Копейщик (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 72

— Вася?

Он только теперь разглядел, кому пришел на выручку:

— Ольха? — его удивлению не было предела, — Вот ведь, а. Опять нас судьба свела.

— И очень вовремя, — ее зрачки еще были расширены от пережитого ужаса, — Я успела с жизнью попрощаться.

Он всего лишь оказался в нужном месте и двинул в скулу городскому щеголю. А получалось, что теперь Ольха обязана ему жизнью. От этого ему стало неловко. Чтобы не выслушивать благодарности, он склонился над мечником, и начал зачем-то отстегивать ножны. Когда они оказались у него в руках, он подобрал упавший меч и вложил его в ножны, продолжая старательно избегать ее взгляда. А она прекрасно понимала его состояние, подошла и обняла крепко. Сам Вася стоял болванчиком, не решаясь не то что шевелиться, а даже дышать.

Она уткнулась ему в грудь и заплакала, потом будто опомнившись подняла на него заплаканные глаза. Что-то в его взгляде показалось ей забавным, и она засмеялась. Открыто, не сдерживаясь, выпуская накопленное напряжение. Сам не зная почему, он тоже начал смеяться. Так они и хохотали, стоя в обнимку над телом поверженного эльфа.

— Ой, Вась, ты бы со стороны себя видел, — между взрывами хохота сдавлено говорила она, — Ох, и рожа у тебя.

Они так же в обнимку пошли прочь из этого тупика. А когда уже оказались на улице, она шепнула ему:

— Спасибо.

— Ольха, ты же знаешь, и я и мои ребята за тобой хоть в огонь, хоть в воду.

— Они живы?

— Все до единого, от всей роты только мы одни и остались.

— Да ты что? А как там этот ваш, который плел про песни со Старшей Сестры.

— Ты Акиму имеешь в виду?

— Точно, Акиму.

— Так вон он.

Тут Ольха и сама его увидела, она радостно кинулась обниматься с Акимом. Аким причины столь бурных чувств с ее стороны не понимал, но был только рад и сиял как начищенная пуговица. Бобры тоже удостоились объятий, и теперь смущенно переминались с ноги на ногу. Хозяйственный Аким первым обратил внимание на трофейный меч.

— Это откуда у тебя?

— В бою добыл, — ответил он нехотя, — Отдадим Макарке. А то, когда теперь ты ему «буденовую шашку» сделаешь.

— Я смотрю, провиантом вы на дальнюю дорогу запаслись. Далеко теперь? — спросила Ольха.

— На север пойдем по рекам. У нас и лодка есть, — гордо сообщил Аким, — Айда с нами.

— Спасибо. Я бы с радостью, но мне нужно здесь князя дожидаться.

— Что-то я боюсь, без нас ты его можешь и не дождаться, — посуровел Вася, — Обождут северные реки. Останемся пока здесь, я же вижу тебе защита нужна.

— Нет, ребята, чтобы меня здесь защитить, целое войско понадобится. А с вами меня только скорее отыщут. Вась, спасибо тебе, огромное. Вы с ребятами уже второй раз меня спасаете, но поверь, в одиночку у меня шансов побольше будет.

Вася насупился, бойцы его тоже молчали и смотрели на нее осуждающе и одновременно снисходительно. «Вот ведь, дурачье, — думала она с нежностью, — смотрят на меня так, будто я в них сомневаюсь, будто я не знаю, что они всей своей десяткой костьми лягут, чтоб меня защитить. Что ж делать-то с ними?» И тут ее осенило:

— Ладно, парни. Есть одно дело, как вы очевидно догадываетесь, государственной важности, — она достала «голубиное яйцо» и объяснила, что важных данных оно больше не содержит, но враги этого не знают, и во что бы то ни стало будут его искать. Она рассказала им и про встроенный маяк, — Если вы возьметесь унести этот камень подальше, то уведете от меня моих преследователей. Так вы мне вернее поможете. Но слишком не рискуйте. Умирать за этот камень вы не должны ни в коем случае. Наоборот, если жареным запахнет, утопите его в реке. Обещаете?

— Сделаем, — сказал Вася со вздохом.

Глава 33. Трудный день эльфа Илериона.

Потерянное сознание возвращалось к эльфу Илериону медленно и трудно, как если бы он выдирался из вязкой мглы. Только после продолжительной борьбы с беспамятством ему удалось разлепить глаза. Он попытался сосредоточить взгляд на окружающей обстановке, и тут же об этом пожалел. Накатила такая дурнота, что его стошнило. Зато после стало полегче. Трясущейся рукой он дотронулся до горящей скулы. Даже от слабого прикосновения голова пыхнула вспышкой боли. Он невольно застонал.

