Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III (СИ) - Федоров Александр Николаевич - Страница 33

– Я ценю вашу прямоту, государь, – заговорил Драонн, хотя язык всё ещё плохо слушался его. – И я понимаю, зачем вы это сказали. Признаюсь, у меня были подозрения, что этот совет, который организовал канцлер Делетуар, может сделаться западней, в которую попадёт мой народ. Теперь я понимаю, что это не так. И гарантией тому служит не ваше честное слово, а наша, если можно так выразиться, живучесть. Люди будут терпеть лирр до тех пор, пока не смогут их уничтожить. Что ж, хвала богам, это случится ещё не скоро. А до тех пор наши чаяния совпадают – я тоже хочу, чтобы в нашей империи был мир. Нам удавалось хранить его достаточно долго, так что я не вижу причин, чтобы это было невозможно впредь.

– Отличные слова, лорд Драонн! – лицо императора вновь разгладилось. – И я рад, что вы верно поняли мою мысль. Теперь вы понимаете, что я буду хорошим правителем и для вашего народа, как и для народа людей. Не потому что так этого хочу, а потому что должен.

– Мы с вами висим на двух концах перекинутой через сук верёвки, – уже спокойнее произнёс Драонн. – И как бы нам не хотелось перерезать чужой конец, чтобы низвергнуть соперника вниз, мы не сделаем этого, потому что в таком случае рухнем вслед за ним. Поверьте, ваше величество, это полностью совпадает с тем, во что верю я. Более того, меня вполне устраивает именно такое положение вещей, и именно поэтому я был противником восстания Лейсиана.

– Что ж, лучше и не скажешь, – кивнул Родреан. – Раз мы поняли друг друга, я даю вам и Делетуару все необходимые полномочия, чтобы выправить ситуацию. Делайте, что посчитаете нужным. Можете считать, что я заранее одобряю все ваши решения.

– Тогда, ваше величество, я бы просил проявить некоторое снисхождение к осуждённым и приговорить их к простому повешению вместо тех мучительных казней, которые вы, как я понимаю, уже готовите для них, – Драонну стоило огромного мужества сказать это, но он чувствовал, что если для подобного ходатайства вообще есть подходящее время, то оно – именно сейчас.

– Но вы не станете переубеждать меня относительно необходимости казни? – глаза императора вновь опасно сузились.

– Нет, ваше величество, – не отводя взгляда, ответил принц. – Канцлер Делетуар предоставил мне возможность познакомиться с Лейсианом, и я понял, что его нельзя оставлять в живых. Но лирры оценят ваше благородство, если вы позволите лидерам восстания умереть с достоинством.

– Обещаю подумать над этим, – тяжело кивнул Родреан. – Но не рассчитывайте на многое! Эти мятежники – мои личные враги!

– Я понимаю это, ваше величество.

– О, неужели ваш повар наконец-то научился готовить тушёную морковь! – воскликнул Делетуар.

Очевидно, тем самым он решил прервать «разговор о делах», который, по его мнению, подошёл к своему логическому завершению. Возможно, канцлер просто побоялся, что Драонн переступит через какие-то границы, если его вовремя не заткнуть. Так или иначе, но оставшаяся часть полдника прошла за пустой болтовнёй. Делетуар и Родреан то и дело перешучивались, при этом канцлер иной раз позволял себе быть излишне фамильярным, по мнению лиррийского принца. Но, кажется, эти двое действительно были давними и добрыми друзьями, так что император совершенно никак не реагировал на подобные вольности. Что же касается самого Драонна, то он промолчал до конца этой аудиенции, так не проглотив и кусочка.

Весна в этом году была хороша как никогда. Может быть, Драонн просто привык к сеазийским вёснам, заметно более сдержанным. Здесь же весна бушевала множеством красок и запахов. Небо, в Сеазии имеющее какой-то сероватый, стальной оттенок, здесь было ясно-голубым с редкими пушинками облаков тут и там. Зелени в Кидуе, конечно, было не слишком много, но та, что была, наполняла зловонный городской воздух упоительными ароматами. Уже зацвели вишни, а кое-где даже и яблони, что в родных краях принца происходило на неделю, а то и две позже.

