Любовь (не) прилагается (СИ) - Горская Ева - Страница 34

«Имею право», — неизменно повторял Михаил Андреевич.

Я отлично до сих пор помню ту суматоху, в которой проходил последний летний месяц. Как Ксения истерила по поводу пошитой на заказ школьной формы, ведь ее сестре, мне, разрешалось ходить в обычной одежде. Помню, как была постоянно чем — то недовольна и возмущена. Она даже плакала из — за цвета тетрадей и не того рисунка на дневнике.

Но, к сожалению, мама не смогла отвести младшую дочь на линейку первого сентября. Ее смерть в последнюю неделю августа стала неожиданностью и ужасной трагедией для всей семьи.

А я ведь так до сих пор не знаю причины, по которой умерла мама… вернее, оказалась в коме. Поначалу пыталась спрашивать у отчима, но он очень быстро отучил меня от этой «плохой» привычки.

Мужчина неожиданно всунул мне носовой платок в руку.

— Спасибо, — некрасиво высморкалась. Это был второй платок, которым за последний час поделился со мной Иван Васильевич. Мысль о том, что у него их целый склад, немного приподняла настроение. Ведь трагедия осталась в далеком прошлом.

— Не самые приятные воспоминания. Понимаю, — сочувственно произнес мужчина, но тем не менее не оставил попыток узнать что — то еще. — Родцев тебя удочерил?

— Нет.

— Взял опекунство?

— Да.

— Почему? Не хотел разлучать сестер? — спросил и тут же выдвинул свою версию Фомин.

— Честно говоря, не знаю, — я всегда задавалась тем же вопросом. Ведь Родцев всегда презирал полукровок. Ладно, моя мать была его истинной парой. С этим он смирился, потому что у него не было особого выбора… но я? Зачем он терпел мое присутствие в собственном доме? Явно не из — за теплых чувств и близких отношений между сестрами. Мы уже тогда несильно ладили. Ксения ощущала свое превосходство даже при жизни матери. А вот что началось позже… даже вспоминать не хотелось. Чтобы не подумали о Родцеве плохо? Чтобы не испортить свою репутацию?

— У тебя есть какие — то родственники со стороны бабушки?

— Нет.

— Со стороны отца?

— Нет, — ответила, даже не задумываясь. Я не стала говорить, что тайком уже несколько лет общаюсь с тетей и дядей. Получилось это случайно. Мне было лет семнадцать, когда я разбирала старые мамины вещи в надежде найти себе какое— нибудь приличное платье и перешить. Тогда вот и наткнулась на стопку писем. Аккуратно перевязанную стопку писем. Стопку писем, явно спрятанную. Ведь нашла я их в кармане пальто. Видимо, мать не слишком афишировала свое общение с родственниками перед собственным супругом. Правда, написать неизвестным родственникам решилась только полтора года спустя, когда стала жить отдельно. К моему удивлению они очень быстро ответили. А письмо было пронизано таким теплом, какого я не получала в семье, в которой воспитывалась. С тех пор мы переписываемся, правда, уже более современным способом…

Иван Васильевич продолжал задавать какие — то вопросы, выспрашивая о моей семье и жизни. Я что — то машинально отвечала, в большинстве случае ограничиваясь «Да» и «Нет». Хотела что — нибудь узнать о предполагаемом деде, но Фомин не позволил мне сменить тему, просто отмахнувшись. Вернее, он сделал вид, что не заметил моего вопроса.

За немного начавшим утомлять допросом, в который в конце концов превратился обычный разговор, я не заметила, как автомобиль затормозил у незнакомой гостиницы. Хотя, не сказать, что я отлично успела изучить город, но много гуляла по центру, ходила по музеям и посещала различные выставки. А эта часть города была явно центром, но красивое здание раньше на глаза мне не попадалось.

Пока я рассматривала в окно автомобиля причудливую лепнину, водитель поспешил учтиво открыть дверь.

— Ася, — поторопил меня мужчина, когда я чуть замешкалась, пытаясь прийти в себя от красоты и изящества работы старых мастеров. Мне очень нравилось, какими были здания до революции. Я даже не могла для себя выделить какой — то наиболее понравившийся архитектурный стиль. Во всех находила свое очарование, будь то модерн или ампир.

