Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма - Страница 20

Она зажмурилась. Её мать была… Обыкновенной эльфийкой. Как её папа сумел жениться на этом позоре собственного рода, зачем столько лет женился? И Каене казалось, что, изменись всё, будь у него прожить эту жизнь заново, он всё так же спас бы свою маленькую девочку от верной смерти. Он не дал бы ей погибнуть только потому, что мать при родах отдала для ребёнка слишком мало сил.

Сколько способов он перепробовал — и ничто не было успешным. Сколько лекарств, сколько сил… И она чахла. Ей говорили, не доживёт и до года, а он, наверное, знал, что ему не суждено больше иметь детей. Всё, что у него осталось — это его маленькая Каена. Его дочь.

Он дал ей последнее средство.

И это сработало.

Каена грустно улыбнулась. Повернулась к Равенне и всё-таки опустилась на ледяной пол. Нельзя сказать, что холод как-то вытеснил пустоту, зато громадная Тварь Туманная, пусть и лишённая всего того, что есть в её предках и в её сородичах, подошла ближе и потёрлась головою о плечо. Верная… До чего же она верная! Каене иногда казалось, что если она вырвет у Твари позвоночник, то та обязательно приползёт к ней на ещё действующих лапах или будет выть, пока хозяйка не придёт. Её подруга, её прелесть. Она знала её вот уж столько лет… Тварь пыталась напасть на эльфов, но не на Каену. Не на тех, кого она любила.

Она заурчала, когда королева почесала за ухом, провела ладонью по шерсти. Прежде Каене нравилось её избивать и наказывать, после — место Равенны заняли эльфы. И деревья. Златые Деревья, которые она с удовольствием сжигала, наблюдала, как вместе с ними выгорали их души.

Она поднялась. Равенна двинулась следом, может быть, надеясь на новую порцию ласки, но Каена словно навеки забыла о ней, будто бы и не ласкала кошку несколько мгновений назад.

Она ступила к стене из странного камня, название которого давно уже затерялось в воспоминаниях древних эльфов, и пробежалась кончиками пальцев по её поверхности, взывая к воспоминаниям и чему-то ещё. Чему-то большему, чем просто сила. Чему-то более страшному, чем то, чем на самом деле получалось распоряжаться Каене.

Златые Деревья.

Здесь таились они все. Сверкающими прожилками названий вились по громадной карте Златого Леса, и Каена могла найти название каждого из них. Вечных называли в честь Златых Деревьев. Вечных и их детей. Она помнила об этом, когда горело её собственное древо.

Каениэль… красивое творение прошлого. Она помнила, как медленно превращались в пепел первые златые листики. Каплями расплавленного метала они падали на её кожу, оставляли ожоги, и ни разу за всю свою жизнь Каена не сняла браслеты, которые Лес отлил на её руках. Она не хотела видеть те шрамы, почти до кости, вместо которых в её плоть влился металл. Не хотела вспоминать о кошмарной боли, что отступала в сторону и замещалась сладостью.

Но всё же, с Каениэль было всё иначе. Тогда в нём уже не было сердцевины. Она знала — древо способно её отторгнуть, отдавая своему истинному хозяину. Сердцевина, из которой будет вытесана ритуальная боевая палица, палица, способная одним касанием причинить несметную боль тому, кто не носит имя Златого Дерева. Ни одна живая душа не вынесет эту безмерную пытку.

Но, увы, она не успела. Сердцевина не пришла на её зов. Кто посмел тронуть чужое Древо? Кто посмел вытащить её собственную душу из тела, взять в свои руки и не умереть? Впрочем, его могли растащить на кусочки и Твари Туманные. Или её. Мало ли, кто это был.

Но дерево, мёртвое дерево пело ей, что это не так.

Каениэль медленно превращался в пепел. Маленькие серые хлопья взмывали в небо, потому что их то и дело толкал туда сильный ветер. Кострище можно было увидеть издалека. Королева сжигала свою последнюю — нет, пусть, предпоследнюю, — зависимость. Она избавлялась от души, пусть кто-то уже давно с её душой ушёл воевать. Она знала, что Каениэль сгниёт. И тогда наступит её конец. Так — сжигала, и древо больше не было привязано к её жизни.

