Источник пустого мира (СИ) - Кисель Елена - Страница 23

— Он не мог…

— Взгляд не отводить! — рявкнул Веслав. — Имя!

— Синон… мой наставник… скиталец по мирам… но он не мог! Он не мог!!

Веслав шагнул к нему, сжав кулаки. Ненависти в его глазах хватило бы, чтобы отравить без яда.

— Не мог? Светленький скиталец-то? Посмотри на этот город, святой идиот! Пепел и стекло, десять тысяч… старики! Дети! И ты ведь знал, ты не мог не узнать почерк наставника, поэтому ты молчал, ты знал! Ты знал и молчал! Ты знал, что это он, чтоб ты сдох, чтоб вы сгинули со своим светом, посмотри на этот город!!!

Наверное, если бы Йехар ответил — дело кончилось бы смертоубийством. Но светлый маг вдруг молча, отрешенно глядя в сторону, протянул алхимику рукоять Глэриона.

Острие клинка было направлено ему в сердце.

— Йехар! — закричала Виола, бросаясь вперед, но спасать было никого не нужно. Веслав, прошипев какое-то ругательство и как следует приложив Йехара в плечо, скрылся в лесу. Тугая волна ненависти и боли, которая только что качалась в воздухе, начала спадать.

— Придурок, — сквозь зубы пробормотала Виола, заставляя Йехара вложить меч в ножны. — Еще б немного…

Нельзя было сказать определенно, кого она имеет в виду. Да у меня и времени не было гадать.

— Я за Веславом, — сообщила я, разворачиваясь к лесу.

— Не надо, — прошептал Йехар, кажется, он начал приходить в себя. — Ты что, глаз его не видела?

— Убьет и не заметит, — подтвердила Виола.

— Ничего. Меня не убьет.

А-а, мне б такую уверенность, как у меня в голосе, но все равно, Веслава искать надо. Они что, совсем глухие? Слепые? Не видят теней под ногами?!

Если он сорвется — нам спасать нечего будет!

Я бежала по лесу, не стараясь вспоминать карту. Боль, бьющая по нервам, раздирающая нутро, горечь и ненависть, которые выплескивались вовне, вели меня, как маяк.

Который вспыхивал не светом, а тьмой.

— Уйди, — сказал он, едва я выскочила на ту поляну. — Уйди… Оля.

При этом не оглянулся и вообще остался в той позе, в которой сидел: в профиль ко мне, спина напряжена, глаза глядят неподвижно в одну точку.

Воздух вокруг него подрагивал и темнел точками, будто кто-то постепенно высасывал из него день. Что-то страшное рвалось в этот мир, призванное ненавистью и болью, и остановить это я не могла.

— Уйди, Оля. Мне сейчас слишком хочется убивать.

— Бесславный такой конец для Дружины, — неуклюже пробормотала я. — Веслав…

— Там были дети, — прошептал он. — Их сожгло последними. Посреди расплавленного города… обезумевших от ужаса, они видели, как их родители становятся пеплом…

У меня застучала кровь в висках. Я попыталась сделать шаг к нему, но меня словно что-то толкнуло в грудь. Не пройдешь, светлая.

— Веслав, посмотри на меня. Мне тоже больно.

Он посмотрел, и из его зрачков на меня взглянула Тень.

— Больно? — и жуткий такой смешочек, совершенно не его. — Немного не то слово.

— Как раз то. Сам понимаешь, во что я верила, и что с этим стало. Так что если уж хочется убивать — можешь смело начинать с меня. Валяй! Опять же, стихия светлая. Йехар, я уверена, тоже не откажется. Насчет остальных не поручусь, но ты ж их аргументы слушать не будешь, да?

Я шагнула еще раз, тугая волна опять толкнула в грудь, но я просто отмахнулась. Толчки, щипки, что угодно — это все было созвучно тому, что я собиралась сказать:

— Бей!

Я задела плечом какое-то дерево и удивилась, когда оно не отскочило с дороги. Веслав встал и почему-то попятился.

Воздух перед ним темнеть перестал, но глаза были все еще слишком черными.

— Ненавидишь свет? Новая рекламная акция — ухлопай первого попавшегося светлого стихийника и получи удовлетворение! Хочешь, чтобы мы сгинули? Начинать можешь с людей — или ты думаешь, что этот город испепелил светлый странник? Люди добрые, посмотрите на экземпляр — наивный алхимик!

