Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III (СИ) - Федоров Александр Николаевич - Страница 71

В любом случае их опасения были напрасны. Это торжество показало, какой большой путь проделали два великих народа навстречу друг другу всего за какой-то год. Те представители лиррийского народа, что ответили-таки на приглашение, вовсе не чувствовали себя изгоями на этом празднестве. Глядя на происходящее, Драонн не мог отделаться от чувства, что всё это – не более чем сон. Таким невероятным казалось то, что вражде между лиррами и людьми положен конец.

***

Настала весна 2877 года – последняя весна прежнего мира. Словно чувствуя свою значимость, она сильно припозднилась, так что даже в Кидуе снег окончательно сошёл лишь в месяце импирии. Почки на деревьях распускались позже обычного, будто опасались, что холода могут вернуться.

А затем внезапно наступила жара. Уже к концу месяца импирия столицу накрыл жар, куда более характерный для разгара лета. И это ощущалась ещё более оглушающе на фоне того, что всего три недели назад стояли почти зимние холода.

Жара ушла так же внезапно, как и возникла. Первые же дни месяца Арионна принесли тучи с востока, которые сперва словно пробовали силы мелким дождиком, а после обрушили настоящие весенние ливни с грозами, вымыв напрочь остатки духоты со столичных улиц.

А затем в ночном небе появилась комета. Несколько ночей подряд одна и та же огненная точка становилась всё ярче, пока наконец не превратилась в хвостатое чудовище, растянувшее свой хвост вдоль горизонта. Вскоре она стала видна даже днём, напоминая причудливое облако на голубом небе.

Уже тогда многие сочли её провозвестницей грядущих бед. Простонародье ринулось в храмы Арионна, моля Белого бога заступиться и отвратить несчастья. Каждую ночь люди ложились, опасаясь не проснуться следующим утром.

Но комета ушла так же неспешно, как и появилась, а в мире ровным счётом ничего не случилось. Вскоре чернь уже высмеивала собственные страхи и готовилась к тяжёлой борьбе за будущий урожай.

И вот в одну из тихих ночей поздней весны, уже ничем не отличающейся от раннего лета, в дверь особняка Драонна внезапно постучали. Разбуженный дворецкий-лирра открыл без опаски – неподалёку спали больше десятка воинов, так что будь за дверьми даже лихие люди, господину ничего бы не грозило. Но в ночном мраке был всего лишь посыльный из дворца.

– Пакет для его высочества, – сказал он и действительно протянул конверт, запечатанный императорской печатью.

Теперь уж все нижние чины во дворце именовали Драонна не иначе как его высочеством. При нынешнем дворе это не только не осуждалось, но и весьма приветствовалось, добавляя определённую оригинальную пикантность в разговор.

Дворецкий хорошо знал привычки хозяина, а потому понимал, что бумагу, скреплённую печатью императора, следует нести ему незамедлительно в любое время дня или ночи. Драонн же спал очень чутко, потому проснулся, лишь только слуга осторожно вошёл в комнату, осветив её слабым светом свечи.

– Что случилось, Сайнин? – резко садясь, спросил он.

– Письмо от его величества, ваше высочество.

Такого ещё не было, чтобы письма императора доставлялись в ночное время, а это означало, что случилось нечто совершенно из ряда вон выходящее.

– Зажги свечи, Сайнин, – дрогнувшим голосом попросил Драонн, протирая глаза.

Он принял пакет из рук слуги и, пока тот зажигал свечи, взломал печать и достал лист пергамента, на котором было всего несколько строк, написанных, однако, не рукой императора.

«Милорду принцу Драонну Доромионскому надлежит к вечеру сего дня прибыть в Готьедский замок. Все разъяснения будут даны на месте. Писано Четвертым канцлером империи Пиеффом по личному распоряжению его императорского величества Риона Первого в двадцать пятый день месяца Арионна в четверть второго ночи».

Готьедский замок – одна из императорских резиденций, расположенная на побережье залива Дракона милях в пятидесяти пяти восточнее Кидуи. Драонн знал, что император не любил это место – замок действительно был довольно мрачноват. Что могло заставить его отправиться туда – было совершенно неясно. Насколько было известно принцу, минувшим вечером не случилось ровным счётом ничего такого, что могло бы привести к подобным странностям.

