Раскадровка (СИ) - "Ulla Lovisa" - Страница 35

Так Том попал в вынужденное заточение в небольшом отельном номере с двумя кроватями — на одной из которых он спал, а на второй хаотичной грудой валялись его вещи — балконом и видом на пляж. Он часами лежал в кровати, смотря фильмы и читая, измерял комнату шагами, гипнотизировал взглядом фигурно расставленные на столе сладкие батончики, шоколадные плитки и соленые орешки, смотрел в потолок, в окно, в экран лэптопа, пытался спать. Он сходил с ума от скуки и боли и теперь не мог дождаться, когда наконец приедет Норин. Хоть поначалу её отговаривал. У Джойс в Лос-Анджелесе в самом разгаре было продвижение фильма «Сестра», она сутками пропадала на интервью и съемках телепередач, он не хотел её отвлекать, но в телефонном разговоре субботним вечером она, уставшая, но решительная, отрезала:

— Боже, да ты там один-одинешенек на чужом острове, дрейфующем посреди бесконечного Тихого океана! Я тебя на произвол судьбы не брошу. Завтра утром прилечу, и это не обсуждается.

То, что начиналось как потенциально полезное знакомство, которых у Тома за всё время в профессии накопилось немало — с режиссёрами, продюсерами, сценаристами, актёрами, агентами — за год с лишним переросло в настоящую крепкую дружбу. Норин прицельно и быстро заняла надежное место в его жизни, стала ему настолько близкой, что порой, казалось, оттесняла на задний план даже Джоуи, его лучшего друга с самого раннего детства, верного школьного товарища и почти брата по духу. Она заполняла собой все пустоты, исправляла все искривления и надломы. В её манере общения с ним было много мускулинно-твердого, бескомпромиссного, жесткого; было много шуток и подколов, похлеще и повъедливее которых мог быть только безжалостный юмор сестер. Но в то же время она была обволакивающе комфортной, мягкой, по-женски нежной и очень тактильной. Она заставляла его чувствовать себя лучше, увереннее, удачливее, ценнее; она подпитывала его энергией. Норин отвечала взаимностью на его любовь к объятиям, щедро делясь своим теплом, и постоянно на свой очень легкий, неуловимый манер к нему дотрагивалась: коротко похлопывала его по колену, подхватывала его под локоть или брала за руку, опускала голову ему на плечо и по-настоящему целовала в щеку при встречах и прощании, прижимаясь теплыми губами, а не вскользь соприкасаясь кожей. Всё это создавало между ними такого рода прочную связь, которой прежде у него ни с кем не возникало.

Когда-то Тому сказали, что он склонен выстраивать непреодолимые стены между собой и другими людьми, но сейчас он воздвигал стену, защищающую их с Норин от внешнего мира. Он ревностно защищал их дружбу от посторонних, и даже от собственных агента и публициста.

В конце сентября в сети появились фотографии с вечеринки по поводу дня рождения Джойс, на них — четырех квадратах черно-белых изображений на полоске плотной глянцевой бумаги, распечатанных из фотобудки — Норин и Том кривлялись в дурацких париках и гигантских очках в форме сердец. «Новая британская любовь: что вам следует знать о паре Том Хиддлстон и Норин Джойс», — с таким заголовком вполовину всей первой страницы вышла «Сан», а следом за ней волну слухов о романе подхватили и понесли печатные, интернет, радио и телевизионные издания всех мастей и стран происхождения. Все эти сенсационные выпуски сопровождались неведомо откуда раздобытыми снимками случайных прохожих, запечатлевшими в низком качестве и плохом освещении Тома и Норин за ужином в ресторане или на прогулке по Лондону, а в начале октября всплыла даже видеозапись с вечеринки БАФТА в феврале 2014-го, когда они ещё были едва знакомы, но зажигательно вытанцовывали под Queen.

— Мы можем это использовать, — предложил Люк, когда журналисты начали связываться с ним для получения официального комментария.

Хиддлстон скривился ему в ответ, и публицист продолжил:

— Том, я серьёзно! Этот шум вокруг вас двоих пойдет тебе на пользу. Мы не станем врать прессе, но и однозначно отрицать тоже не будем. Можем пустить одного-двух папарацци по вашему с Норин следу, когда вы в следующий раз куда-то вместе выберетесь. Тебе нужно будет только обнять её или что-то… достаточно красноречивое, чтобы это засняли и раструбили. Ей даже не обязательно знать. Понимаешь?