Вот так, не очень связно, но эмоционально, меня плющило и таращило, причем я прекрасно знала, чем все это могло кончиться. Оно и кончилось — после моего очередного виража и очередного шага вперед:

— Никто в здравом уме, с остатками человечности не смог бы такое сделать! Хочешь знать, кто мог? Глянь на себя в зеркало!

И вот тут Веслав вытянул руку, что-то квакнуло у меня в голове, мир странно шатнулся и разразился сюрпризом в виде боли в голове, а потом потери сознания.

В себя я приходила медленно и с радугой. Перед глазами. Мысли были не радужными, потому что я твердо настроилась увидеть вокруг руины этого мира.

— Интересно, что скажет по такому поводу Виола, — подумала я вслух. — Ы-у-у…

— Не дергайся, — отозвался над головой сердитый голос алхимика. — Могу просветить. Скажет, что даже Эдмус бы не смог во всем этом безжизненном лесу отыскать единственную жабу, поскользнуться именно на ней в самый патетичный момент речи и трахнуться головой о дерево так, что я не знал, к кому бросаться — к тебе или к дереву.

Радуга перед глазами засияла болезненно ярко, потом прояснилась в лицо Веслава, перекошенное сардонической усмешкой.

Руин мира поблизости было не видать. Над головой немного сердито шумело с-дерево, а на затылке набухала здоровущая шишка.

Веслав какое-то время выбирал между мерным стаканчиком и фляжкой, потом все же сунул мне в рот горлышко фляжки. Глоток тройного коньяка обжег горло, радуга перед глазами пропала, в мыслях не прояснилось. А не мешало бы.

— В первый наш призыв моему черепу не повредила скала, — напомнила я, пытаясь одновременно подняться и отплюнуть большую часть коньяка. — Наверное, бросаться нужно было к дереву, — и тут до меня дошло. — Так это был… не ты?

Веслав как раз пытался наложить компресс на мою голову, но тут отдернул руку и посмотрел, пожалуй, с обидой.

— Я бы никогда… — он махнул рукой и вернулся к компрессу. — Что с больной разговаривать. А красиво ты меня вычитывала, рыцарь наш бы тебе памятник поставил. Я, знаешь ли, был готов уже стихию со злости призывать, а тут появилась ты, и через минуту мне в кусты схорониться захотелось — авось не заметит! Но развязкой ты перекрыла даже свою речь.

Я вспомнила эту самую речь, вернее, ее окончание, и в кусты схорониться захотелось уже мне. И ведь на примере же Эдмуса видела, как вредно много болтать! Немедленному побегу мешала неожиданная слабость и отсутствие поблизости кустов.

— Веслав, насчет того, что я наболтала…

— Правду наболтала, хоть и не очень связно. Не знаю, кем там стал этот наставник Йехара, но минуты две — и в соревновании по уничтожению городов я бы его обогнал.

На этот раз он влил в меня укрепляющее и еще что-то, мне незнакомое, прибинтовал компресс к моей голове и довольно оптимистично — в сравнении с самим собой — заявил:

— Сотрясение мозга. Средней тяжести. Положен постельный режим в течение трех часов. Еще положено хотя бы в течение одного дня не соваться к потенциальным Повелителям с обличительными речами и избегать деревьев и земноводных поблизости.

У него было необъяснимо хорошее настроение, учитывая все то, что мы видели и все то, что произошло вслед за этим. «Алхимик?» — подумалось мне в сомнении.

— Ты еще не поняла исход твоей попытки срубить затылком дерево? — поинтересовался алхимик, проверяя повязку. — Это выглядело настолько нелепо, что я, вместо того, чтобы призвать стихию, в первый раз в жизни уронил челюсть и похлопал глазами в духе Бо. А ведь еще вот-вот — и я мог бы вещать над твоим безжизненным телом чушь, вроде: «Высшие силы, нет, не умирай, я этого не хотел…»

Высшие Силы не стоит поминать всуе. На сей раз они решили напомнить о себе с помощью явления на полянке всего остального состава Дружины.

— Хаос…

Веслав был слишком умным, чтобы не понять, какое впечатление произвели на Дружинников лежащая под деревом я, наклонившийся надо мной он, а главное — последние слова. К несчастью, он произнес их даже слишком выразительно.

— Да замолчат они или нет?!