Однако следовало поторапливаться. За окном уже начинал брезжить ранний летний рассвет, а до Готьедского замка было довольно далеко. Учитывая, что письмо было совершенно неконкретным, ситуация не была критической, хотя, бесспорно, выглядела очень странно. Однако же Драонн решил, что не стоит брать с собой большой отряд, ограничившись сопровождением верного Ливейтина и ещё двух илиров.

Быстро собравшись и наскоро перекусив, принц отправился в дорогу, когда солнце, ещё не появившись над горизонтом, уже окрасило половину неба в багрянец и золото. Город спал, даже ночная стража не попалась илирам в пути, и это в очередной раз доказывало, что ничего страшного, вроде бы, не произошло. Тем более неясным становилось всё это дело. Однако же Драонн решил покамест не забивать этим голову – впереди у него много часов скачки, так что время подумать ещё будет.

Разумеется, в Готьедский замок вела вполне приличная дорога, вдоль которой располагались и постоялые дворы, и деревушки. Несколько раз Драонн останавливался то в придорожном трактире, то в намного раньше города просыпающихся селениях, чтобы узнать – не было ли какого-то движения из столицы в последнее время. Однако заспанные трактирщики лишь горестно качали головой – при новом императоре редко кто из столичных ездил по этой дороге, так что постоялые дворы терпели убыток.

Это было всё страннее и страннее. Отправься император в свою резиденцию, он не проскользнул бы туда незамеченным. Значит, его там не было. Но для чего же тогда он так спешно послал туда его, Драонна, и почему указание было написано канцлером Пиеффом? Это дело было настолько непонятным, что становилось даже слегка пугающим. Иной раз Драонн подумывал – не повернуть ли ему коня и не отправиться ли во дворец, поскольку складывалось ощущение, что его просто постарались удалить из столицы.

Однако же тут же он понимал, сколь глупый и нелепый вид будет иметь, оказавшись совсем не там, где ему было велено быть. Всё же Драонн был птицей не того полёта, чтобы от него нужно было избавляться таким вот странным образом. Да и для чего? Упразднить министерство? Вряд ли император стал бы проводить подобные махинации там, где достаточно было простого указа. Кто-то хочет его подставить? Но у него на руках письмо от четвёртого канцлера империи, а также пакет с гербовой печатью, в котором письмо это было доставлено. Даже если это окажется лишь чьей-то глупой шуткой – никто не посмеет посмеяться над ним.

Самое логичное, что напрашивалось в данной ситуации – Рион собирается вести какие-то секретные переговоры. Очевидно – с главами лиррийских домов. И не хочет, чтобы это до поры стало достоянием общественности. Косвенно это подтверждал тот факт, что письмо от имени императора написал канцлер Пиефф – то есть именно тот из канцлеров, что лояльнее всех относился к замыслам императора относительно лирр. Значит – дело наконец сдвинулось с мёртвой точки. Неужели он победил, и вскоре действительно будет отменен Дейский эдикт – этот камень преткновения меж лиррами и людьми?

Конечно, Драонну не слишком нравилась эта обстановка секретности, в какой всё это проходило. Не хотелось бы, чтобы они собирались где-то в забытом богами месте, будто заговорщики, замышляющие против интересов государства. Он понимал, что большинство воспримет это именно так. Но, с другой стороны, это было вполне в духе императора, который обожал таинственность, видя в этом нечто вроде игры, а потому, что бы там ни думал про себя его министр – он мог только лишь исполнять государеву волю, и по возможности делать это хорошо.

Нельзя сказать, что дорога была очень уж приятной. Тракт шёл всё больше лесом, а год этот выдался жутко комариным, так что остановиться, да и просто ехать неспешно не было никакой возможности – проклятые насекомые атаковали с такой яростью, что казалось – остановись хоть на пять минут, и останешься полностью обескровленным. Не лучше было и на постоялых дворах – даже в продымленных залах под потолком вились целые тучи этих насекомых, порождая действующий на нервы гул. Поэтому илиры старались подолгу нигде не задерживаться, а Драонн горько сожалел, что не озаботился захватить плащ, поскольку погода была жаркой и солнечной.