Он полежал еще, набираясь сил, и снова открыл глаза, но теперь не пытался ни во что всматриваться, просто дожидался, когда мир прояснится сам. Наконец, ему удалось осмотреться, и он понял, что так и лежит в той подворотне. Запустил руку в карман, с удовлетворением обнаружил, что все монеты на месте. Если бы он знал, как благоволила ему удача, радовался бы гораздо сильнее. Кабы Вася не отказался наотрез брать с собой в город Коротка, эльф очнулся бы в одних подштанниках.

Достал из кармана горсть монет, выбрал одну с заклятием малой заморозки и, борясь с искушением взять монету покрупнее, засветил и приложил к скуле. Обезболивающий холод растекся, подмораживая пылающую щеку, и выдавил из него еще один, но уже блаженный стон. Голова кружилась, но он смог подняться на ноги. Первый шаг дался через силу, второй чуть легче, потом еще легче, и он пошел, держась за грязную стену.

Когда он выбрался на улицу, то держался на ногах уже довольно сносно. Эльф посмотрел на небо. Солнце стояло в зените. Он достал крупную монету-навигатор, и над ладонью высветилась карта, показавшая, что маяк находится за пределами города где-то на воде близ побережья, и смещается на север. Другой на его месте махнул бы рукой, предоставив гнаться за камнем кому-нибудь другому. Тому, у кого есть быстроногая конница на суше и быстроходные суда на воде. Но Илерион был опытным шпионом и сдаваться не спешил.

Так было бы слишком просто. Если бы ведьма собиралась податься на север, то сделала бы это сразу. А она провела в городе сутки. Зачем? Эльф собирался это выяснить. «А ведь он был прав, — эльфу припомнилась утренняя беседа в негостеприимном кабинете, — кто как не я изучил повадки чертовой ведьмы? Нет, рано пока сдаваться». Это соображение придало ему сил, и уже не останавливаясь, он пошел в торговую часть города.

Менее чем через полчаса он вышел к воротам знаменитого на все средиземье ойсбургского базара. Здесь полно приезжих, и чужаки не вызывают подозрений. Здесь бесцельно бродят толпы народу, и можно легко затеряться, а ведьма, наверняка и скрытом владеет, и глаза отведет любому стражнику. Так где же еще ей прятаться, как не здесь? Илерион, не раздумывая, влился в гомонящий поток.

Чтобы пообвыкнуться в суетной толчее, он какое-то время слонялся по базару, будто, не имея никакой цели. А когда немного освоился, стал выбирать путь так, как его могла бы выбирать сама ведьма. Она бы совершенно точно стороной обошла пост стражи, постаралась бы поскорее миновать резко пахнущий рыбный ряд. А потом возможно задержалась бы у прилавков с пряностями, но ненадолго, зачем ей пряности, если она не собирается готовить.

С каждым шагом в нем разгорался охотничий азарт. Он уже чуял, что пришел на базар не зря. Он засветил на себя крупную монету с усилением, и его окутала зеленая нифрильная взвесь. Из тела ушла тяжесть, чувства обострились, прояснился разум. Его цепкий взгляд сам собой выхватывал важное. Вот ряды с диковинными вещицами, привезенными из дальних стран, здесь она могла останавливаться надолго, девчонке, выросшей в глуши, здесь есть на что посмотреть. Что дальше? Ковры, ткани, украшения… Илерион остановился. А вот теперь спешить не надо, она должна быть где-то рядом.

Эльф подошел к одному из прилавков, ткнул наугад в какую-то безделицу на самой верхней полке, попросил продавца показать. Пока продавец двигал деревянную подставку, пока взбирался на нее и тянулся к нужной полке, эльф осторожно осматривался по сторонам. Вдруг его потянуло в сторону посудного ряда, ему даже показалось, что он заметил ее, мелькнувшую за людскими спинами. Илерион быстро пошел туда. Он слышал, как что-то крикнул в спину продавец, может принял за вора, эльфу было плевать. Он уже не сдерживал себя, подарив силу, нифрил отобрал осторожность. Он шел напрямик, расталкивая людей, которых ему надоело обходить, — вечно мешающее стадо. Они сносили его толчки покорно, как стаду и положено. Нутром своим чуяли в нем одержимость хищника, которому позволено, с которым связываться себе дороже, и привычно притапливали поднимающееся из душевных глубин возмущение. У посудных рядов он заозирался. Да где же она? Он не мог ошибиться. Его взгляд упал на следующий ряд, где торговали сладостями. Там. Она точно там.