Собиралась уже произнести привычное «Извините», но вдруг поймала себя на мысли, что мне не за что просить прощения. Более того, я не должна этого делать. Я, вообще, ничего не должна этому господину. Пусть он мне помог сбежать от Исаева, но вызвался сам. Тем более помогал не мне, а явно хотел порадовать своего друга, моего предполагаемого деда Оленьева.

Стоило войти в холл гостиницы, а затем в лифт, как я запаниковала. Мне захотелось покинуть здание и бежать от Фомина. Чем было вызвано мое состояние, просто не понимала.

Мы поднялись на нужный этаж. Иван Васильевич приложил ключ — карту и услужливо распахнул передо мной дверь гостиничного номера. Я никак не решалась войти, просто застыла в холле.

— Думаю, улетим ближайшим рейсом, — подбодрил мужчина, вынуждая переступить порог. Я посмотрела на улыбающегося оборотня и ощутила антагонистский настрой. Почему была так несколько враждебно настроена, сказать не могла. Ведь недавно чувствовала совсем другое, была очень доброжелательной, испытывая некую признательность и благодарность. Но сейчас, словно, ощущала себя в опасности, оказавшись за дверями гостиничного номера. Даже вздрогнула, когда входная дверь за мной закрылась.

— Папа, ты уже вернулся? — к нам вышел мужчина лет сорока на вид. Полный. Одет кое — как. Какие — то растянутые непонятные брюки и майка. От него весьма резко пахло потом. Мне захотелось срочно зажать нос. А я ведь неполноценный оборотень, даже не нормальная полукровка… Страшно представить, как чувствовал себя сопровождающий меня мужчина. Весьма неухоженный и неопрятный, если сравнивать с Иваном Васильевичем. Товарищ так резко дисгармонировал с роскошным и явно дорогим гостиничным номером.

Мне очень не понравилось, что в номере находился еще один представитель противоположного пола. Успокаивало то, что этот господин сын моего фальшивого любовника.

— Асенька, познакомься, мой старшенький. Валентин Фомин, — представил оборотень своего отпрыска. — Валечка, — я хотела ответить банальное: «Очень приятно познакомиться», но слова застряли в горле. Валечка?! Серьезно?! Нет, он явно шутит, — прояви галантность. Поцелуй даме ручку, — меня аж передернуло, когда этот увалень схватил меня за руку и буквально обслюнявил всю ладонь. — Прекрасная девочка, верно?

— Ничего, папенька, — ответил Фомин младший.

— Ну, что мы толпимся у самых дверей? Давайте пройдем внутрь.

Я так устала. Мне хотелось кушать, сходить в душ и прилечь. А Иван Васильевич и Валя уже несколько часов изводили меня разговорами.

Все сводилось к одному. Я — прекрасная пара для Валечки Фомина. О, Луна! Меня ведь банально сватали. Впихивали жениха. Ненужного жениха. Жениха, на которого бы я не обратила внимание, даже если бы не была близка с Исаевым. Жениха, которому скорее подала милостыню, чем начала рассматривать в нем потенциального кандидата в спутники жизни. Даже с моей заниженной самооценкой я не хотела созерцать такое счастье рядом всю жизнь… даже дня не хотела.

Нет, я в чем — то понимала Ивана Васильевича. Слабый, плохо получившийся оборотень… Это не мои слова. Так Фомин старший отзывался о собственном сыне. Валя не мог оборачиваться. Был практически человеком, как и я. Но в отличии от меня, он, видимо, ничего не хотел от жизни. У мужчины не было ни высшего образования, ни работы. На вид ему было лет сорок, на деле оказалось сорок три. Чем он занимался двадцать с лишним лет, просто не понимала. Видимо, сидел на шее родителей.

Но я не могла резко отказать, боялась обидеть Ивана Васильевича. Все же сейчас зависела от него. У меня все чаще появлялись мысли просто встать и уйти. Уйти от этих двоих. Уйти из гостиницы. Потом буду жалеть, что опять не послушалась собственной интуиции.

Продолжала сидеть и слушать. Иногда произносила фразы вроде:

— Я очень устала, — но на них просто не обращали внимания, продолжая рекламную компанию по впихиванию мне принца по имени Валюша.