Тыловики (СИ) - Геманов Олег Алексеевич - Страница 3

Двести шестьдесят километров до Морозовска мы ехали долго, но весело. Пели песни, хохотали до упаду. Понятное дело произносили тосты, чокаясь пластиковыми стаканчиками. В общем, в дороге не скучали. Один лишь Женька Дербенцев, второй номер пулеметного расчета моего отделения, не принимал никакого участия в общем веселье. Сидел отдельно от всех и с кислой миной, что-то читал с экрана ноутбука. Евгений кстати и на собрании был весьма мрачен. Да и вообще последний месяц странный какой-то. Надо бы узнать: может, случилось, что у человека?

Наконец проскочили пыльный, почти мертвый от жары Морозовск, и через пару минут въехали в небольшой поселок с романтичным названием "Озерный".

Новиков подошел к водителю, похлопал его по плечу:

— Как поселок проедем, притормози. Нас там местные ждать будут.

И действительно: при выезде из поселка на обочине стоял новенький, сияющий свежей краской полицейский уазик. Рядом с ним нетерпеливо переминались с ноги на ногу не менее сияющие полицейские. В не новой, но постиранной и даже отутюженной форме. Увидев наш автобус, они радостно замахали руками. Дальше мы ехали в сопровождении почетного эскорта. Минут через пятнадцать пересекли железную дорогу. Через пару километров впереди идущий "УАЗ" заморгал правым поворотом, свернул с шоссе на грунтовку и остановился. Из машины выскочил молодой лейтенант, подбежал к автобусу весело крича:

— Ну, все, товарищи немцы, приехали. Теперь пешочком топать придется. Тут не далеко, всего пяток километров.

Народ стал выбираться из прохладного салона автобуса. На улице стояла не просто чудовищная жара, а настоящее адово пекло. Впрочем, какая же здесь "улица"? Здесь поле. Чистое поле. Ни деревца, ни кустика. Ничего. Только бесконечное донское поле. Лишь где-то на горизонте виднелась тонкая линия лесополосы. Пока я стоял, любуясь несколько однообразным пейзажем, водитель автобуса открыл багажное отделение, и теперь мои товарищи резво вытаскивали огромные сумки, со всей возможной почтительностью складируя их на обочину дороги. А вдалеке, весело поблескивая свежевымытыми боками, пылил по извилистой грунтовке белый "Пазик".

Лейтенант махнул рукой в сторону маленького автобусика:

— Товарищи немцы! А это за вами!

Видать сильно понравилось служивому выражение "Товарищи немцы". Впрочем, этот полицейский далеко не первый, кто так нас называет. Мы к этому давно привыкли и даже перестали обижаться на «товарищей немцев».

После прибытия в киношный лагерь наше дремотное, тягучее состояние мгновенно улетучилось. Быстро разбили палатку, побросали внутрь свои баулы. Я, было, затеял перекур. Но герр лейтенант Классен, грозно насупил брови, суровым тоном истинного арийца немедленно приказал переодеваться в форму и строиться перед палаткой.

Я жалобно заныл:

— Колёк! Давай передохнем, водички попьем…

— Унтер-офицер Пройсс! С этого момента никаких "Кольков"! Приказываю: через пятнадцать минут твоё отделение в полной выкладке должно стоять перед палаткой. Держа паспорта наготове. Пойдем получать оружие, ну а потом нам смотр киношники устроят. Приказ понятен?

Я вытянулся в уставной строевой стойке вермахта, безуспешно "щелкнул" отсутствующими каблуками кроссовок.

— Приказ понятен, герр лейтенант.

Точно такой же приказ Новиков отдал и командиру второго отделения Михаилу Куркову. С ним у меня сложились отношения, описать которые можно двумя словами: «друзья-соперники». Соперничество наше в основном заключалось в том, что каждый из нас старался сделать своё отделение лучшим в клубе. Новикова такое положение дел вполне устраивало, и он в наши отношения не вмешивался.

Через пятнадцать минут взводу построиться, разумеется, не удалось. Двое молодых солдат как всегда неправильно надели часть амуниции и мне, вместе с Курковым, с помощью двух ветеранов пришлось распутывать их ремни и вешать всякие фляги и лопатки на места где они и должны находиться по Уставу.