Том кивнул и произнес:

— Понимаю. Но я не стану её использовать. Сделай заявление, что мы с Джойс просто друзья.

В тот раз Люк притворился, что не услышал, а через несколько дней заново завёл тот же разговор. Масла в огонь подливал Кристиан Ходелл. Они объединились в настойчиво требующую выгодной публичности коалицию.

— Давай ты сначала спокойно выслушаешь, что я тебе скажу, не торопясь это обдумаешь, и только потом ответишь, ладно? — вкрадчиво произнёс агент. — У меня для тебя ничего нет. Ты закончишь «Конга», затем «Шантарам», потом контрактный «Тор», а дальше — неясность. Мне нечего тебе предложить кроме озвучки нескольких мультфильмов, а это не тот масштаб, с которым мы теперь работаем. Тебе нужно — очень нужно — снова быть на виду, напомнить о себе так громко как только сможешь. Скандалы не в твоём амплуа, а вот поддержать на плаву слухи о романе с прекрасной мисс Джойс — самое оно. Кому это навредит?

— Я сказал: нет!

Той же тактики, похоже, придерживалась и Норин. Между собой они эту тему не обсуждали, словно она была негласно утвержденным табу, но действовали одинаково. В середине октября в эфире телепередачи «Доброе утро, Америка!» одна из ведущих поставила Джойс прямой вопрос:

— Сейчас все об этом говорят, и это, должно быть, довольно утомительно для Вас, но нам всем очень интересно. Том Хиддлстон и Вы — правда или нет?

Он узнал об этом интервью от Люка и позже, коротая бессонную, наполненную жаром и болью, ночь в отельном номере, нашел в Интернете этот отрывок программы. Норин, растерянно поправив волосы и механически улыбнувшись, начала издалека.

— Мне объективно понятно любопытство зрителей и прессы, но субъективно — и думаю, имею на это полное право — я не люблю выставлять свою личную жизнь напоказ, — она сложила пальцы в замок и по тому, как побелели её костяшки, как очертилась на высоком лбу вертикальная линия вздутой вены, было видно её предельное напряжение. Но голос звучал привычно звонко, располагающе, приветливо: — И под личной жизнью я подразумеваю не только романтические отношения, а также семью и друзей. Том Хиддлстон один из немногих моих лучших друзей, и он, безусловно, является частью моей личной жизни, но только как близкий друг.

Всё кратковременно забурлило вокруг этого её ответа, словно вспенившаяся кипящая вода вокруг щепотки соли. Вышло какое-то несусветно глупое видео «10 фактов, доказывающих, что Норин Джойс врёт, отрицая роман с Томом Хиддлстоном», опубликовалось несколько интервью с несуществующими «приближенными к паре», на Люка обрушилась новая ураганная волна запросов на комментарий, но к концу месяца всё стихло. Пришел ноябрь, а вместе с ним новые темы и люди на растерзание прессой.

В дверь трижды негромко постучались, и за ней оказалась Норин. В любимых кедах, белых рваных джинсах и широкой, смятой после дороги, полосатой рубашке. На одном плече повис рюкзак, в руке в подстаканнике стояло два больших кофе из «Старбакса». Джойс смерила Тома взглядом. Он открыл ей как был: в пижамных штанах, с голым наполовину обмотанным бинтом торсом и с подвешенной в эластичной повязке рукой.

— О Боже, Боже! — театрально охнув, заговорила она. — Трепещите, жалкие смертные! Сам герцог Асгардийский собственной полуобнаженной персоной!

Норин вошла в номер, и вместе с ней внутрь проникла её заразительная позитивная энергетика. Она распахнула окна на террасу и одернула шторы, беззаботно хозяйским жестом столкнула в угол захламившие стол вещи и поставила туда стаканы кофе, придирчиво рассмотрела Тома, сообщила ему, что он паршивец, заставил её волноваться, и что ему, бессовестному, идут даже страдания, многодневная неряшливая щетина и синяки под глазами. Вытянула из груды на кровати джинсы и синюю льняную рубашку, протянув ему, и скомандовала: