Горечь войны - Фергюсон Ниал - Страница 22

Фашодский вопрос важен здесь потому, что он напоминает о вероятной войне великих держав, которой удалось избежать. Также следует помнить, что в 1895–1896 годах и Великобритания, и Россия обдумывали военно-морские операции по захвату Босфора и Дарданелл, чтобы установить непосредственный контроль над Константинополем. Ни Россия, ни Англия на это не пошли, поскольку не были вполне уверены в мощи своих флотов. Но если кто-либо из них решился бы, это спровоцировало бы по меньшей мере дипломатический кризис – столь же серьезный, как и в 1878 году. Так не случилась еще одна война: на этот раз между англичанами и русскими. Таким образом, если мы ищем причины войны, в которой плечом к плечу сражались Великобритания, Франция и Россия, то империализм нам ничем в этом не поможет.

К счастью для Англии, в то время две ее соперницы еще не были близки настолько, чтобы действовать сообща. Санкт-Петербург отвергал притязания французов в Африке, а Париж не поддерживал русских в вопросе о Босфоре и Дарданеллах. Франция была республикой, причем с одной из самых передовых в Европе избирательных систем, а Россия – последней из абсолютных монархий. Тем не менее в российско-французском союзе был и военный, и экономический смысл. Так, у Франции и России были общие враги: географически разделявшая их Германия и окружавшая со всех сторон Британская империя ⁴⁰. Кроме того, Франция выступала экспортером капитала, а развивающая свою промышленность Россия отчаянно нуждалась в иностранных займах. Французские дипломаты и банкиры заговорили о возможности российско-французского союза на основе французского капитала еще в 1880 году. В решении Бисмарка о запрещении Рейхсбанку выдавать ссуды под залог российских облигаций (Lombardverbot) обычно видят катализатор более или менее неизбежной переориентации ⁴¹.

Существовал и ряд нефинансовых причин сближения Франции и России: например, враждебность Германии, усилившаяся после вступления на престол Вильгельма II (1888) и отставки Бисмарка (1890). Заверения кайзера и нового рейхсканцлера генерала Лео фон Каприви в том, что Германия в случае войны России с Австрией выступит на стороне последней и их прямой отказ возобновить тайный Договор перестраховки (1887) сделал финансовые мотивы излишними. Вполне логично, что Франция и Россия устремились в объятия друг друга. И все же важно понимать, сколь много этому препятствовало. Во-первых, имелись затруднения финансового характера. Нестабильность на Парижской бирже – за крахом банка “Юнион женераль” (1882) последовало банкротство Национального учетного банка (1889) и Панамский скандал (1893) – породила сомнения в способности Франции справиться с крупномасштабными операциями в России. Сами русские испытывали финансовые затруднения. Лишь в 1894–1897 годах рубль наконец был переведен на золотой стандарт. Французский рынок облигаций с подозрением относился к долговым обязательствам правительства России, и лишь после падения цен в 1886, 1888 и 1891 годах начался их устойчивый рост.

Первый крупный французский заем для России был размещен на бирже осенью 1888 года ⁴². В 1889 году парижские Ротшильды согласились гарантировать два крупных выпуска российских государственных облигаций общей номинальной стоимостью около 77 миллионов фунтов стерлингов, а год спустя и третий – на 12 миллионов ⁴³. В 1894 году был выпущен облигационный заем почти на 16 миллионов ⁴⁴, в 1896 году – еще один, на ту же сумму ⁴⁵. К тому времени российские ценные бумаги стали казаться надежными, хотя второй заем у инвесторов популярностью не пользовался, несмотря на пришедшийся очень кстати визит в Париж царя [Николая II в октябре 1896 года] ⁴⁶. Теперь германский МИД открыто поощрял участие немецких банков в размещении займов 1894 и 1896 годов – именно чтобы не допустить монополии французов в российских финансах ⁴⁷. Но было слишком поздно. На заре XX века не было внешнеполитической связки прочнее, чем российско-французский союз. Это классический пример альянса, основанного на кредите и долге. К 1914 году объем предоставленных России французских займов превысил 3 миллиарда рублей: 80% суммарного внешнего долга страны ⁴⁸. Почти 28% объема французских зарубежных инвестиций приходилось на Россию, причем почти весь капитал был вложен в государственные облигации.