И теперь она не смогла удержаться. провела пальцами по выжженному пятну на огромной карте, там, где прежде было её маленькое сердце. Новые Златые Деревья не росли, старые — давно уже потеряли своих Вечных. Она знала, что эльфы не изменяли традициям, просто теперь, может быть, привязывали к себе только имена, сворованные у деревьев. Имена, но не души. Теперь души покоились на том свете. Не рождались новые Златые Деревья. Умирали, загнивали старые, те, что прежде стояли так крепко.

Но всё это давно уже потерялось в прошлом. Сакральное значение святыни, что нынче были просто пшиком, уже растворилось в пустоте. Каена об этом отлично знала. Каена привыкла к этому и не хотела отказываться от правила, такого удобного, такого для неё лично хорошего. Она знала, что, шагая по наведённой линии, придёт к победе.

И всё же. Это выжженное пятно. Каениэль. Когда-то, будучи маленькой девочкой, она плясала и забиралась ан его ветви. Но нет… Лжёт. Она на самом деле не могла этого сделать. Не могла, потому что сначала болела, а потом стала слишком холодной для того, чтобы к нему прикасаться. А потом вышла замуж за короля.

И выпила его Вечность.

Одним глотком, залпом, потому что он был таким горьким и отвратительным… король Златого Леса умер у неё на руках после первой брачной ночи. Умер, когда посмел отобрать у неё надежду на всё, что только может быть в мире. И его дерево всё ещё было где-то в лесу. Не на центральной площади. Душу Каениэля отец подарил ей, предрекая великое будущее, и Каена сумела им воспользоваться.

Папа. Её милый, добрый папа, который никогда в жизни не делал своей дочери плохо. Он мог подарить ей только счастье; он отдавал его, сколько мог, жаль только, что этого для их жестокого мира оказалось слишком уж мало. Он — Воин, он — Вечный, а она… Она только пыталась получить то, что принадлежало ей по праву. То, что ей не дали из-за чужих грехов.

Она вздохнула. Сжала губы. Заставила себя отвернуться от родной точки, перевела взгляд на другое древо. Роларэниэль, кажется, никогда не пострадает — а как ей хотелось бы! Дерево не гниёт, потому что оно — дерево Вечного. Вечный не умирает, потому что у него слишком крепкое дерево. И даже если она его сожжёт, от этого ничего не изменится. Наверное.

Но она искала не дерево Рэна. С ним и так всё загодя было понятно, и Каена ни на миг не сомневалась, что мужчина не сдастся. Не позволит ей забраться в собственное сердце. Или уже позволил, а после запер её изнутри и не давал выбраться? Может быть, он просто слишком крепко держал её в своём проклятом плену, чтобы она могла думать о чём-то другом? О том, как победить боль и туманы, что таились не над столицей, а в её собственной груди.

Каена рассмеялась. Выдохнула имя девицы — она знала, как из него сформировать Древо. Удивительно. Она была уверена в том, что такое должно быть; дочь селянки, дочь горожанки, чьей она б ни была дочерью, она не имела права родиться и получить имя, не дарованное деревом. Конечно, искать следовало ближе к родным местам, но они иногда брали деревья известные. Теперь ведь это не привязывалось к душам. Шэрра — не ново, так звали жену Роларэна однажды. Покойную жену. Она тоже не была Вечной, имя существовало куда дольше.

— Шэрриэль, — прошептала Каена. — Где ты, Шэрриэль?

Она прижала ладонь к поверхности, чувствуя, как от пальцев в разные стороны разбегаются тонкие золотистые искорки. Зажмурилась, пытаясь представить, как Дерево будет гореть. Всё-таки, пусть девушка и не была ей настоящим врагом, её следовало уничтожить. Рано или поздно она допустит ошибку — как раз к тем дням, когда Каена должна будет отправить кого-то на Охоту.

Рэн пережил её однажды. Но это Рэн. Рэн сумел выйти вторым за границы Златого Леса, уничтожив всех, кто ещё успевал за ним гнаться. Но у Роларэна было много магии. И сейчас она у него тоже есть. А девчонка, как он сам говорит, пуста. Если б Каена сама могла так просто проверять… Не имело значения. Так или иначе, она просто выбросит её из этого маленького, но славного мира. Она вышвырнет её на тот свет и не позволит больше ни на миг задержаться в жизни. Всё будет хорошо. Она её растопчет.