Наследник клана (СИ) - Шапочкин Александр Игоревич "Rayfon" - Страница 40

Прозвучал удар колокола, и вместе с ними фигуры учителя и директора растворились в воздухе. Аудиторию тут же огласил истошный визг восторженной Нинки! Вот уж кто не собирался сдерживать своих чувств! Иногда казалось, что у красноволосой совсем отсутствуют какие бы то ни было тормоза. По крайней мере, сейчас она радостно вопила от избытка чувств, тряся старосту как грушу, не замечая вялого сопротивления подруги. Впрочем, в этот момент на неё мало кто обращал внимание. Все переваривали свежие новости, а некоторые вообще ушли в себя, пытаясь осмыслить и просчитать, чем нам это может аукнуться в ближайшем будущем.

Хотел бы я сказать, что так же задумался о грядущем, но не могу. Слишком смутно я осознавал происходящее. Как оказалось, Антон Каменский всё ещё слишком мало знал о том обществе, в которое внезапно попал. Зато Ульрих вполне ориентировался в ситуации. Правда, высказался лишь на обеде, хотя до этого и времени-то особого не было, уроки никто не отменял, а перемены хватало лишь на то, чтобы добежать из одного класса в другой да подготовить учебники и тетради.

Зато стоило нам дружной толпой прийти в столовую, и её тут же затопил гомон многоголосого обсуждения. Солировали, конечно, девчонки, рассуждая о последней моде двора, хотя каким боком их это касалось, было непонятно, всё равно идти предстояло в форме академии, но вроде не в повседневной, а в парадной, которую мне пока ещё даже не выдали.

— И чего разгалделись, — Борислав недовольно поморщился. — Как всё же в лазарете хорошо. Тихо, тепло, светло, и Линка суетится, переживает.

— Лень вперёд тебя родилась, — поддел друга Камыш. — Как мстить-то будешь, с таким подходом?

— Мне Белый поможет, — отмахнулся серб, которого подобные подколки не задевали. — Его эго, мой ум — против нас никто не устоит. А кто устоит — того расшатаем и повалим!

— Ха! То-то ты по геометрии вчера двойку схлопотал, умник, — Борис усмехнулся. — Это тебе не за девками в раздевалке подглядывать, скажи, Ульрих. Эй! Шмель — Камышу, ау, приём!

— А?! — долговязый приятель вскинулся, оторвавшись от тарелки, в которой бесцельно перемешивал картофельное пюре, гипнотизируя его отсутствующим взглядом. — Ты чего-то хотел?

— О чём задумался, говорю? — толстяк ткнул друга в бок. — Не жрёшь ничего, сидишь тут, словно статуя. Случилось чего?

Я только теперь обратил внимание, что действительно, обычно просто уничтожавший хавку вечно голодный парень в этот раз практически ничего не съел. Да и за последние полчаса не проронил ни слова… И хотя он не отличался любовью к словоблудию, всё же чаще не отмалчивался, да и утром вёл себя как обычно, а тут прямо-таки завис. И ответ этому мог быть только один — он что-то знал о предстоящем мероприятии.

— Всё нормально, — и, видя наши скептические взгляды, Ульрих натужно улыбнулся. — Серьёзно! Я просто над словами директора размышлял…

— И ты туда же? Думаешь, что надеть, в моде ли нынче блеск, и какой марки тени стоит использовать? — серб ну просто не мог не подколоть товарища.

— Да причём тут концерт, — Шмель раздражённо тряхнул шевелюрой. — Выпускники каждый год ходят на него, это, можно сказать, традиция. А вот дополнительные занятия этикета… это что-то новенькое. Раньше такого не было.

— Может, это из-за меня? — я прекрасно понимал, что мир вокруг моей персоны не вертится, но всё же. — А то уже все уши прожужжали о том, что новичок в выпускном классе — это впервые. Правда, я и так иногда занимаюсь с Эльдарой Сильверовной…

— Не, ну возможно, конечно. Плюс у тебя неизвестный аспект, но тогда почему всех запрягают? — Борислав отложил ложку и с тихим хрустом расправил плечи, а затем сладко зевнул, прикрыв рот кулаком. — Если так, то пусть Белого и натаскивали бы на все эти поклоны-повороты, правда, если ты уже занимаешься, то тогда вообще всё странно. Мне вот, допустим, вообще некогда с расшаркиваниями возиться. Нужно ещё план мести Шабшибчукам заново продумать и варианты проработать.

