Охотники каменного века (В дали времен. Т. VII ) - Андреев Леонид Николаевич - Страница 13

Оторванная нижняя челюсть отлетела в сторону. Крокодил судорожно бил хвостом и рыл землю концом морды. Питек схватил его за шею, пригнулся к горлу…

Он рвал и мертвого крокодила. Рвал до тех пор, пока враг не превратился в кучу кровавых лохмотьев. Только тогда питек отошел от крокодила, громко ворча и злобно сверкая глазами.

Проковыляв несколько шагов по берегу, питек сел. Из прокушенной ступни текла кровь. Питек задрал раненую ногу, схватил ее руками, притянул к лицу и начал лизать.

Детеныш выбрался из камней и подполз к матери. Он дрожал и тихонько повизгивал. Глядел на капавшую из ноги кровь. Прижимался к матери, пытался спрятаться за ее спиной.

Над остатками крокодила уже плясали мухи. Ярко-зеленые, они были издали заметны на красных лохмотьях.

«Что за странность? — удивлялся Тинг. — Говорят, что крокодилы сильно пахнут мускусом. И вот крокодил разорван в клочья, и никакого мускуса. — Тинг понюхал воздух. — Нет, мускусом совсем не пахнет!»

Тинг бежал через рощу.

Он топтал разноцветные листья бегоний и сбивал их плоские розовые цветы. Царапал руки о колючие кусты. Путался в лианах. Наталкивался на деревья и сшибал со стволов целые корзины орхидей — фиолетово-зеленых, пурпуровых и ярко-белых.

Гомраи[5] с карканьем погнались за ним. Хлопали огромными клювами с толстыми нашлепками, пестрели черно-белыми полосами крыльев.

Какие-то птицы взлетали из-под ног. Похрюкивая, промчалась в кустах дикая свинья.

Обезьяны с визгом карабкались по лианам, а гиббоны раскачивались, уцепившись за ветви длинными руками.

Тинг и видел и не видел все это. Бежал в одну сторону, поворачивал, бежал в другую. Снова поворачивал, снова бежал…

Ни минуты остановки!

Он задыхался. В глазах мелькало все сразу: и цветы орхидей, и коричневые стволы деревьев, и зеленые листья, и черно-белые пятна гомраев.

Питеки исчезли!

Тинг не помнил, как он потерял их.

Была опушка, и была река. Питек дрался с крокодилом. Были камни. Возле них сидели два питека: мать и детеныш. Тинг лишь на миг отвел глаза и когда снова взглянул, питеков не было.

Тогда он побежал.

«Найти!.. Увидеть!..»

Поляна… яркий свет… Кусты и трава, путающаяся в ногах…

Лесная чаща и сеть лиан в воздухе, груды гнилья под ногами…

Опушка. Мелкая поросль кустов… Дикобраз — фыркающий ком длинных пестрых игл. Топот испуганного стада оленей…

Плоская равнина, поросшая невысокой жесткой травой. Огромные чешуи свернувшегося в клубок панголина…[6]

Тинг задыхался и бежал.

Горячие волны ухали в его голове, колени мучительно ныли, язык едва поворачивался в пересохшем рту.

«Только не упасть! — твердил он себе. — Упаду — не встану».

Он спотыкался, падал, вскакивал и бежал снова.

Овраг… Пологие склоны, покрытые кустами и густой травой. Мордастая голова с огромным рогом на носу…

Склоны превращаются в обрывы. Трава исчезает, отдельные кусты торчат между глубокими бороздами, прорезанными в глине водой ливней. Ямы и рытвины пестрят дно.

Тинг выбежал из оврага и остановился, едва удержавшись на ногах. Отшатнулся, прислонился к выступу обрыва, вцепился в него обеими руками и замер.

«Они!»

Питеки появились так же внезапно, как исчезли.

Высокий обрыв нависал, словно наклонившаяся стена. Равнина уходила вдаль, перегороженная полоской тростника. Зубцы пальмовых крон резали небо.

Питек с грудным детенышем сидел на бугорке. Детеныш вцепился в темную волосатую кожу и сосал грудь. Мать прижимала его к себе одной рукой, другой перебирала короткие волосы малыша. Два больших детеныша возились в траве. В стороне виднелась спина взрослого питека, присевшего на корточки.

