Мечтатели - Музиль Роберт - Страница 14

Ансельм. Где сыщик?!! Говори сейчас же!!

Регина. Шаль, Ансельм! Ищи шаль. Ты ведь пришел за Марииной шалью!

Ансельм. Я хочу знать, где сыщик!!!

Регина (снова глядя на часы). Та-ак, вот ты и опоздал. Йозеф уже на станции, и сыщик прямо на платформе вручает ему папку. (Не выдержав, начинает плакать.)

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

На сцене кабинет Томаса. Стены в странных узорах книжных корешков. На заднем плане сбоку - большое открытое окно. Парк. Сгущаются сумерки. Поначалу горит только небольшая лампа.

При постановке этой сцены действуют те же принципы, что и в первом действии. Только мебели здесь мало и она весьма громоздка - душевно тяжеловесна. Поверху и даже кое-где среди книг - звездная ночь.

Ансельм (отходя от открытого окна). Как шумят деревья. Впору подумать: не море ли это?

Мария. Мы ждем напрасно, Томаса что-то задержало.

Ансельм. Почему он на самом деле поехал в город?

Мария. Он не сказал. Поговорил с Йозефом и сразу уехал.

Ансельм. Встреча была жалкая - а еще праздник называется! От ворот парка и до своей комнаты Йозеф шел по аллее разочарования! По аллее компаративного столетия! Почему тогда Томас не расставил в кустах граммофоны, чтобы они нашептывали любовные клятвы на давным-давно мертвых языках?! Муляжи прекрасных женщин, распадающиеся во прах от первого же взгляда?! Не выпустил на волю своих мышей и лягушек?! Не вывесил в приемной рентгеновский портрет красавицы Регины?! Не увил деревья кишками?!

Мария. Фу, мерзость! Как вам не надоест в этом копаться!

Ансельм. Это от злости! Захоти я думать как Томас, не веря в бессмертный компонент, - я бы сумел еще лучше. Без конца изрыгал бы грязь! (Снова идет к окну.)

Мария. И так уж с лихвой хватило. Только все без толку, он сам чувствовал, но был рассеян. Виноваты вы, Ансельм! Вы же обещали заранее с ним поговорить.

Ансельм (оборачиваясь, на полпути к окну). Вы говорите, Йозеф вообще не обратил внимания на весь этот антураж, вообще ничего не заметил?

Мария. Он сразу сказал: я имею кое-что тебе сообщить, и это в корне изменит твою позицию. Впечатление было такое, будто он ничего не видел и не слышал.

Ансельм. Он сказал: "кое-что _важное_"?

Мария. Не помню. Вероятно, да.

Ансельм. Он ведь мог сказать: _ужасное_. Или: _отвратительное_...

Мария. Перестаньте себя терзать! Чего ради вы мне-то внушаете, что в этой папке недостойные вещи? Напрашивается подозрение... будто вы хотите меня подготовить...

Ансельм. А после Томас вас отстранил? Нельзя было этого допускать!

Мария. Не горячитесь. Йозеф хотел говорить с ним.

Ансельм. Папка получена от детектива? Томас должен был рассказать нам о ее содержимом, прежде чем ехать в город и заниматься выборочной проверкой правильности информации!

Мария. Но кто говорит, что он занят именно этим? По-моему, предполагать такое нелепо и недостойно!

Ансельм (пренебрежительно). Он завидует!

Мария. Трусит он сверх всякой меры, вот что.

Ансельм. Он завидует моим идеям. И выбрал чисто филистерский путь: задумал меня уничтожить, обвинив в аморальности!

Мария. Потому только, что вы секретничаете.

Ансельм. Дайте мне папку!

Mapия. Я не имею права.

Ансельм. Она здесь, в столе?

Мария. Да. Но ключ от ящика у Томаса.

Ансельм. Откройте ящик!

Мария. Тайком, не поговорив с ним, я ничего делать не стану. (Сердито встает, идет к открытому окну.)

Ансельм (у стола). "Не стану, не стану"! Мы в потемках, в безымянном кошмаре - сделайте, как я говорю!

Mapия. Я не хочу брать на себя вину!

Ансельм. Кружной путь требует мужества. Бездействуя, вы как раз и будете виноваты.

Мария. Это же воровство!

Ансельм. По-вашему, все, что ни делаешь, непременно должно быть названо, да еще и вслух. Томасова беда! А действовать надо, не рассуждая, не думая, даже не понимая, - просто делать, и все. Нынче никто действовать не умеет.

Мария отворачивается, но тотчас же опять устремляет взгляд на него.

Мария. Где Регина?

Ансельм (упрямо). Не знаю... Нет, знаю: сидит запершись в своей комнате.

Мария. До сих пор? Плачет и кричит? Никого не впускает?

Ансельм. Наверно.

Мария. Прислушайтесь!.. По-моему, я и раньше слышала крики, (? смятении отходит от окна.) Это невыносимо - деревья шумят, так бестолково.

Ансельм. Как вода!

Мария. Нет, ветер пробегает по ветвям, будто ногами, - бежит, бежит. Ужасно бестолково.

Ансельм. И все же это происходит? На свете много чего происходит. Будто в пространстве кругом развешаны часы и на всех разное время.

Мария. Бежит, бежит, не переводя дух, слышите! Прямо страх берет.

Ансельм. Верно, еще и страх берет! Почему этот листочек, падая, пролетел мимо окна? Не воображайте, что кому-то сие известно. Повсюду на два-три шага впереди - ответ, а дальше - туман. Каждую секунду к вам плывут претензии, факты с красными, зелеными, желтыми огнями и сиренами туманных горнов. Решения надвигаются и уходят в туман. (Обхватывает голову руками.) Господи, моя жизнь, если вдуматься, так в ней полным-полно таких огней!

Мария. Что это за приступ у Регины?

Ансельм. Малодушие. Нервы... Необузданное бессилие!

Mapия. А попросту говоря - истерия!

Ансельм. Или распущенность. Не могу я об этом думать!

Мария. Вы наверняка знаете: всему виной только эти записки?

Ансельм. Видимо, их у нее выкрали, а они ее компрометируют.

Mapия. И что там написано?

Ансельм. Я не читал.

Mapия. А о вас? О вас... там ничего нет?

Ансельм. Ну, разве что какие-нибудь пустяки. Или выдумки, которых я не знаю.

Mapия. И, стало быть, они здесь, в ящике?

Ансельм. Я же все вам сказал.

Мария, вооружившись связкой ключей, пытается отпереть замок. Стемнело, и

Ансельм, чтобы ей было лучше видно, включает полный свет.

Мария (вдруг замирает). Давайте я с ним поговорю.

Ансельм (резко). Нет!.. Вы должны действовать тайком. Должны уехать. Принять решение, схватить его покрепче, чтоб никуда не делось. Представьте себе: в непроглядной черной пустоте вы сжимаете вашу прекрасную руку и вдруг ощущаете в ладони нечто вполне материальное, неожиданное и чудесное!

Мария. Неестественно это все. (Снова умолкает.) Даже если б вы сказали, что мы будем жить вместе как муж и жена, я и тогда могла бы поговорить с Томасом. А так вроде ничего не делаешь, и все-таки это ужасно... Неужели нам нельзя быть просто друзьями?