— Боюсь, мы тут совсем ни при чём, — Ульрих вздохнул и вновь взялся за вилку. — Есть у меня подозрение, что всё это связанно с любимой младшей дочерью нашего горячо обожаемого Князя — Вероникой. Ей скоро исполняется шестнадцать, как и нам. Как бы нас не переквалифицировали в живые игрушки для высокородной с… княжны. Потешный чародейский полк, чтоб его! Ладно, чего теперь. Через неделю узнаем кто, куда, кого и как.

Мы переглянулись… и налегли на обед. Действительно, смысл сейчас ломать голову, если от нас, по сути, ничего не зависит? А там видно будет.

Следующие семь дней пролетели стремительно и незаметно. Уроки этикета оказались не столько сложными, сколько нудными, пусть даже Эльдара Сильверовна и старалась подавать материал так, чтобы ученики не особо скучали. И всё равно: кто, в каких случаях представляется первым, как обращаться к ровесникам, лицам старше себя, но с более низким социальным статусом, младше, но более родовитым и прочая, прочая, — всё это откровенно утомляло и далеко не только меня. Чтобы разбавить занятия и одновременно закрепить знания, начали разыгрывать сценки «из жизни».

Вот тут стало немного повеселее… настолько, что Борислав схлопотал очередной час отработки за то, что его на носилках вынесли куклы. Объяснение, что это палантин с рабынями, а он отыгрывает пашу из восточных полисов, не проканало, и красавица со стальными волосами и обворожительной мягкой улыбкой элегантным росчерком пера влепила несостоявшемуся сатрапу третью за этот день галочку напротив фамилии.

Хотя, в принципе, вся эта суета примерно укладывалась в моё представление о важном походе на массовое мероприятие в резиденции Князя. Напряг только последний урок, в течение которого нас познакомили с правилами поведения за ужином и пользования столовыми приборами, используемыми на приёмах. Признаться честно, я даже не представлял, что существует аж сорок восемь приспособлений для «правильного» приема пищи, большую часть из которых в обязательном порядке раскладывают возле тарелки. Трудно было банально запомнить, а не то чтобы понять, что для чего предназначается и чем отличаются разные образцы. Одних только вилок полагалось девять штук, ложек — двенадцать, а ведь были ещё и разнообразные ножи, щипчики, лопаточки, и как апофеоз — две костяные палочки сантиметров тридцать в длину. Вроде бы для азиатских блюд. И что делать с ними я вообще не понял, решив для себя, что, наверное, на них как-то накалывают отрезанные кусочки поданного, как на шампуры или шпажки.

Впрочем, на всё это столовое богатство нам отвели довольно мало времени, да и Эльдара Сильверовна особо не стремилась к тому, чтобы мы непременно запомнили, что, чем и как есть за столом. В общем, даже мне было ясно, что это профанация для галочки. Зато всё оставшееся время мы посвятили инструктажу. Что можно делать, чего нельзя, как ходить, где стоять и прочее, прочее, прочее.

Причём дозволенного было предельно мало, даже дышать рекомендовалось тихо и через раз, зато запрещалось почти всё. Для чего была нужна предыдущая игра в аристократию стало совсем уж непонятно, зато поутихли споры и подозрения насчёт предстоящей поездки. И только Ульрих упрямо считал, что впереди нас ждёт нечто необычное и довольно неприятное. Он вообще после выступления директора на уроке Мистериона превратился в пессимиста и параноика.

Как я понял, именно он был главной движущей силой, направо и налево раскрывающей заговоры. Ну, или как минимум видевшей их под каждым кустом, а под кроватью выискивающей прячущегося там чародея-диверсанта из вражеского полиса. И в свете этого открытия рассказ о моём предшественнике и его злопыхателе стал казаться мне ещё более нереальным и надуманным.

Но, естественно, Шмелю я ничего говорить не стал. Хочется человеку играть в сыщика — да Древа ради! Не самый странный и страшный заскок. По крайней мере, пока не начал кидаться на людей и кричать: «А Князь-то ненастоящий!» — можно особо не беспокоиться.

А вот кто ближе к выходным реально начал напрягать, так это наши девушки. Одноклассницы дружно озаботились своей внешностью. Те, кто имел влиятельную родню, отпрашивались в город, где им делали первоклассные причёски, маникюр и увлажняющие маски. Кому не настолько повезло, стояли в очереди к местным парикмахерам и оккупировали салоны красоты при Академии, причём у тех результат зачастую превосходил любые столичные салоны. Казалось бы, с чего такие страсти? Но оказалось, что таким образом девицы компенсировали необходимость идти в «свет» в стандартной для нашей школы форме, пусть и парадной. Конечно, особо разгуляться с причёсками тоже не получалось, но вкупе с драгоценными и побрякушками это хотя бы частично успокаивало страдающих модниц.