Тинг опустился на землю. Его ноги дрожали, колени ныли, пальцы горели. Он сидел, а ему казалось, что его ноги еще бегут. Тинг даже поглядел на них: ноги лежали, протянутые на красной с синими подтеками глине.

Детеныши ползали в траве, искали какие-то растения. Найдя, присаживались на корточки, обрывали листья и жевали стебельки, поглядывая друг на друга.

Питек, сидевший спиной к Тингу, встал, поглядел по сторонам и медленно пошел к деревьям.

Он сильно сутулился, а потому выглядел невысоким. Выпрямившись, он оказался бы выше человека среднего роста. Мышцы резко выступали на сухощавых руках и ногах, казавшихся очень тонкими из-за широкой, крепкой груди. У него почти не было жира: лишь кожа и сильные мышцы под ней. Поэтому он выглядел странно: коренастый торс при впалом животе и на тощих ногах. Маленькая голова на короткой шее словно чужая: туловище было велико для такой головы.

Питек шел, чуть согнув ноги в коленях и свесив руки, едва качавшиеся не в такт походке.

Тинг подставил ладонь к глазам и закрыл ею туловище питека: он увидел лишь шагающие ноги. Закрыл ладонью ноги и увидел передвигающееся туловище. Два разных существа! Смотрел на туловище: кто-то шел грузно и тяжело. Видел лишь ноги: ступал не то очень уставший, не то больной ребенок.

Питек подошел к деревьям и осмотрелся. Нагнулся, поднял обломок сука, повертел его в руках и бросил. Поднял другой… Перепробовал несколько сучков и вернулся на луговинку, неся короткий обломок. Присел на корточки, ухватил обломок обеими руками и воткнул его в рыхлую влажную землю.

Он тыкал обломком в землю, словно ребенок совком. Подковырнул и вытащил корень: толстый и короткий, похожий на уродливую свеклу, но не красный и не белый, а бурый. Положил обломок и принялся рассматривать корень.

Словно близорукий, он подносил корень к самым главам. Тинг подумал было, что питек нюхает корень. Нет, он проносил его мимо ноздрей именно к глазам.

Питек потер корень ладонью, счищая землю, снова поднес к глазам и откусил кончик.

Детеныши подошли к питеку, встали перед ним и глядели, как он жует. Питек кусал и жевал, словно не видя их.

Съев корень, он поднял обломок и, не вставая, повел головой: искал другой корень. Нашел, оперся на руку и, не поднимаясь, передвинулся на несколько шагов, ловко переступая раскоряченными ногами.

Стоя сзади питека, детеныши смотрели на его работу. Присели, стали ковырять землю пальцами. Толкали один другого и каждый раз переглядывались, скаля зубы.

Смеялись они или злились? Тинг не мог разобраться в этом, так невыразителен был оскал зубов.

Питек снова добыл корень, уселся и начал есть. Один из детенышей тоже сел и принялся жевать стебелек: корешка у него не было. Другой уставился на обломок сука, лежавший возле питека. Протянул руку к нему — не достал. Лег на живот, вытянулся и осторожно пополз. Схватил обломок, отполз, вскочил и пробежал несколько шагов.

Присев, он принялся тыкать обломком в землю. Он не откапывал корень, а просто ковырял, где придется. Пристально смотрел, как конец обломка вдавливается в землю, нажимал, и влажные комочки земли взлетали вверх. Похоже, ему особенно нравилось именно это — взлетающие комочки. Детеныш с силой подковыривал землю, комочки разлетались во все стороны, и он провожал их глазами, отрывисто хрипя.

Второй детеныш бросил недоеденный стебелек и подбежал к первому. Стал вырывать у него обломок.

Они не успели подраться: питек заметил пропажу. Зашарил рукой в траве, оглянулся, пошарил еще. Перевернулся и, стоя на четвереньках, пригнулся к земле. Глядел, искал и не находил. Тогда он встал и увидел детенышей. Подошел к ним.

Взмах руки — мимо детенышей промелькнул сучок. Еще взмах — и детеныш ткнулся носом в землю: его сшиб удар по затылку. Второй детеныш скорчился и уткнулся лицом в траву. Питек ударил его ногой и отошел, медлительный и равнодушный.