Природа праздновала торжество жизни, победу над белой смертью зимы. Природа, напоенная талыми водами, готовилась породить свои плоды. Природа ликовала, наслаждалась солнцем, ветром, нечастыми короткими ливнями. Казалось бы, посреди такой благодати – как могут возникнуть такие вещи как голод, ненависть, война? Однако именно в это время в прошлом году вспыхнул мятеж. Всего через два дня, в двадцать второй день месяца Арионна, месяца, благословлённого самим Белым богом, Кидуанская империя с содроганием отметит годовщину лейсианского восстания.

И, конечно, вполне предсказуемо было, что именно к этой дате император приурочит казнь заговорщиков. Аудиенция у императора была четыре дня назад, и с тех пор Драонн почти не говорил о ней с Делетуаром. Сразу после ухода из дворца канцлер в свойственной ему шутливой манере похвалил юношу, сказав, что он сделал всё правильно. Вот, пожалуй, и всё.

Спрашивать о том, какой казни подвергнут зачинщиков мятежа, было бессмысленно. Всякий раз толстяк отговаривался, что не интересовался, не знает, ему не сообщают. В конце концов Драонн бросил попытки. Было похоже, что Делетуар действительно не знал, чего ожидать от императора.

И вот сегодня с самого утра на всех городских площадях раздаются крики глашатаев, объявляющих, что послезавтра состоится казнь изменников Волиана и Лейсиана, а также нескольких наиболее фанатично преданных их сторонников. Никаких подробностей не сообщалось, но толпа гудела в предвкушении зрелища.

Лиррийский принц прекрасно понимал, что ему придётся участвовать в этом последнем акте судилища, более того – он должен будет настойчиво просить присутствовать при этом и остальных лирр – членов совета. И пусть он не испытывал тёплых чувств к Лейсиану и Волиану, но знал, что вид их мучительной смерти не доставит ему особо приятных ощущений.

Тем не менее он попытал счастья, спросив у Делетуара, обязательно ли ему присутствовать при экзекуции.

– А вы сами-то как думаете? – только и ответил канцлер, и было ясно, что дальнейший разговор совершенно бесполезен.

Драонну до сегодняшнего дня казалось, что он полностью смирился с судьбой мятежников, но вдруг оказалось, что это не так. Ощущение чего-то мерзкого, бессмысленного в своей чудовищности не покидало его. Ночью юноша едва спал, то и дело просыпаясь от кошмаров, которые почти тут же выветривались из памяти, оставляя лишь набор неясных образов. Также и аппетит, казалось, начисто покинул его, так что еда иной раз вызывала почти отвращение.

Накануне казни состоялось новое заседание совета. Вопрос, естественно, был лишь один. Удивительно, но лирры отнеслись к необходимости присутствовать на казни довольно равнодушно, разве что Перейтен насупил свои брови. Возможно, дело было в различии менталитетов – южной скрытности и северном прямодушии, но Драонн подозревал, что причина здесь иная. Всё-таки, что ни говори, а война для них, сеазийцев, была лишь отголоском того, что испытывали лирры здесь, а особенно юго-восточнее, в Лиррии и Ревии.

Почему Кайлен Брокорианский, чей замок лежал в руинах, а земли, готовые принять зёрна будущего урожая, порастали бурьяном, должен сожалеть о судьбе тех, кто обрёк его на это? Почему это должно волновать Лиарона Эрастийского, чьи мысли наверняка больше были заняты делами его судоходной компании и не так давно наступившей навигацией? Или Беалест Тенейдинский, чьи владения война обошла лишь чудом, прольёт слёзы о Волиане, который призывал уничтожать лирр-«предателей» паче людей?

Правда была в том, что он, юный романтик, был сейчас отстранённым наблюдателем за происходящим. Он лизнул немного сливок с этого отвратительного гнилого пирога, но не откусил полным ртом его смердящего нутра. Он считал ужасным лишением невозможность отъехать далеко от своего замка, или лишний раз наведаться в Шедон. И очень редко задумывался о тех, кого лишили всего – крова, близких, самой жизни… И внезапно Драонну стало стыдно за свой максимализм, за свой детский идеализм, за то, что считал себя лучше этих илиров.