Через полчаса два отделения стояли шеренгой посередине лагеря под немилосердно палящим солнцем. Герр лейтенант важно прохаживался перед строем, пристально выискивал малейшие недостатки в обмундировании обливающихся потом солдат. Так ни к чему и не придравшись Новиков удовлетворенно кивнул и рявкнул по-немецки:

— Взвод! В походный порядок — становись! Правое плечо вперед — марш!

И мы, еле волоча от жары ноги, зашагали к мосфильмовской "Газели" стоявшей совсем недалеко от нас. Знакомые мне по московским мероприятиям усатые охранники быстро собрали наши паспорта и выдали оружие. Не забывая при этом грозно напоминать нам об ответственности за утерю или порчу казенных стволов, вплоть до лишения свободы сроком до двух лет. Собственно выданное нам оружие, как таковым не являлось. Когда-то давным-давно винтовки и "МП40" действительно были грозным боевым оружием. Но сейчас на каждой единице выданного нам вооружения стояло клеймо "СХП". То есть стреляющее холостыми патронами. Винтовки, автоматы еще в советское время были переделаны исключительно под холостой патрон. В стволы вставлены перемычки, переделаны затворы. Но внешний вид стрелковки не изменился. Вот только два выданных пулемета "МГ34" не стреляли, так как являлись макетами массо-габаритными. Настоящие немецкие пулеметы, но увы с намертво заваренными внутренностями. Даже затворы не двигались.

Получив, как командир отделения свой законный автомат, я отщёлкнул магазин и с подозрением заглянул в казенник. Ну, так и есть! Полно песка, комков засохшей смазки, и прочего мусора. Только сигаретных окурков для полного счастья не хватает. После предыдущих съемок даже не почистили, вот же ироды! Как свободное время наступит, так всё приведем в порядок! Но свободное время наступило только поздним вечером. Сначала мы показали киношникам товар лицом. В смысле провели смотр строя и песни. Только без песен. Режиссер, вполне нормальный дядька с густой бородой и здоровенным пивным животом остался крайне доволен увиденным. Его помощники, или как они там правильно называются, "ассистенты" что ли, так вообще при виде строя "настоящих немцев" впали в бурный восторг. Сразу полезли к нам фотографироваться. Напялили на себя каски и, держа, как крутые техасские рейнджеры винтовки поперек груди минут пять щелкали друг-друга мобильными телефонами.

Я неподдельно удивился их поведению. Вроде же народ тертый и бывалый, и его всем этим адским немецким шапито было не удивить. Но оказалось, что съемочная группа ранее снимала какой-то слезоточивый сериал и документальное кино про Чехова нашего Антона Павловича. Посмотрим, как они справятся с военной тематикой. Опыта-то подобных съемок у них же нет! Опыта не было, а вот энтузиазма было хоть отбавляй.

Этот энтузиазм киношники немедленно выплеснули на нас. Режиссер толкнул бравурную речь, о том, что всё у нас получится, несмотря на мизерный бюджет проекта и немедленно отправил нас вперед по дороге. Там уже были расставлены камеры, на обочинах громоздилась совершенно непонятная аппаратура, на земле стояли здоровенные мониторы в металлических корпусах, прикрытые большими черными зонтами.

Вокруг всего этого крутились несколько взмыленных мужиков во главе с помощником режиссера. Я все выискивал взглядом девушку с "хлопушкой". Ту самую, что: "Кадр пять, дубль два". Но никакой девушки не обнаружил. Лишь патлатый парень в модных солнцезащитных очках махнул нам рукой:

— Идите вперед по дороге! Команду дадим — возвращайтесь обратно.

Герр лейтенант несколько растерянным голосом спросил:

— А как вы нам команду подадите?

— По рации! Как же еще!

— Так раций вы не выдали!

Минут на десять в лагере воцарилась суматоха. Но как-то неожиданно все успокоилось, и нам торжественно вручили три дешевые радиостанции в оранжевых корпусах. Дальность приема полтора километра по полю. Пятиклассники на страйкболе и то приличнее "говорилки" используют. Знали бы, свои рации взяли. Но что сейчас жалеть. Наконец взвод, тяжело топая сапогами, зашагал по пыльной дороге.