что Джеймсон был его пациентом. А я и не подозревал его.

Возможно до этих пор.

— Ваши профили, — сказал я для того, чтобы сменить тему разговора.

— Это ещё не профили. Думайте о них как о возможных профилях, пожалуйста.

— Эээ, понятно. Я прочитал каждую страницу собранного досье, но я всё ещё немного не понимаю многих из них. Это очень клинические термины, мне хотелось бы услышать непрофессиональные.

— Хорошо. Понимаю. Продолжайте.

Должно быть, со стороны я звучал бормочущим себе под нос.

— Ну, эээ, сэр, кажеться вы…

— Разделить вам потенциальные клинические характеристики на три группы?

— Да, и…

— И вы понятия не имеете, о какой херне я говорю?

Мои плечи поникли в кресле.

— Вы попали в самую точку, доктор.

Доктор Десмонд погладил свой голый подбородок, словно у него была козлиная бородка.

— Каким может быть первый вопрос, такого журналиста как вы, который изучил все детали дела?

Этому я уже научился на собственном горьком опыте.

— Почему убийца берет руки? Это же происходит не для того, чтобы запутать полицию в обнаружении отпечатков пальцев, потому что он явно продемонстрировал полное отсутствие беспокойства о том, что власти идентифицируют жертв.

— Отлично, — сказал Десмонд.

— Это означает, что убийца по какой-то неизвестной причине собирает руки.

— Ну, не такие уж и неизвестные. Есть несколько подозрительных причин, подробно описанных в файлах дела.

Я кивнул.

— Вот этого я как раз и не понимаю, сэр.

В руке Десмонд вертел маленькое бледно-голубое пресс-папье, на котором было написано: «PROLIXIN-IV amp; Я ПОД НИМ».

— Рассмотрим наиболее очевидные варианты. Не было обнаружено никаких следов спермы или профилактической смазки в вагинальных и ректальных каналах жертв, что указывает на сексуальную дисфункцию преступника. Он ловит женщин и душит их, а потом отрезает им руки. Это главная улика; преступление описывает внутреннюю патологию личности. Из этого следует, что вы правы. Он собирает их руки. Возможно, как трофеи. Например, как Сербы отрезали головы Боснийцам. Так же, как Ту-Зусы отрезали пенисы захватчикам из соседних племён. Он забирает части своих врагов. Оскорбительные части.

Внезапно я начал понимать.

— Но кто в данном случае его враг?

— Очевидно мать. Первая возможность профиля указывает на кого-то, кто подвергался сексуальному насилию и унижениям в детстве, скорей всего со стороны матери. Женщина, которая домогалась ребёнка своими руками. Мать, которая вторгалась своими руками в интимные части ребёнка.

В этом был какой-то смысл… но вариантов было ещё больше.

— А второй профиль? — спросил я.

— Обратное действие. Полярная противоположность, в некотором смысле. Никакого насилия в данном случае, просто отсутствие необходимой первобытной потребности в прикосновении — со стороны матери. Мы говорим о явном отсутствии содействия воспитывающего прикосновения. Все дети должны быть затронуты матерью. Если нет, то частота последующей социопатии увеличивается на сто процентов. Поместите новорожденного хомяка в клетку, и он умрет через несколько дней. Даже если его будет регулярно кормить человек. Посади его в клетку с фиктивной матерью, и он будет жить, но позже он станет жестоким, антисоциальным, убийцей. Потому что его никогда не трогала мать. Любой вид млекопитающих, не воспитанный матерью, никогда не вырастет правильно. Тогда изложу это в человеческих терминах. Человек самый сложный вид млекопитающих. Он вынашивает наиболее уязвимых новорождённых, которые требуют постоянного внимания со стороны матери, чтобы выжить. Прикосновения матери. Младенцы, которых недостаточно трогают их матери страдают многочисленными психологическими расстройствами. Теодор Качинский,[45] всемирно известный Унабомбер, так и не стал социально приспособленным человеком во взрослом возрасте, несмотря на высокий IQ и склонность к математике. Почему? Потому, что осложнения вскоре после его рождения требовали, чтобы его инкубировали в течение нескольких недель — отдельно от заботливого прикосновения матери. Это то, что необходимо всем детям, а он этого не получил. Посмотрите, что случилось потом.