Как правило, историки экономики критикуют правительство России, проводившее индустриализацию за счет внешних заимствований. Однако эта политика приносила плоды. В три десятилетия, остававшиеся до мировой войны, экономика России развивалась невероятными темпами. По данным Пола Грегори, в 1885–1913 годах чистый национальный продукт ежегодно увеличивался в среднем на 3,3%. Годовой объем инвестиций увеличился с 8 до 10% национального дохода. В 1890–1913 годах среднедушевые инвестиции в основной капитал увеличились на 55%. Объем промышленного производства ежегодно увеличивался на 4–5%. В 1898–1913 годах производство чугуна выросло более чем на 100%, протяженность сети железных дорог увеличилась примерно на 57%, а потребление хлопка-сырца выросло на 82% ⁴⁹. Прогресс не обошел и село. В 1860–1914 годах объем производства сельскохозяйственной продукции ежегодно рос в среднем на 2%, то есть значительно быстрее ежегодного прироста населения (1,5%). В 1900–1913 годах население увеличилось примерно на 26%; национальный доход при этом почти удвоился. Как показано в таблице 6, перед войной не Германию, а Россию отличали наиболее быстрые темпы экономического роста.

Историки нередко начинают рассказ о революционных событиях 1917 года с 90-х годов XIX века. Историк экономики, однако, не видит в этом периоде признаков грядущих потрясений. Русским в 1913 году жилось определенно лучше, чем пятнадцатью годами ранее. В этот период среднедушевой доход вырос примерно на 56%. Смертность уменьшилась с 35,7 (конец 70-х годов XIX века) до 29,5 на 1 тысячу человек (1906–1910). Младенческая смертность также пошла на убыль: с 275 до 247 на 1 тысячу родившихся живыми детей. Доля грамотного населения России в 1897–1914 годах увеличилась с 21 до 40%. Конечно, стремительная индустриализация вела к дальнейшему социальному расслоению в городах и не смягчала его в сельских районах (на которые приходилось до 80% населения). С другой стороны, военная мощь страны росла, а именно этого, похоже, в первую очередь ждали от индустриализации российские правители. Империя с удивительной скоростью расширялась на восток и на юг. В промежутке между известными всем поражениями в Крыму и при Цусиме российские военачальники одержали множество побед в Центральной Азии и на Дальнем Востоке. К 1914 году территория страны, раскинувшейся от Карпатских гор до границ Китая, достигла 8,6 млн кв. миль.

Таблица 6. Увеличение чистого национального продукта, 1898–1913 гг. (%)

источник: Hobson, Wary Titan, p. 505.

Важно, что (к счастью для Англии) франко-русский союз никогда не был направлен против главного соперника этих держав в империалистическом соревновании. Эту возможность принимали всерьез не только фантазеры вроде Уильяма Ле Ке (глава 1). Оценивая в 1888 году препятствия, с которыми может столкнуться английская армия, либерал Чарльз Дилк указал, что “лишь Россию и Францию” можно рассматривать как потенциального противника: “Между нами и Францией противоречия; война между нами и Россией рано или поздно станет почти неизбежной” ⁵⁰. Даже в 1901 году 1-й морской лорд граф Селборн[21] счел своим долгом предупредить, что вскоре объединенные флоты Франции и России сравняются в мощи с английским ⁵¹.

Сейчас кажется немыслимым альтернативный сценарий мировой войны, при котором Великобритания воюет с Францией и Россией в Средиземном море, на Босфоре, в Египте и Афганистане. Однако современникам этот сценарий казался более правдоподобным, чем союз Англии с Францией или с Россией: оба казались невозможными – по словам Чемберлена, “обреченными на неудачу”.