Наследник клана (СИ) - Шапочкин Александр Игоревич "Rayfon" - Страница 11

Передо мной стояла тарелка с горой нежнейшего картофельного пюре, политого просто морем гуляша с подливой, казалось бы, пища богов, но впервые за два года еда просто не лезла мне в горло. Скажи кто ещё сутки назад, что я буду воротить нос от такой вкуснятины, я бы рассмеялся, ну или — с куда как большей вероятностью — набил бы шутнику морду. Чтобы в следующий раз хорошенько подумал рискнуть здоровьем и постебаться или не стоит.

Однако сейчас, лениво шевеля ложкой, я совершенно не ощущал вкуса. Только горечь от того, что в который раз все мои мечты рухнули под напором суровой действительности. Вроде как поманили шоколадной конфеткой, а я, дурак, повёлся на блестящий фантик, банально проигнорировав неприятные запахи. Ведь любой здравомыслящий человек знает, что чудесне бывает, да и сразу было понятно, что пахнет эта история дурно. И вот теперь меня взвесили, измерили и признали негодным к чародейству!

Хрен его знает, зачем это было нужно «пиджакам», но очень сомневаюсь, что они такое затеяли просто для того, чтобы поиздеваться над безродным сиротой. Да даже если и так — будет мне наука на будущее. И не стоит обольщаться насчёт того, что не выгнали сразу, а, как и обещали, накормили обедом. Это так — подачка на бедность. Особенно в сравнении со стоимостью покатушек на летуне.

Тем более что привели меня не в общую столовую, где харчевались ученики, а в подсобное помещение при кухне, да ещё и с заднего хода. Дескать, нефиг своей харей светить в нашем калашном ряду. И вообще, шпана, знай своё место!

По-хорошему, стоило бы плюнуть и растереть! Сожрать эту действительно вкусную хавку, не идущую ни в какое сравнение с детдомовской или тюремной баландой, и гордо удалиться, но… в груди так сильно болело, что не получалось проглотить даже маленький кусочек. Вот и сидел я под недовольными взглядами заглядывающих в комнатку поваров, решивших, наверное, что я настолько зажравшийся тип, что брезгую их угощением.

Ну да… Но в любом случае винить в произошедшем мне следовало только себя. За то, что поверил, будто «пиджакам» есть какое-то дело до такого, как я. Сложно сказать, частью какой такой игры я стал, сам того не подозревая, но то, что при этом забыл главное правило выживания на дне — неоспоримый факт. Это-то и давило сейчас на мою грудь, стискивая её стальными кольцами.

«Никому не верь, не бойся смерти и ничего никогда не проси!» Три простых закона, соблюдая которые, есть шанс выжить и вырваться из ада нижних ярусов. И самый главный из них я сегодня нарушил. Доверился… да ещё кому! Легавым из Кремля! Тем, для кого жизнь обитателей дна, да и большинства бесклановых горожан, стоит меньше, чем пыль на их лакированных ботинках.

Зеленуха «Таша», что привела меня сюда, уже куда-то умотала, наказав её дождаться, но я уже подумывал плюнуть на всё и выбираться самому. Ну и что, что в исподнем и дурацком халатике? Нехрен было моё шмотьё уносить. Мы не гордые, срам прикрыт — значит, сойдёт, походим так. Знать бы только хотя бы примерно, куда идти. Слоняться по коридорам, превращаясь в объект насмешек, желания как-то не имелось.

Да и окончится всё непременно дракой — это к гадалке не ходи. В моём нынешнем состоянии первый же шутник непременно получит в морду и хорошо, если зубы сохранит.

Бросив ложку, я присосался к большому гранёному стакану с компотом. Вкусный, зараза! Не та жиденькая, чуть подкрашенная бурда, которой нас потчевали в детдоме. С кругляшами кураги, расползающимися на языке, какими-то ягодами и нежными кусочками непонятно чего. А главное, холодный, а не омерзительно тёплый! Он хоть немного притушил пылающий во мне пожар обиды.

Да и вообще, пора уже прекращать дурить! Не они первые, не они последние… Занести в чёрный список и как-нибудь отомстить, если, конечно, подвернётся такая возможность.

Не психовал же я так, когда приставы забрали мой дом за мнимые, несуществующие долги, так чего сейчас-то нюни распустил?

«А ну взял ложку и нажрался от пуза!» — мысленно приказал я сам себе.

Самовнушение вроде бы помогло, и я, подхватив столовый прибор, буквально вгрызся в слегка остывшую гору картофеля, разве что не урча от удовольствия. Реально отпад! Мясо прямо таяло на языке, а пюре, пропитавшееся подливой, казалось, исчезало с тарелки само. Пяток кусочков белого хлеба, что мне дали, тоже пошли в дело, а последним я, абсолютно того не стесняясь, по-простецки тщательно вытер тарелку, стараясь не оставить на ней ни единой капли вкуснятины.

Ну а что? Я ведь не какой-нибудь там клановый сноб, чтобы стесняться своих манер. Точнее сказать, их отсутствия. Когда ещё доведётся так харчеваться, да ещё и практически на халяву?! О том, что заплатить за еду мне пришлось несколькими часами унижения, я в данный момент старался не вспоминать, дабы не портить себе удовольствие.

Как говорится, во всём нужно искать положительные стороны! Так что когда за мной пришли, я обнаглел настолько, что тянул третий стакан компота, закусывая песочными коржиками, что подогнали сиротинушке сердобольные поварихи. Когда они в очередной раз заглянули в подсобку и увидели, как я сметаю приготовленную ими еду, былая обида растаяла, словно прошлогодний снег.

А стоило мне упомянуть, что я детдомовский, мол, поначалу опешил, глазам своим не поверил — нас-то так не кормят… Так и просить добавки не потребовалось, она сама собой материализовалась передо мной прямо из воздуха. А вообще, правильно говорят, наглость

— второе счастье!

На удивление, пришла по мою душу не Зеленуха, а Ольга Васильевна собственной персоной. И, судя по тому, как всполошились повара, женщина пользовалась тут определённым авторитетом. Видать, решила скрасить отказ тем, что лично выпнет меня за дверь, дескать, гордись, сама… кто там она, не знаю, тебе такую честь оказала.

Смешно. Они действительно думают, что мне до этого есть какое-нибудь дело? Как по мне, лучше бы прямо в лицо всё сказали, безо всяких там реверансов. Оно так как-то честнее выходит, а то сплошное лицемерие. Типа, мы бы с удовольствием, но сам понимаешь… А сами-то при этом рады радёшеньки, что от детдомовской крысы быстро избавились.

— Уже поел? Замечательно, — женщина отказалась от предложенного ей чая и нетерпеливо потеребила часы. — Тогда собирайся. Зайдём сейчас к Фридриху Иосифовичу, чтобы тебе не разгуливать в неглиже по всей школе. Он как раз на месте должен быть. Не по правилам, конечно, но не надевать же тебе то рваньё, в котором приехал. Тем более что его уже, наверное, сожгли. Мало ли какая живность там водилась.

Задумавшись над значением понятия «неглиже» и о том, насколько оскорбительно оно звучит в применении к моей персоне, я могучим глотком влил в себя остатки компота вместе с сухофруктами. Так и не придя ни к какому конкретному выводу, кроме того что звучит это слово как-то по-бабски и вообще мне не нравится, встал, поблагодарив поварих за еду, чем чуть было не пробил женщин на слезу умиления.

«Спасибо им тут, что ль, никогда не говорят? — подумал я, но тут же переключился на новую тему. — Шмотьём, значит, хотите откупиться? Да за ради бога! С паршивой овцы хоть шерсти клок!»

А вообще, чувство вины со стороны практически незнакомых людей такого уровня — большое дело. Глядишь, так ещё и от тюрьмы отмажут сиротинушку. Хотя… вот о «пиджаках» я был всё же лучшего мнения. Зассали, значит, сами мне всё сказать, бабу послали. Ну и плевать! Пусть валят! Интересно только, кто и куда меня отсюда этапировать будет, потому как сам я, своими ножками, хрен выберусь.

Если весь этот район под патронажем самого Князя — обычные полицаи сюда не сунутся. А кто тогда? Гвардейцы? Ладно, поживём — увидим, а пока посмотрим, что мне за тряпки впарить попытаются. А то подгонят какой тухляк вместо выброшенного, в общем-то, хорошего шмотья, а понтов разведут, будто в бархат и шелка одели.

Идти оказалось недалеко. Буквально через два поворота мы уткнулись в дверь с табличкой «Завхоз Фридрих Иосифович Бергман». И не успела Ольга Васильевна постучать, как дверь распахнулась, являя довольно любопытного персонажа.